ЖМП № 8 август 2012 / 3 октября 2012 г.
http://e-vestnik.ru/analytics/ignatiy_kevroletin_5860/
Каждая новая книга о реальном духовном опыте современных подвижников благочестия вызывает живой интерес. В этом году издательство "Паломник" совместно с екатеринбургским Ново-Тихвинским монастырем выпустило в свет книгу "Старчество на Урале". Она не просто знакомит читателя с судьбами пятнадцати выдающихся уральских подвижников, но и помогает найти ответы на вопросы: для чего нужно руководство в духовной жизни? На чем оно должно строиться? Старцы, о которых рассказывается в книге, жили в разное время, и обстоятельства их жизни были различны: одни подвизались в XIX веке, в общежительных монастырях, уединенных скитах или в отшельничестве, другим пришлось вести монашескую жизнь в советские годы, пребывая среди мира, подвергаясь гонениям. Но эти внешние различия лишь подчеркивают то, что духовные основы старчества всегда одни и те же.
В нескольких номерах "Журнала Московской Патриархии" будет помещены рассказы о наиболее интересных судьбах уральских старцев. Сегодня в номере — зарисовки из жизни преподобноисповедника Игнатия (Кевролетина).
...20 декабря 1907 года Церковь праздновала память священномученика Игнатия Богоносца. В этот день в Верхотурском Свято-Николаевском монастыре совершался постриг в мантию. "Прими, Господи, раба Твоего монаха Игнатия в духовный Твой двор..." — услышал новопостриженный. И если бы он обратился к своему небесному покровителю за наставлением, то, наверное, услышал бы те же слова, которыми тот вдохновлял на подвиг первых христиан.
— Снисходи ко всем, как и к тебе Господь, ко всем имей терпение в любви. Носи немощи всех, как совершенный подвижник. Умоляй всех, чтобы спасались. Говори с каждым, как поможет Бог.
— А если будут искушения, скорби?
— Стой твердо, как наковальня, по которой бьют.
— Трудно, отче Игнатие!
— Где больше труда — там больше приобретения...
"Раскаиваться перед советской властью не буду"
В лике святых старец прославлен как преподобноисповедник Иоанн: перед кончиной он принял схиму с этим именем. Но духовные чада помнят его как отца Игнатия, поэтому в публикации мы будем именовать его так.
О первой половине его жизни известно мало. Родился в 1875 году в Тюменском уезде, еще в ранней юности стал сам зарабатывать на жизнь: служил матросом на барже, сплавлял грузы по Иртышу. Видимо, в эти годы Иван Кевролетин услышал в душе призыв: "Сыне, даждь Ми твое сердце" — и откликнулся на него со всей горячностью. Любовь к монашеству, которая возгорелась в нем смолоду, пламенела в нем всю жизнь. Бесчисленные искушения и беды не могли погасить этого огня — наоборот, они, как хворост, сами сгорали в нем и лишь усиливали его жар.
В девятнадцать лет Иван стал послушником Кыртомской обители, неподалеку от Верхотурья, а через несколько лет пришел в Верхотурскую Свято-Николаевскую обитель под руководство преподобного Арефы (Катаргина). Именно отец Арефа заложил в молодом послушнике правильные духовные основы. Формула христианского преуспеяния известна с первых веков новозаветной истории: чтение Священного Писания и святых отцов, ревность к молитве, борьба с греховными помыслами и послушание опытному духовному руководителю. Вот эти делания, вкупе с природной рассудительностью и трезвомыслием, и сделали впоследствии отца Игнатия настоящим духовным старцем.
После закрытия монастыря отец Игнатий некоторое время служил в окрестных приходских церквях. Он поддерживал верующих, укреплял сомневающихся, учил терпеливо нести свой крест. Первый раз его арестовали в 1925 году, второй раз — через несколько лет, когда ему было уже под шестьдесят. Тогда, в 1932 году, на Урале шел процесс, по которому в качестве обвиняемых проходило около трехсот монашествующих, представителей духовенства и верующих мирян. Процесс носил характерное название — "Историческая гниль". Отца Игнатия, как одного из наиболее "гнилых" элементов советского общества, сотрудники НКВД, разумеется, не могли не заметить. На последнем допросе он держался точно по слову Игнатия Богоносца — "как наковальня, по которой бьют". На обвинения в том, что он враждебно относится к советской власти, ответил: "Для меня монашество важнее советской власти, и я был и являюсь врагом последней. Раскаиваться перед советской властью не хочу и не буду".
Этим ответом он сам себе подписывал смертный приговор. Но, на удивление, отца Игнатия не расстреляли, а отправили на три года в Нарымский край.
Подвижник благодушия
Из ссылки отец Игнатий вернулся в 1935 году, тяжело больным, у него были застужены внутренние органы. Но, несмотря на физическую слабость, он, как вспоминают духовные чада, всегда был удивительно бодр духовно, еще и утешал малодушных. Часто посещал монахинь в близлежащих селах, к нему тоже ездили. В этих селах было много сестер из разогнанных обителей, они объединялись в небольшие общинки и в это сложное время под руководством отца Игнатия продолжали вести духовную жизнь.
Больше всего в отце Игнатии поражала его способность не унывать, его неизменно бодрое, благодушное и даже веселое настроение во всех обстоятельствах жизни. Можно себе представить, скольких молитвенных трудов ему это стоило. Но как утешительна была эта его веселость для людей, которые в "самой свободной на свете стране" были измучены от постоянного страха и нечеловеческого нервного напряжения!
На ногах у старца были незаживающие раны, которые нужно было каждый день промывать. Над его кроватью вбили крюк, привязали полотенце, держась за которое он подтягивался и садился. Однажды, когда отец Игнатий уже был прикован к постели, его сочувственно спросили:
— Тяжело лежать, батюшка?
— Так если лежать не буду, меня дрова колоть заставят, — ответил он, пряча улыбку.
К нему шло так много людей, что порой женщины, которые за ним ухаживали, просили посетителей дать старцу хоть немного отдохнуть. Но отец Игнатий в таких случаях был непреклонен: раз пришли, значит, есть нужда, надо принять, выслушать, помочь советом.
Многолетние аскетические подвиги и пережитые скорби очистили сердце отца Игнатия, и Господь сподобил его благодатных даров: прозорливости и предвидения будущих событий. Вот пример. Одна свердловчанка на работе (она трудилась в столовой) крала продукты. Как-то собралась к отцу Игнатию в Верхотурье, взяла с собой и "гостинцев" из столовой. Приехала. Идет к дому батюшки, а тот кричит:
— Закрывайте окна! Свердловские воры лезут!
Когда для чьей-либо пользы требовалось обличение, отец Игнатий часто обличал шуткой; если говорил назидание, мог сказать притчей.
Юродство ради Христа... и духовных чад
Многие верхотурцы считали отца Игнатия душевнобольным. Сам он не только не оспаривал подобные толки, но всем своим поведением будто хотел подтвердить, что это именно так есть. Выйдет на улицу в женской одежде или что-нибудь еще такое вытворит, что люди только крутят пальцем у виска. И дома тоже чудил: порой в женский халат оденется, скуфейка набок, по сторонам два пучка волос торчат, шея голая — вышел умываться. При нем жили келейницами две монахини, и им требовалось большое терпение, чтобы выносить его причуды. Бывало, начнут что-то варить, он придет на кухню, кастрюли перевернет или водой зальет, а потом — быстро в келью, в одеяло завернется и лежит тихонько. Видели однажды, как он уговаривал кошку отдать ему кусочек хлеба — и уговорил.
Подвиг юродства не только совершенствовал душу подвижника, но и берег его от очередного ареста. Что было бы, веди он себя по-иному? Ссылка и осиротевшие духовные дети. А так — кто его будет воспринимать всерьез, что с сумасшедшего возьмешь?
Но его юродство могло ввести в заблуждение кого угодно, только не тех, кто у него окормлялся. Все его чада знали о необыкновенной мудрости батюшки. Когда отец Игнатий обличал, наставлял, давал советы, то попадал, что называется, не в бровь, а в глаз. Видя устроение души посетителя, старец говорил то, что было нужно именно этому человеку и именно в этот момент, иногда отвечая даже на невысказанные мысли.
Его старческое служение имело свои особенности. Характерно, что многие из тех, кого он окормлял, либо уже были в постриге, либо стремились к иноческой жизни. И это естественно: в нем они находили живого носителя монашеской традиции. Отец Игнатий благословлял заниматься Иисусовой молитвой и всех учил, что самое главное в молитве — это внимание.
К своим постоянным духовным детям, особенно к монахам, отец Игнатий нередко бывал строг — с тем чтобы они получили особенную пользу и награду от Бога, а со всеми прочими посетителями был необыкновенно мягок и снисходителен, но и в том и в другом случаях чада получали от беседы с ним большое утешение. Примечательно, что отец Игнатий умел находить общий язык с самыми разными людьми. Сидя в лагере, он так покорил сокамерников своей любвеобильностью и простотой, что они искренне привязались к нему — а такое доверие в тюремном мире много значит.
Однажды был случай. К отцу Игнатию пришли воры; угрожают, требуют деньги, а он им: "Заходите, заходите, родненькие, что возьмете-то? Может, это еще возьмете? А чайку попьете?" И сам им все с любовью сложил и отдал. Слышать об этом просто удивительно: будто оживают сказания из древнего патерика о духоносных отцах-пустынниках.
Скончался отец Игнатий 27 января 1961 года. Его похоронили на верхотурском кладбище. А когда после нескольких десятилетий безбожия, над Верхотурьем вновь вознеслись православные кресты и зазвучал колокольный звон, первый настоятель возрожденной верхотурской обители игумен Тихон (Затёкин) перенес мощи отца Игнатия в его родную обитель. И сейчас к нему за духовной помощью снова приходят и монахи, и миряне, чувствуя, что его любовь к ним не только не угасла, но стала еще сильнее и нежнее.
© Журнал Московской Патриархии и Церковный вестник, 2007-2011