В рамках Международной научной конференции «Собор и соборность: к столетию начала новой эпохи» состоялась секция «Поместный собор как итог синодальной эпохи».
Доклад кандидата богословия, доцента кафедры истории Русской Православной Церкви ПСТГУ Георгия Бежанидзе был посвящен исследованию разрушения симфонии церковно-государственных отношений на протяжении Синодальной эпохи. В средневековье Церковь и государство были одним общественным институтом.«Царство и Церковь находятся в тесном союзе и общении между собой, и невозможно отделить их друг от друга»,- так писал Константинопольский патриарх Антоний великому князю московскому и владимирскому Василию Дмитриевич, сыну Дмитрия Донского», - сказал Георгий Бежанидзе. Тот же смысл вкладывал в эти отношения и патриарх Никон: «два меча иже есть духовный и светский владычествовати Господь Иисус в Церкви утвердил, владычество духовное и мирское». И хотя при Петре I патриаршество было упразднено, идея церковно-государственного единства оставалась в сознании духовенства и народа.
Живя в Екатерининскую эпоху святитель Тихон Задонский отмечал, что в христианском обществе власть двоякая: гражданская и духовная. «Гражданская власть управляет внешними делами, а духовная наблюдает то, что касается внутреннего, душевного состояния,- пояснил докладчик. - Но такая идея союза Церкви и государства была возможна только в условиях существования сакрального государства, понятие о котором стало размываться после появления идеи общественного договора, на основе которого построены все современные государственные системы власти».
Идея такого договора, сформулированная английским философом Томасом Гобсом (и затем развитая Жан Жаком Руссо) нашла поддержку в XIX и у славянофилов, например, у А.С.Хомякова и Ю.В.Самарина. Свою лепту внесли и декабристы, по своему интерпретирующие волю Бога в отношении царской власти: «избрание царей противно воли Божией» писал в своем православном Катехизисе С.Муравьев-Апостол. Борьба с этими идеями митрополита Московского и Коломенского Филарета (Дроздова) только на некоторое время приостановила их распространение в обществе, котрый не уставал напоминать, что союз Церкви и государства, это прежде всего союз правителя государства с Богом, выдвинув вместо триады: «Православие, самодержавие, народность», свою: «Вера, царь, Россия».
Окончательно вопрос был решен после публикаций трудов Павла Верховского, сотрудника канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода, который предложил кооперационную модель церковно-государственных отношений между светским (внеконфессиональным) государством и религиозными организациями, автономными в своей внутренней религиозной жизни. «В этой концепции не было места православной монархии, сакральность государственной власти не имела никакого значения для союза Церкви и государства, поскольку этот союз понимался уже как взаимовыгодное сотрудничество,- отметил Георгий Бежанидзе. - Концепция Верховского вполне объединила западников и славянофилов, либералов и консерваторов в церковной среде. А архиепископ Арсений (Стадницкий) так приветствовал февральскую революцию: «Двести лет Православная Церковь пребывала в рабстве. Революция дала нам свободу». О какой же свободе шла речь? На этот вопрос докладчик ответил цитатой святителя Филарета: «Они умеют потрясать древние здания государств, но не умеют создавать ничего прочного. Они тяготятся разумною и отеческую властью царя и вводят слепую и жестокую власть народной толпы и бесконечные распри искателей власти; они прельщают людей, уверяя, что ведут их к свободе, а на самом деле ведут их от законной свободы к своеволию, чтобы потом низвергнуть их в угнетение».
Доклад к.ист.н.Арсения Соколова (каф. русской истории РГПУ им. А.И. Герцена) был посвящен теме перехода церковного управления из рук подчиненного верховной власти Святейшего Синода к Поместному собору. Докладчик представил хронологию событий, отметив ключевые моменты этого процесса. Он напомнил, что легитимность постановлениям собора давало только решение четырех задач. Первое- соблюдение законности, т. е. обеспечение юридических основ деятельности собора и силы его постановлений. Для чего нужно было принять ряд законодательных актов с стороны верховной государственной власти, предоставляющих Церкви самостоятельность. До сих пор собор нельзя было собрать, потому что для этого требовалось разрешение императора Николая II, как главы Церкви.
Во-вторых требовалось обеспечить соблюдение канонических правил, т. е. законности собора с точки зрения церковных установлений. В-третьих, после февраля 1917 года нужно было решить вопрос легитимности собора с учетом новых «революционных» представлений о широком представительстве и согласовать это с соблюдением авторитета иерархии. И в четвертых, требовалось обеспечить работу церковных структур в переходный «учредительный» период.
«Формула церковного управления, которую принял собор в октябре-ноябре 1917 г. состояла из 4-х пунктов,- отметил автор доклада. - Поместному собору принадлежит вся высшая власть в Российской церкви; «восстанавливается патриаршество, которым возлагается управление церковными делами Российской Православной Церкви»; «Патриарх является первым между равными ему епископами»; «Патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору». Характерно, что подавляющее большинство участников Поместного собора не верила, что большевики пришли надолго, и новая власть молниеносно перекорежит всю структуру церковного управления и начнет открытые гонения на Церковь.
И хотя патриарх был выбран, формальных полномочий у него не было. Вместо этого ему предложили «возглавить Синод в качестве его председателя».
«Поместный собор принял положение о новой структуре высшего церковного управления, состоящую из патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета. Акты церковного управления в ноябре 1917-январе 1918 года издавались не от имени патриарха, а от имени Священного Синода»,- отметил Арсений Соколов. 6 января (н.ст.)1918 года большевики разогнали Учредительное собрание, 20 января был принят пресловутый «Декрет о свободе совести», 28 января большевики закрыли и реквизировали здание Синода в Петрограде, а 14 февраля Синод собрался на свое последнее заседание, на котором постановил «считать свои полномочия оконченными». «Это означало, что старый- являющийся частью государственного аппарата - высший орган церковного управления перестал существовать, а новые учреждения де юре не подчинялись светской власти, составлялись самой церковью и только перед ней отчитывались. Святейший синод сам постановил о своей ликвидации и передал все дела патриарху и состоящим при нем установлениям»,- заключил докладчик.
На секции также выступили: Н. Ю.Сухова (ПСТГУ) («Неосуществленные перспективы или кризис академической свободы: дискуссии о высшей богословской школе на Священном Соборе 1917–1918 гг.»), И. Никулин, свящ. (ЕДС) («Рецепция решений соборов предсинодальной эпохи в жизни Сибирской епархии»), А. Г. Закржевский (СПбГУПТД) («Соборность и коллегиальность в представлении высшего духовенства в первые десятилетия синодальной эпохи») и другие.
