Душепопечение сегодня: практические аспекты. Продолжение

Душевный кризис, связанный с утратой близких, расставанием или тяжелой болезнью, часто ввергает человека в глубокую депрессию. Потеряв жизненные ориентиры, он приходит в храм, чтобы обрести душевное равновесие, поддержку и участие. Но всегда ли страдающий находит там то, что ищет? Как правильно помочь в случаях переживания чувства вины, расставания с близким или когда человек обратился за помощью в ­состоянии наркотической ломки, говорилось в предыдущем номере журнала. Во второй части статьи (первая часть) автор — руководитель Центра кризисной психологии при храме Воскресения Христова на бывшем Семеновском кладбище, член правления ассоциации онкопсихологов России Михаил Хасьминский — на конкретных примерах из личной практики делится опытом психологический помощи тем, кто переживает утрату близких, семейное насилие, и страдающим от суицидальных мыслей.

Вот тебе веревка...

Одна из серьезных социальных проблем в России — неумение оказывать помощь при суицидальном поведении, в особенности подросткам и пожилым людям. По данным главного государственного санитарного врача РФ академика РАМН Геннадия Онищенко, на один факт самоубийства приходится 10–20 (в зависимости от возрастной группы) попыток, приводящих не только к физической инвалидности, но и к психологической травме как самих суицидентов, так и их близких. Приходится констатировать, что люди, которых мучают подобные мысли, не получают помощи.
Многие ли из духовенства и церковных работников, кто чаще других сталкивается с примерами суицидального поведения, смогут верно оценить ситуацию и дать корректный совет в нужный момент? Многие ли смогут понятным для невоцерковленного человека языком и соответствущим тоном популярно объяснить губительные последствия этого шага с точки зрения православной веры? Ведь для этого необходимо не только общее понимание психологии потенциального самоубийцы и знания некоторых аспектов суицидологии, но и миссионерские ясные ответы, слова, сказанные к месту, «в точку», и, конечно же, ответственность и опыт в окормлении таких людей.
Именно поэтому в таком вопросе необходим осторожный, ответственный, индивидуальный подход к каждому.
Нужно учитывать, что, оказавшись в тяжелейшем кризисе, переживая отчаяние, депрессию, нежелание жить, человек приходит в Церковь за последней надеждой. Неосторожный ответ священника может быть воспринят некоторыми людьми в нестабильном состоянии даже как благословение на суицид.
Очень важно помнить и то, что перенос разговора с человеком, думающем о суициде, на «другой раз» также может привести к тяжелым последствиям (подробнее о работе с суицидентами читайте на сайте ).

Не плачь, покойника намочишь

Часто работники храма сталкиваются с тем, что не знают, как правильно выразить соболезнование. Они утешают примерно так: «Бог дал, Бог взял», «Ничего страшного, молись, постись, всё будет хорошо», «Бог забирает лучших», «Радуйтесь, что у вас несчастье. Значит, ждет награда на небесах». Но обычно эти слова просто не воспринимаются человеком, который только что потерял близкого. По опыту, такие «утешения» могут надолго отвратить его от Церкви и от Бога. Очень важно понимать, что переживание горя не статично, это процесс, имеющий несколько стадий (подробнее читайте в статье Сергея Шефова на www.memoriam.ru). И на каждой из них человек по-разному воспринимает одни и те же слова, внимание и участие, иначе реагирует на происходящее и переживает трагедию. Учитывая эти особенности, пастырь может значительно эффективнее помочь страждущему. Бог, конечно, постепенно исцелит рану, но пока этого не произошло, горюющим требуется особое понимание.

Иногда бывает, в утешение родителям, потерявшим маленького ребенка, говорят: «Он умер маленьким, потому что Бог взял его душу, пока он не потерял ее, не стал насильником, убийцей». При этом ссылаются на слова святых отцов и святителей Церкви. Однако, во-первых, святые отцы и святители приводили в утешение по каждому конкретному случаю разные аргументы (в частности, что ребенок радуется на небесах и молится о своих родителях, что душа его уже созрела для встречи с Богом), а во-вторых, в каждом случае их слова были не универсальны, а обращены к конкретному человеку в определенном состоянии, которое утешающий хорошо чувствовал. Поэтому и слова его доходили до сердца страждующего.

Важно учитывать и то, что для воцерковленного человека отцы Церкви являются безусловным авторитетом. А вот для человека, которого в храм впервые привело личное горе, это далеко не всегда так. Поэтому лучше сначала прочувствовать, в каком состоянии находится скорбящий, а потом уже вступать с ним в беседу. А иногда достаточно даже просто взять человека за руку, чтобы горюющий почувствовал сострадание. Это намного больше, чем формально сказанные слова, ведь в таком состоянии человек очень восприимчив к неискренности.
Пример. У Анны умер маленький ребенок, крестить его она не успела. Пришла за утешением в храм: «Подхожу к женщине, которая записки об отпевании собирает, хотела заказать за душу ребенка... А она, услышав, что малыш был некрещен, сказала, что надо было раньше думать. Я плакала, а батюшка то же самое говорил, правда более мягко, что теперь я могу только сама за него молиться. Я и не возражала, но вот понимания и сочувствия я так и не встретила, только суровый взгляд... Теперь как ни пытаюсь, но молиться плохо получается...»
В некоторых случаях, не зная, как эффективно помочь, церковнослужители стараются оградить себя от страдающего человека, оправдываясь тем, что его родственник не был крещен или был другого вероисповедания. Но, к сожалению, при этом они не учитывают, что храм может оказаться последним местом, где горюющий надеется получить душевную поддержку.

Кроме непонимания возможны и крайне вредные (а иногда и откровенно глупые) советы: не плакать, терпеть («Не плачь, покойника намочишь»). Между тем запрет на горевание может приводить к серьезным психическим и психосоматическим заболеваниям, а также к психологическим нарушениям, в том числе с хронической невротизацией. Важно знать, что слезы в острой фазе горевания — самый простой и естественный способ облегчения душевной утраты.
Чем же помочь горюющему? Предложить совместно помолиться за усопшего, научить молитвенному опыту, выслушать страхи, успокоить, поддержать делом (возможно, активной помощью, деньгами), помочь влиться в церковную общину, предложить участвовать в делах милосердия, потрудиться во славу Божию. Но делать это стоит тактично, ограждая от членов общины, которые могут нанести вред. Задача — постараться перенаправить переживание горя в молитву, в добрые дела ради души умершего и объяснить, для чего это нужно. Указать на информационные источники, в том числе и сетевые, которые ему помогут в переживании горя. При этом стоит с большой острожностью рекомендовать книги, подобные «Мытарствам преподобной Феодоры», которые могут у неподготовленного невоцерковленного человека, переживающего горе, вызвать глубокое отчаяние.
К сожалению, в некоторых случаях церковнослужители сталкиваются с нехваткой опыта оказания помощи детям (в том числе и переживающим утрату близкого). Далеко не каждый знаком с детской психологией, с тем, как ребенок воспринимает ту или иную ситуацию (например, смерть). Сказав ребенку «папа умер, Бог его забрал», священник может неосознанно сильно травмировать психику невоцерковленного ребенка и вызвать тем самым отвращение к Церкви. Фраза «забирают только лучших» может вызвать у ребенка страх: ведь если он тоже будет лучшим, то умрет.

Терпи, не жалуйся, молчи

В последнее время и в обществе, и в Церкви обсуждается тема насилия в семье. Однако, если одна из сторон обращается за помощью и советом к конкретному священнику, перед ним неизбежно встает вопрос о будущем семьи. Насколько он компетентен принять правильное решение?
Пример. Сергей издевался над женой Ольгой, бил ее. Ольга была воцерковленной женщиной и, помня об ответственности личного выбора, обратилась за поддержкой в храм: «Помогите, что делать, больше так не могу жить, ежедневно избивает, мучает, пьет!» В ответ она услышала, что разводиться ей нельзя, так как муж ей не изменял, что его надо слушаться и не провоцировать агрессию. «Терпением скорбей жена спасется. Он твой муж, глава семьи — терпи, не жалуйся и молчи», — сказал ей священник. И Ольга терпела, пока ее насмерть не забил распоясавшийся муж. Насильник оказался за решеткой, а их ребенок был помещен в интернат. Зная детали произошедшего, многие жители города обвинили в трагедии именно священника. История получила широкий резонанс в местных СМИ, из-за чего авторитету Церкви нанесен серьезный ущерб.

Тема семейного насилия всегда стоит несколько особняком, потому что речь идет о нескольких людях, связанных семейными узами. Вправе ли мы давать какие-то советы, не разобравшись ответственно и объективно в сути вопроса, не выслушав все стороны конфликта, не проанализировав глубоко все нюансы? Опыт Церкви учит избегать формальных штампов в оценке ситуации. Не исключено, что, если бы священник в ситуации с Ольгой был менее категоричен, такой трагедии удалось бы избежать. В некоторых случаях и женщины способны на психологическое насилие в семье: они могут манипулировать как мужем, так и ребенком, при этом играя комфортную для себя роль жертвы.
Опыт показывает, что светская психология зачастую не может оказать серьезную помощь в тяжелых кризисных ситуациях, требующих понимания духовной картины мира. К сожалению, не всегда такую поддержку и квалифицированный совет человек находит и в православном храме. А ведь в кризисных состояниях он нуждается именно в Божией помощи, в оценке своего духовного состояния. Для того чтобы он обрел душевное равновесие, ясное понимание причин кризиса и увидел пути выхода из него, ему надо помочь. Именно поэтому священнослужители должны не столько углубляться в классическую психологию, сколько набираться опыта в практической кризисной православной психологии. Только в этом случае пастырское душепопечение станет ответственным служением ближним и Богу.

Комментарии

Митрополит Хабаровский и Приамурский Игнатий

Тема статьи, безусловно, актуальна.  Не  только сегодня, впрочем, а все последние двадцать пять лет. Думаю, что останется таковой еще долгое время. Этих, актуальных проблем множество: и у современного человека, который безнадежно увлекается в бесчеловечное постиндустриальное общество, и  у Церкви, которая в таких условиях должна идти и учить. Михаил пишет лишь об одной, хотя многообразно-многотрудной  – проблеме пастырской помощи людям, находящимся в состоянии кризиса.
Он – человек верующий, церковный. Кроме того – психолог. Кроме того, наделен даром сопереживания и деятельного участия в жизни страдающих людей. Потому, чем может, пытается им помочь, поддержать, говоря языком психологии, «вывести из кризиса». И не только пытается, но и делает: консультирует, пишет, щедро делится своим богатым опытом, стучится в двери. Иногда запертые. Организовал несколько сайтов, каждый из них ориентирован на ту или иную форму кризиса,  где сотни людей получают конкретную помощь. Написал эту статью.
В ней он, мирянин, берет на себя весьма деликатную задачу: осмыслить проблему ошибок священнослужителей. О таковых – подлинных и надуманных – пишут многие: из боли, возмущения, чувства справедливости, иногда – злорадства. Но у Михаила мотив другой, потому просто перечислением он не ограничивается, идет дальше. Пытается их, эти ошибки, свести в систему и на этой основе разобраться в причинах. Главное же – предложить конкретные рекомендации в конкретных случаях. Правильно, достойно, нужно. И, прежде всего, нам, пастырям, призванным Богом к душепопечению и за то имеющим дать ответ на Его Страшном суде.

«Автору часто приходится общаться на сайте с людьми, которым в состоянии душевного кризиса…», - прочел в статье и задал себе вопрос: «А почему автору, почему не священнику? Что здесь от субъективного, а что от объективного?» Для меня он оказался непростым, на поиск ответа потребовалось время. И то, к чему пришел из своего опыта священства, архиерейства, изучения аскетического наследия, занятий психологией постараюсь изложить ниже. Не претендую на истину в последней инстанции, да и вообще на истину: сама Церковь рано или поздно скажет здесь свое окончательное слово. Сейчас лишь надеюсь на продолжение столь важного, начатого Михаилом разговора.
В православной России многих современных факторов, так глубоко ранящих душу просто не было. Семьи не разрушались сплошь и рядом, дети в них не подвергались насилию в таких формах, как сейчас, не ориентировали государство и общество своих граждан жить только собой и для себя. Проблемы были, но совсем иные и православная церковь помогала принимать их достойно и переносить с пользой для души.

Не стану останавливаться на периоде советском, когда верующие люди выживали, а о церковной жизни можно было только мечтать. Таковую Церковь обрела лишь в течение последних двадцати пяти лет, и, кроме того, вернулась к полноценной жизни в секулярном мире. Нет необходимости перечислять все ее достижения: они очевидны. Скажу лишь об одном, на мой взгляд, главном – любой из нас может теперь вновь найти и принять попечение Церкви о своей душе, вступить в ту самую беседу, где  батюшка или подготовленный мирянин, поймет наше положение, увидит наше своеобразие. А увидев и поняв, поддержит, окажет необходимую помощь. Миссия, катехизация, деятельность в войсках, сфере образования, больницах и среди молодежи –  разные стороны одного и того же душепопечения. И в каждой из этих сторон найдены свои подходы: умеет современный священник построить беседу с военным и тяжело больным, студентом-первокурсником и «проживающим» из дома престарелых.
Это – отнюдь не декларации и не пустые слова.

Возьмем Синодальный отдел по церковной благотворительности и социальному служению. Его возглавляет епископ Орехово-Зуевский  Пантелеимон. Владыка – человек широкой и доброй души, но при этом не созерцательный, а весьма-весьма деятельный. Дар, полученный от Господа, он преумножил на многих послушаниях: руководителя Свято-Димитриевского училища сестер милосердия, попечителя  Больницы святителя Алексия, митрополита Московского..., да все и не перечислишь. А теперь учит тех, кто занимается в церкви благотворительностью, социальным служением. Учит священников и мирян через всероссийские вебинары, на многочисленных конференциях, региональных школах и мастер-классах. Сам и через своих помощников. Другое – деятельность синодального отдела религиозного образования и катехизации. А также Учебного комитета нашей Церкви. Первый возглавляет Меркурий, митрополит Ростовский, второй – архиепископ Верейский Евгений. И там, и там идет разнообразная и целенаправленная подготовка миссионеров для светской системы образования. Тех, кто принимает вступающих в Церковь, готовит их к церковной жизни.
Третье, четвертое, пятое – это о. Дмитрий Смирнов с его школой православной семьи, епископ Игнатий и синодальный молодежный отдел, Владимир Легойда и необъятная сфера информационной церковной деятельности. Каждый прекрасно понимает, что его послушание весьма специфично, знает эту специфику, в соответствии с ней строит свою деятельность. Тому же учит сотрудников своей сферы.

А вот теми аспектами практического душепопечения, которые изложены в статье Михаила Хасьминского, кто занимается? Психологи. Они исследуют кризисные ситуации, классифицируют их, ищут и находят пути выхода. Стремительно развивается область практической психологии, которая носит название кризисной. Смерть близких, пережитое насилие, депрессии, расставание или тяжелая болезнь, утрата смысла жизни – ее область применения. В последнее время и душевные раны от войн Психологи предлагают помощь – люди идут к ним. А к священнослужителям? Тоже идут, но всегда ли эту помощь обретают? Не всегда, а бывает, что после такой встречи душевные страдания человека только усугубляются. Нами же. Каковы причины? Формализм? Равнодушие? Чувство превосходства (то бишь, гордыня)? Встречался и с этим, и со многими другими, но главное на мой взгляд, то, что в статье называется некомпетентностью. Не нежелание увидеть, помочь, а неумение. Здесь же и непонимание простого факта: человек не только духовное существо, но и душевное. Если у мирянина, священника, архиерея могут быть проблемы чисто психологические, тем более, таковые есть у людей нецерковных. У последних их даже больше, они глубже. А раз так, то помощь тут окажут средства скорее психологические, чем духовные. Бессмысленно и даже крайне вредно говорить об исповеди тому, кто переживает глубокую депрессию, о мире Христовом очерствевшему сердцем, о радости Божьей зависимому от наркотической эйфории. Все это будет понято превратно, с точностью «до наоборот».

В этих случаях прежде всего нужна помощь психологическая. Ее может оказать психолог, еще лучше, если это делает психолог православный, а еще лучше – священник, обладающий необходимыми психологическими знаниями и навыками. Часть нашего духовенства это понимает, но немало таких, кто отрицает любую возможность любого применения психологических методов в душепопечении. «Какое отношение к духовной жизни имеет отношение психолог? Очевидно, никакого. Ведь наука – это одно, а духовность – совершенно другое; то – земное, а это – небесное. Путь ко спасению лежит через исполнение заповедей Божиих и наставлений святых отцов, а не через психоторенинги», - такова или примерно такова аргументация против. Все предельно ясно – исполняй и спасайся. Но действительно ли все так предельно и так  очевидно? Позволю сделать небольшой историко-психологический экскурс.
В 1895 году увидело свет фундаментальное творение святителя Феофана Затворника «Начертание христианского нравоучения». Здесь в стройную систему сведено все, о чем человек «... ищущий спасения... должен иметь основательное познание... чего требует от него вера и как следует ему жить и действовать как христианину».  Разумеется, на основании Священного Писания и святых отцов-аскетов.

Предмет христианского нравоучения, - пишет святитель, - составляет то, что Бог сделал для спасения человека и «что  должен делать сам человек, чтобы улучить спасение». И далее утверждает: «Самым пригодным пособием для начертания нравоучения христианского могла бы служить христианская Психология. За неимением ее приходилось довольствоваться своими о душевных явлениях понятиями, при указаниях отцов подвижников».
В это же время появляются замечательные и детально проработанные книги В.А. Снегирева и В. Несмелова, где система современных им психологических знаний строится в соответствии с принципами православной аскетики. Позднее Г.И. Челпанов применяет методы практической психологии для исследования духовных аспектов жизни души, а прот. Василий Зеньковский исследует духовно-аскетическое содержание психологических феноменов (таких, как сознание, самосознание, личность). На тех же принципах строит диалог в практической психологии, решает семейные и межличностные проблемы Татьяна Флоренская. Отдельно необходимо упомянуть наших современников, крупнейших российских ученых-психологов  Б.С. Братуся, В.И. Слободчикова, Ф.Е Василюка, Ю.М. Зенько, Л.Ф. Шеховцову, которые много и серьезно трудятся в области христианской психологии, в том числе и над решением практических вопросов духовной жизни православных прихожан. С другой стороны, авторитетнейший архипастырь, митрополит Антоний Сурожский говорит и пишет о психологических проблемах человека. В частности, в своей замечательной статье «О самопознании».

Все православные семинарии России имеют в своей программе курс светской психологии, правда, очень незначительного объема – 32 часа, хотя польза от него очевидна. В Хабаровской семинарии времени этому уделяется больше; есть и свои особенности – наш курс сугубо пастырский, т.е. содержит лишь то, что имеет самое непосредственное отношение к пастырству. Кроме того, он полностью практико-ориентирован: лекций нет, форма занятий – диалог и тренинги; полученные знания и навыки тотчас реализуются в практике. Обсуждаются и рассматриваются проблемы:
- предотвращение «синдрома выгорания»,
- взаимодействие с прихожанами, работа с приходом,
- отношения в семье, разрешение проблем, семейные ценности,
- взаимодействие со спонсорами, благотворителями,
- душепопечение: духовные и психологические проблемы пасомых.
В нашей епархии организована также «Школа молодого пастыря». Периодически священники, имеющие опыт служения три года и менее собираются и обсуждают вопросы, возникающие в их пастырской деятельности. Последняя школа была посвящена психологическим аспектам душепопечения. Что интересовало молодых батюшек?
- Взаимодействие с прихожанами, организация деятельности прихода.
- Работа с собственными психологическими травмами, страхами, ограничениями,
- Внутрицерковные отношения (с другими клириками, настоятелем).

Православный психолог-практик провел с ними ряд занятий. В результате участникам стало ясно,  что в некоторых ситуациях (и в каких конкретно) нужно привлекать православных психологов. Они решили наладить контакты со специалистами, чтобы направлять к ним «профильных» пациентов из числа прихожан. Были случаи, когда обнаруживались психологические проблемы и у самих пастырей. Поскольку встречи подобного рода проводились впервые, носили скорее «информационно-ознакомительный» характер, многие просили проработать некоторые темы подробнее, высказались за дальнейшее психологическое обучение.
Есть потребность у психологов в двухтысячелетнем опыте православных отцов-аскетов; есть потребность у современных пастырей в тех знаниях, которыми обладает современная практическая психология. Что из этого и в какой степени должен знать пастырь, какими навыками владеть  - вопрос открытый, дискуссионный. Надеюсь, изложенное здесь станет продолжением того поиска, который предпринял Михаил Хасьминский.

Епископ Орехово-Зуевский, Пантелеимон,
председатель Синодального отдела по благотворительности
и социальному служению

Есть такая заповедь врача: не навреди. Сегодня она очень важна не только для медиков, но и для людей, которые работают в православных храмах. К сожалению, бывают случаи, когда мы своим поведением встаем между человеком и Богом. Чуткость и чувство такта нужны не только священникам, но и тем, кто стоит за свечным ящиком. Работающие в храме люди воспринимаются пришедшими как авторитет, к их словам относятся с особым вниманием. К сожалению, далеко не все научились любить. Мы много говорим нашим прихожанам о молитве, посте, чтении Священного Писания, но мало внимания обращаем на необходимость сострадать, сочувствовать и не вредить другим людям своими неуместными советами. Зачастую человек, который давно ходит в храм, считает себя вправе резко и грубо вмешиваться в чужую жизнь. Он думает, что всё знает, понимает и может помочь тем, кто далек от Церкви, но очень часто получается наоборот. Мне рассказывали об одном случае, произошедшем в монастыре. Монахиня выгнала из храма накрашенную женщину, которая пришла в брюках. Ночью ей явилась Божия Матерь и сказала, что восемь лет эту женщину вела в Церковь.

Конечно, в Церкви, есть свой стиль поведения, свой словарь, своя культура. Но люди нецерковные, воспитанные иначе, не могут всё это сразу воспринять. Нужно быть очень осторожным и заботиться не только о внешнем. Один монах много учил и проповедовал, но не мог никого обратить к вере. Когда он вернулся в монастырь и рассказал о неудаче, кто-то из монахов ответил: «Это же младенцы, им нужно давать не твердую пищу, а молоко». Так и человек, когда впервые приходит в храм, не может воспринять «твердую пищу».
Нужно молиться о тех, кто впервые приходит в церковь, мы призваны с особой заботой и вниманием относиться к таким людям. Сильное желание всех научить, всем помочь, всё объяснить — это отсутствие смирения. Если у человека нет внутреннего такта, он ранит другого. Свечница не должна давать духовные советы, это делает только священник. Каждый человек, который приходит в храм, — гость Божий. Мы должны ему послужить со смирением и любовью. Эти качества не противоречат некоторой церковной строгости. Можно, например, человеку с любовью объяснить, почему нельзя причащаться после совершения тяжелого греха. Важно делать это не менторски, сверху вниз, со строгой интонацией, но с пониманием того, что я такой же грешный человек, как и он.

Архимандрит Кирилл (Семенов), духовник Московской епархии,
клирик Богородице-Cмоленского Новодевичьего монастыря

Практика духовничества, то есть духовного окормления и попечения о душе человека, и первые письменные источники, отражающие эту практику, в христианстве появляются достаточно рано. Эта традиция не потеряет своей необходимости, покуда человек будет оказываться в самых сложных жизненных обстоятельствах.
В статье М.И. Хасьминского приводится множество примеров того, как современная церковная среда не всегда оказывается способной помочь впервые приходящему в Церковь человеку справиться с бедой или дать необходимый совет, как этому человеку жить дальше. От чего это происходит? Причины здесь бывают самые разные: это и прискорбное для христиан равнодушие, и гордыня, заставляющая видеть другого человека хуже себя, и невежество в самых насущных вопросах жизни и, главное, отсутствие любви, о которой так много говорит нам Евангелие, нечувствие Христа, всегда присутствующего рядом с нами. Последнее — самое печальное, потому что Христос и учит нас делать добро другому человеку, как если бы мы делали это Ему Самому. Вместо этого и многие миряне, да и некоторые священники предлагают бедствующему человеку набор каких-то чуть ли не магических средств, которые сами собой должны научить несчастного и решить его проблемы. Ведь гораздо проще посоветовать читать 12 раз акафист, нежели всем сердцем войти в беду другого и взять на себя часть его тяжкого креста. Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов (Гал. 6, 2). А вспоминают ли в такой момент наши пастыри о Пастыре Добром, Который душу Свою полагает за овец, и готовы ли, если требуется, немедленно идти на поиск и спасение одной заблудшей и погибающей души?

Примеры такого бездушия или невнимания, думается, у всех стоят перед глазами. Беда начинается уже на пороге храма, где иные бдительные не по разуму церковные старушки, несущие послушание уборщиц или сами себя возомнившие «стражами рая», куда не войдет ни один грешник, грубым словом, а то и действием порой навсегда могут убить в человеке желание войти в Церковь. За последние годы благодаря просветительской работе на приходах это печальное явление стало заметно исчезать, но самый дух некоторого превозношения церковных «старожилов» и невежественное представление о храме не как о лечебнице для немощных, а как о некоем элитарном клубе для посвященных, увы, трудноистребим и всё еще приносит свои отравленные плоды. На моей личной памяти тоже есть печальные примеры бесчувствия, равнодушия и полуязыческого суеверия. Человек пришел в храм с горем, а его гонят уже с порога, потому что он оказался одет «не по форме». Другой хотел бы услышать от священника важнейший для всей его жизни совет, но священник, уже утомившийся от таких просителей, подобно евангельскому законнику и фарисею, велит приходить в «положенный для бесед день и час». А беднягу, по неведению нечаянно ступившего на солею или даже на постеленный ковер, могут ждать не только грубые окрики, но и толчки и тычки.

Мы, христиане, ученики Бога Слова, Его словесные овцы. И следовательно, наше слово свидетельства об Истине должно корениться именно в Истине. Не скажу, что сталкивался с ложной трактовкой Священного Писания или святоотеческой мудрости применительно к нашей теме разговора. Скорее можно наблюдать другое — забвение евангельских истин и подмену понятий о Церкви как о доме Божием представлением о ней как о вместилище каких-то полумагических обрядовых действий, способных влиять на человека без душевной работы с его стороны. «Вычитать» правило или дюжину «сильных» акафистов, выполнить должное число поклонов, нужным образом одеться, подать записки строго в семи монастырях или двенадцати храмах и т.д. Откуда берутся это начетничество и эти суеверия? От отсутствия живой любви и замещения животворящего духа мертвой буквой. Где уж тут войти и вникнуть в боль и скорбь другого человека!
Каким же образом можно оптимально решить важнейшую проблему душепопечительства, которую поднимает Хасьминский? Нужна ли для этого какая-то особая программа или система обучения в первую очередь священства, просвещения мирян в этом направлении? Лишним это не окажется. Изучение в духовных школах психологии и основ психиатрии, безусловно, может и будет давать свои положительные плоды. Посильная работа на приходах, направленная на оказание помощи нуждающимся не только в материальной, но и в первую очередь душевной, духовной помощи, не останется безрезультатной. Однако на первом месте у христианина всё же должны быть любовь к Богу и ближнему, милосердие, сострадание, внимание и забота. Едва ли великие старцы Оптиной пустыни блистали знаниями психиатрии или состояли в числе знаменитых психологов; их оружием в борьбе за душу человека была безграничная любовь и евангельская милость, откуда они черпали знание души человеческой и умение ей помочь. Без этого никакие программы и никакое обучение ничего не дадут, потому что, как справедливо отмечал Достоевский, сердце человека является полем битвы между Богом и диаволом, а Бог, как мы знаем, есть Любовь.

Замечательный и своевременный материал, предлагаемый М.И. Хасьминским, содержит в себе целый ряд очень ценных наблюдений, вызванных самой жизнью и сделанных в живой церковной среде. Мы, христиане, сегодня особенно болезненно реагируем на любую критику в наш адрес со стороны мира, лежащего вне Церкви, подчас и враждующего против нее. Но критика эта зачастую справедлива, а значит, должна рождать в нас не желание оправдаться или ответить в том же ключе, а исправиться. Вопросы душепопечительства, остро поднимаемые автором, сегодня, как уже было сказано, особенно востребованны и важны, потому что нет ничего важнее спасения человека во Христе в живом и благодатном теле Его Церкви.

Игумен Валерий (Ларичев), настоятель храма Святых мучеников Флора и Лавра в селе Ям Московской области
(Московская епархия, врач-психиатр, кандидат медицинских наук)

Статья М.И. Хасьминского, на мой взгляд, очень актуальна и полезна, потому что поднимает важную тему взаимоотношений людей, для кого храм — родной дом, и тех, кто только переступает порог Церкви. Причем эти люди входят в храм ни в радости обретения Бога, ни в напряженном поиске веры, а в тяжелом душевном состоянии, оказавшись совершенно беззащитными перед своей бедой. И те ошибки в отношении к ним, о которых пишет автор, встречаются довольно часто. Думаю, что система подготовки духовенства должна включать в себя и начальный курс психиатрии, чтобы священник мог отличить признаки душевного кризиса или одержимости от психического расстройства (а иногда встречается вместе и то, и другое). Одно дело, если человеку нужна просто моральная поддержка, душевное участие, и совсем другое, если ему нужен психиатр. Если во втором случае священник не сможет верно сориентироваться, он будет попусту тратить время, а потом вместо лечения отправит человека на отчитку.

Есть и другая сторона проблемы. К сожалению, сегодня очень распространены разные психические патологии. Быстро получить помощь можно за очень большие деньги. В противном случае приходится месяцами ждать помощи в соответствущем стационаре, так как врачи очень сильно перегружены. Очень важно, что в своей статье М.И. Хасьминский никому не навязывает своего мнения: он объясняет свою позицию, высказывается как эксперт по волнующей его проблеме.