Патриарх Кирилл: Задача Церкви — нести слово правды Божией

— Ваше Святейшество, это первое большое телевизионное интервью после Вашего избрания. Благодарю Вас за эту возможность. Личность Патриарха всея Руси — это всегда эпоха. Ваша эпоха только начинается, но, судя по старту, она будет яркой и очень полновесной. Какие цели Вы ставите?

— Я думаю, что каждая эпоха в Церкви — это эпоха, в первую очередь, Евангелия, эпоха Евангельских ценностей, а вот характеризовать ту или иную церковную эпоху можно с точки зрения того, как эти ценности усваиваются людьми. Я думаю, что, выйдя из долгих лет атеистического пленения, наша Церковь столкнулась с таким огромным количеством проблем, что первые годы после пленения были полностью посвящены решению этих проблем, часто чисто материальных. Нужно было создать церковную, как теперь говорят, инфраструктуру, восстановить, построить, отреставрировать храмы. Но параллельно прилагались, конечно, большие усилия для того, чтобы начать церковную проповедь, обращенную к обществу, а не к отдельным людям.
А задачи, которые стоят сегодня, очень сложные. Более или менее создано все для того, чтобы механизм работал. Это не означает, что механизм совершенный — над совершенствованием церковного механизма нужно работать, но это действительно техническая сторона дела. А принципиальная сторона дела заключается в том, что слово Божией правды сегодня должно быть очень убедительным для людей. Люди должны услышать — современные люди, которые оторваны от традиции христианской жизни, от религиозной традиции, оторваны временем и не только временем, не только тяжелыми десятилетиями, которые наша страна и наша Церковь пережили. Сегодня в мировом масштабе происходит отрыв от религиозного наследия. Современное общество — это нерелигиозное общество, это общество, которое ставит в качестве главного критерия добра, основного критерия истины человеческую личность. И если об этом задуматься, то это колоссальной силы отрицательный вызов.
Представьте себе: если человек является критерием добра и правды, то сколько голов, столько и умов. Если мы игнорируем индивидуальные особенности человека, то мы приходим к тоталитарной идеологии, когда человеческая идея становится господствующей для всех. Если мы отказываемся от этой жесткой тоталитарной системы, ограничивающей человеческую свободу, мы приходим к другой противоположности — сколько голов, столько и умов. Одного человека (буду говорить о жестких вещах, чтобы было ясно всем) шокирует идея легализации педофилии, а другой говорит: «В этом нет ничего плохого». И в условиях свободы один может сказать другому: «А почему, собственно говоря, ты считаешь, что твоя точка зрения правильная, а моя — неправильная?» И ведь нет этого критерия. Критерий возникает только там, где есть абсолютная правда, абсолютная истина. Эту абсолютную истину и правду несет в себе вера. И задача заключается в том, чтобы сегодня люди это осмыслили и приняли феномен веры не как историческую традицию, не как часть фольклора — милого, приятного, вводящего в уютную атмосферу прошлого со всей ее романтикой, а как реальный мировоззренческий вызов; чтобы современное человечество поняло: существование цивилизации во многом зависит от того, насколько люди примут в ум и сердце Божию правду.
Это и есть задача Церкви. И вы можете себе представить, с какими колоссальными трудностями будет сталкиваться каждый, кто будет служить проповеди этой Божией правды. Так мы видим задачи, которые перед нами стоят (не лично передо мной), задачи, которые сегодня стоят перед Церковью, перед религиозной верой вообще, в планетарном масштабе.

— К человеку, к личности, я надеюсь, мы еще вернемся; ну а все-таки, если Вы говорите о задачах, то правомерно ли говорить об ответственности Церкви и тем более о формах этой ответственности? Перед кем отвечает Церковь?
— Есть такое понятие — отвечать перед судом истории. Неясное понятие. Что такое суд истории? Суд истории — это исторический комментарий. Сколько голов, столько комментариев. Вот пример постмодернистского подхода к истории: казалось бы, уж такая незыблемая истина — победа нашего народа в Великой Отечественной войне. А посмотрите, какой исторический комментарий мы сегодня имеем. Суд истории — это очень сложное понятие. Церковь несет ответственность перед Богом, перед этим вечным и неизменным критерием истины, добра и правды. Церковь поставляет себя под суд Божий так, как ни одно другое учреждение, и здесь развивается чувство реальной ответственности. Не метафорической ответственности, не ответственности для красного словца — ответственности перед судом Божиим.
А как мы опознаем этот Божий суд над нами? Если что-то удается сделать, значит, Господь приклоняет к нам Свою милость. Поэтому я думаю, что Церковь относится к числу таких институтов, у которых очень обострено чувство ответственности. Но я бы хотел, чтобы еще в большей мере этой ответственностью сегодня прониклись наши священнослужители. Потому что человек вовлекается в сиюминутные обстоятельства жизни, даже если он священник. Очень важно, чтобы это сознание ответственности перед Богом, чувство священного в жизни никогда священника не покидало. Только опираясь на труды таких людей, можно мечтать о частичном достижении тех целей, о которых мы только что с вами говорили.

— Теперь позвольте перейти от истории и времени к пространству. Вы Патриарх не только Московский, но и всея Руси. Однако нет такого понятия «Русь» на географических картах. Русь — это где? И каковы тенденции сейчас на Вашей Руси?
— Я думаю, Русь — это не «где», а, в первую очередь, «что». Русь — это система ценностей, это цивилизационное понятие. Конечно, это цивилизационное понятие, которое имеет свое географическое измерение. Когда мы говорим «Святая Русь», мы имеем в виду совершенно конкретную идею — идею доминанты духовного над материальным, идею доминанты высокого нравственного идеала. Собственно говоря, в этой традиции и был воспитан народ на том огромном евразийском пространстве, которое сегодня географически составляет юрисдикцию Русской Православной Церкви. Русь — это в конечном итоге, отличение добра от зла в соответствии с этой огромной духовной традицией, это система ценностей. И если опять-таки перейти к географии, то, конечно, ядром этой цивилизации, этого огромного мира являются Россия, Украина, Беларусь, если говорить в современных геополитических категориях. Но не только. Потому что Русь как цивилизационная идея имела свое распространение и среди других народов, и мы сегодня считаем и Молдову органической частью этого мира, потому что Православная Церковь сформировала в том числе и духовный облик молдавского народа. Московский Патриархат, Русская Церковь — это не Церковь Российской Федерации. Уже сегодня количество епископата в нашей Церкви, находящегося за пределами Российской Федерации, чисто арифметически больше числа архиереев, которые несут свое служение в Российской Федерации. Поэтому велика и ответственность за сохранение этого Русского мира, этой Святой Руси как в содержательном отношении, так, конечно, и с точки зрения духовного единства.

— Ваш визит на Украину произвел большое впечатление и в Киеве, и на западе Украины, и в Донецке, и в Крыму. Здесь, в России, все, конечно же, внимательно следили за тем, как это было, и казалось, что Вы там буквально переворачиваете сознание. Когда в следующий раз на Украину и с чем?
— Эта поездка на Украину была для меня очень важна. В первую очередь, это был большой духовный опыт. Я еще до начала визита сказал, что я хочу поехать помолиться вместе с украинским народом, прикоснуться к нашим общим святыням. Некоторые к этому скептически отнеслись, подумали, что это какой-то специальный ход. Но на самом деле именно это и было в сердцевине визита; все остальное вторично: и встреча с политиками, и какие-то публичные выступления. И Господь дал мне великую милость: я молился вместе с десятками тысяч людей. Там я особенно почувствовал, что такое Святая Русь. Что невозможно это понять и ограничить узкими рамками современных геополитических реалий, привязывая к одному или другому суверенному государству. Святая Русь — это мощнейшая цивилизационная сила в современном мире и, в первую очередь, это, конечно, духовная сила.
Я глубоко убежден в том, что Патриарх должен посещать все части своей Церкви. Как мы говорим, используя славянскую терминологию, Богу содействующу намереваюсь посетить Украину в следующем году.

— И все же это интервью Вы даете для телеканала «Россия», это российское телевидение, поэтому правомерно было бы задать несколько вопросов по России. Президент России Дмитрий Медведев призывает всех участвовать в мозговой атаке на тему модернизации страны. Вы готовы участвовать?
— Как ни странно, но тему модернизации Церковь стала поднимать в течение последних лет с определенной настойчивостью. Но, конечно, церковное послание на эту тему отличается от послания светского, в том числе от послания человека, осуществляющего политическое служение своему народу. Но тем не менее я очень рад, что тема модернизации заняла такое важное место в последнем послании президента.
Для того чтобы все сразу стало ясно (а потом уже, может быть, я какое-то время и ваше внимание потрачу на доказательство этого тезиса), я начну с тезиса, причем с ссылки на Пушкина. У Пушкина есть замечательные слова в «Капитанской дочке»; я цитирую не дословно, но в памяти что-то осталось — речь идет о переменах. Так вот: самые надежные перемены — это те перемены, которые связаны с улучшением человеческих нравов; тогда перемены происходят без потрясений. Удивительно почувствовал Пушкин суть проблемы. Петр I не понимал, многие другие не понимали, а вот поэт понял, что настоящая перемена к лучшему связана с изменением человеческих нравов. Скажите, может быть эффективной, удачной, служащей человеческому благу модернизация, осуществленная плохими людьми? Пойдем дальше — киборгами, инопланетянами, роботами?
Рациональный менеджмент, рациональная организация жизни не означает высокого качества человеческой жизни. Можно быть очень успешным с точки зрения организации и провалиться в самом главном — не поднять качество человеческой жизни. Идея Пушкина — это христианская идея. Кстати, когда меня спрашивают, Пушкин верующий или неверующий, я часто привожу в пример именно «Капитанскую дочку». Говорю: «Вы прочитайте, вам все станет ясно», хотя там он о Боге ничего особенно и не говорит. Так вот: любая модернизация, любая реформа, любая перемена должна осуществляться на основе фундаментальных ценностей. Перемены не могут разрушать эти ценности, а поскольку самой фундаментальной ценностью является нравственность (потому что без нравственности нет человеческой личности), то мы должны так модернизировать страну, чтобы одновременно сохранять и укреплять нравственные измерения личной, семейной и общественной жизни.
Поэтому главная, может быть, идея, с которой Церковь обращается к обществу в связи с модернизацией, заключается в том, что, модернизируя надстроечные ценности, мы должны сохранять и укреплять фундаментальные ценности. Всякая модернизация должна включать нравственное измерение. Иначе ничего не получится, иначе у нас будет еще одна машина угнетения, иначе, развивая какие-то стороны общественной, социальной, политической и экономической жизни, мы будем, что называется, затягивать туже петлю на качестве человеческой жизни.
Гуманитарное, человеческое, нравственное измерения очень важны. И в этом смысле Церковь готова участвовать в общественном дискурсе в отношении темы модернизации и приветствует постановку этого вопроса на самом высоком государственном уровне в России сегодня.

— Осмелюсь предложить на Ваш суд утверждение, что нравственность непопулярна. Скажем, театры, газеты, телевидение, радио, политические партии, политики, другие средства массовой информации, многие общественные институты ориентируются именно на популярность. Популярность — это рейтинг. Таким образом, они делаются заложниками этой популярности, а публика требует от них быть популярными. Популярность достигается не за счет демонстрации чего-то нравственного. Возникает некий замкнутый круг. Что делать?
— Здесь и должна быть проявлена роль государства. Как в семье проявляется роль родителей, так и в обществе должно проявляться здоровое, разумное участие государства в этих процессах. Я поясню свою мысль. Жить по закону инстинкта легче, чем по закону совести, потому что жизнь по закону инстинкта вызывает удовольствие. Но мы знаем, что жизнь по закону инстинкта — это животная жизнь. Если человек живет только по инстинкту, он становится животным, а общество, состоящее из животных, нежизнеспособно, это волчья стая.
Нравственность есть условие выживания человеческого общества. Мы должны понимать: нравственность есть непременное условие человеческого счастья и непременное условие выживания социума. А почему так? А потому, что Бог так пожелал. Мы можем делать все что угодно. Мы можем признавать присутствие Бога или его отрицать. Мы можем признавать объективное значение нравственности или ухмыляться по этому поводу. Сам по себе нравственный закон, как и закон тяготения, от этого не изменится и не исчезнет. Только нужно понять (я уже об этом как-то говорил), что если мы игнорируем закон тяготения, мы голову разобьем. Точно так же мы разбиваем жизнь, игнорируя нравственный закон. И если кто-то потребляет только ту продукцию, которая располагает его на жизнь в соответствии с инстинктом, то должны быть в обществе, как и в семье, разумные люди, которые скажут: «Это опасно; ты еще до конца не понимаешь, насколько это опасно. Раскрепощение инстинкта — это путь в погибель».
Я думаю, что должно быть некое общественное сознание, некий общественный консенсус, на основании которого недопустимо использовать в том числе средства массовой информации, в первую очередь телевидение, для раскручивания этих человеческих страстей. Эти игрушки закончатся очень плохо. Мы уже имеем с вами эти последствия. Что такое преступность? Что такое преступность на улицах? Какие крокодильи слезы мы проливаем по поводу того, что мать выбросила в мусорное ведро своего новорожденного ребенка! Какие крокодильи слезы, как мы возмущаемся! А почему она не должна этого делать, если она живет по закону инстинкта?

— Но ведь инстинкт этому противоречит?
— Нет, инстинкт этому не противоречит — в том смысле, что этот ребенок становится помехой для удовлетворения инстинктов. Она живет для другого, а эта малышка ей поперек горла. И если она живет только по инстинкту, она поступает хуже, чем животное. Потому что животное — до определенного возраста своего дитяти — никогда собственное дитя не уничтожит. Потом, когда взрослая собака встречается со своей матерью или со своим отцом, она может вступить в драку и погубить своего родителя. Но пока она щенок, этого никогда не происходит. А у человека могут происходить даже такие страшные вещи. Поэтому мы говорим о чем-то очень важном. Речь идет не о какой-то цензуре в духе старой советской цензуры — речь идет о системе самосохранения.

— Но вот сейчас Вы много раз употребили слово «человек». Многие современные культурологи считают, что основным вызовом для России является качество человека. Так как Китай — это сумма китайцев, Швеция — это сумма шведов, Корея — сумма корейцев, то Россия — сумма россиян: русских и других народов, которые сплотила Великая Русь. Вы согласны с этим утверждением, что качество человека очень существенно?
— Я не готов сейчас согласиться с самим термином, но я понимаю, что люди пытаются этим термином описать. Я думаю, очень важно, что собой представляет современный человек. Здесь, конечно, очень опасно идти по пути усредненного подхода. Допустим, если кто-то захочет оценить качество нашей с вами компании и Патриарха Кирилла приплюсует к нашему замечательному, всеми уважаемому ведущему, а потом попытается вывести среднее арифметическое, то будет какая-то определенная цифра. Если это попытаются сделать, привлекая людей, работающих в других специальностях, принадлежащих другим национальностям, с другим уровнем культуры, то будет какой-то другой усредненный коэффициент. Этот подход неправильный. На этом подходе основываются часто некие расистские представления о хороших народах, продвинутых народах. Речь идет, конечно, не о среднеарифметическом нашем человеке, а о том, что сегодня происходит со многими нашими людьми, которые оказываются неспособными по разным причинам справиться с теми стрессами, которые обрушивает на них современный образ жизни. Мы постоянно говорим о человеческом факторе. Совсем недавно что-то взорвалось на складе — опять человеческий фактор, везде человеческий фактор. Это очень важный сигнал, потому что без изменения человеческого фактора мы не справимся в том числе и с модернизацией.
Поэтому я, с одной стороны, против какого-то усредненного подхода, расистского подхода, что этот народ умнее, этот глупее. Но, с другой стороны, у нас должно быть мужество смотреть правде в глаза и говорить, что по совершенно конкретным причинам, в том числе историческим, идеологическим причинам, оказалось так, что во многом наш человек сегодня неспособен как бороться со стрессами, так и встречать проблемы, связанные с ускоренным технологическим развитием. И в этом смысле есть что делать и куда идти.

— Вы говорите, что не все справляются со стрессами и с вызовами современного развития. Но как быть с русским национализмом? Недавно глава ФСБ Бортников докладывал Президенту о том, что раскрыта деятельность одной экстремисткой группировки и изъято большое количество огнестрельного оружия и боеприпасов. Вы упомянули расизм как некий образ, а министр внутренних дел говорит о расизме в России как о явлении. Какова Ваша позиция в отношении русского национализма?
— С точки зрения Церкви, всякий национализм, который влечет за собой агрессию, влечет за собой превозношение одного народа над другим, является грехом. Это прописная истина. Церковь объединяет людей разных национальностей, и все они перед лицом Божиим братья и сестры. Другого подхода быть не может.
Но существуют конкретные проблемы так называемых многонациональных обществ. Сегодня практически всякое общество становится многонациональным ввиду иммиграционных процессов, глобализации и т.д. Здесь, я думаю, нужно очень спокойно, разумно подойти к оценке рисков, в том числе и в России, и наметить некие правильные пути преодоления этих рисков. Давайте прямо скажем, что появление людей иной национальности и иной культуры для местного населения — это всегда некий вызов. Ответ на это появление людей иной национальности, иной культуры может быть доброжелательным, приветливым, открытым или закрытым и даже враждебным. От чего зависит реакция? Если мы будем говорить, что реакция зависит только от принимающей стороны, — это половина правды: реакция всегда зависит и от одних, и от других. Если появление нового этноса сопровождается развитием системы этнической солидарности, которая приводит к системе этнического криминала, то это вызов колоссальной негативной силы, и он будет немедленно провоцировать реакцию местного населения. И какие бы вы призывы ни обращали, решить эту проблему можно будет только на краткосрочный период; на долгосрочную перспективу призывы «Ребята, давайте жить дружно» не сработают.
Поэтому надо внимательно относиться к тому, чтобы не допускать создания такого рода группировок, в том числе преступных, но, с другой стороны, нужно и этносу большинства прививать совершенно иное отношение к людям другой национальности, другого цвета кожи. И вот здесь так важен религиозный фактор: опять-таки в чисто материалистических категориях вы не сможете добиться достижения цели. Вот вы ему говорите: «Нужно любить ближнего», а он вам ответит: «А зачем я должен это делать?» Но ведь к верующему человеку вы обращаетесь на другом языке, вы говорите: «Это грех, тебя Господь за это накажет, это твой брат, это твоя сестра, ты с ним должен разделять свою жизнь». Поэтому снижение этого межэтнического напряжения, которое, к счастью, еще не приобрело огромных размеров, но симптомы уже существуют, снижение этого напряжения идет по пути, в том числе внедрения религиозного образования в нашу жизнь.
 

Основы православной культуры в школе — это новый предмет. У нас новая страна, новое тысячелетие, и как Вам представляется, что это? Некая ретроспекция, возврат к тому, что было у нас в XIX веке, преподавание Закона Божьего, либо, наоборот, этот учебник, который сейчас пишется (я знаю, над ним работают талантливые авторы), — это возможность некоего инновационного прорыва в школе? Собственно, что это будет? Вы глубоко погружены в эту тему: недавно встречались в Академии образования, обсуждали с ректорами эту тему, это постоянно в поле Вашего внимания…
— Вот как раз с предыдущего вопроса: для того чтобы нам решать вопросы межэтнического общения, вопросы, связанные с возникновением очень многих стрессов, которыми сегодня окружен современный человек, очень важно духовное воспитание молодежи. Последние 10—15 лет мы буквально во весь голос кричали, что это необходимо, важно, нужно — наталкивались на критику. Я очень сожалею, что эти годы ушли на дискурс, в котором очень много было наносного, неподлинного и конфронтационного, но, к счастью, все дискуссии закончились. Президент выступил с очень правильной инициативой, которая как бы обобщила все существующие подходы. Действительно, Церковь настаивала на том, чтобы люди религиозные имели право изучать основы своей религиозной культуры. И возникает вопрос: а почему они не должны изучать, если они хотят изучать? Ведь это противоречит принципу свободы выбора. Поэтому нельзя ограничивать большой процент людей (а по нашим подсчетам, это около 80 % населения), которые хотят изучать свою религиозную культуру, — и со ссылкой на то, что это кому-то якобы повредит. Но, с другой стороны, есть люди, которые хотели бы изучать религиозный феномен отстраненно, в плане религиоведческом, — таких людей меньше, но они же есть, значит, нужно и им помочь удовлетворить свой подход и свой выбор. Наконец, есть люди неверующие в нашей стране, и ведь они тоже должны иметь некую нравственную мотивацию, в том числе по тем самым вопросам, о которых мы с вами говорили.
Так вот, именно Русская Православная Церковь уже несколько лет назад — не носители атеистических убеждений, а Церковь — первой поставила вопрос о необходимости преподавать в школе, в том числе основы светской этики, для того чтобы людям нерелигиозным дать возможность овладеть нравственной мотивацией поступков как в личной, так и в общественной жизни. И вот подход президента обобщил все. Это очень правильный подход — вы можете сделать выбор в соответствии со своими убеждениями. Теперь задача заключается в том, чтобы не растащить, как это нередко у нас бывало в прошлом, это правильное предложение, чтобы не подвергнуть его некой инфляции, но чтобы оно было реализовано в полном соответствии с основным замыслом. Но, конечно, важно решить также много технических вопросов: это и подготовка персонала для обучения, и соответствующие изменения в расписаниях и программах. Но, как мне кажется, министерство образования имеет достаточный потенциал для того, чтобы все это правильно решить, а Церковь, представители традиционных религий и представители научного сообщества, я думаю, будут в этом участвовать.

— Говоря о духовном, Церковь не отрицает и важность хлеба насущного. За год кризиса в России появились миллионы новых бедных, причем, что характерно для нашей страны, есть такое явление, как бедность работающего человека. Работает, но мало зарабатывает и мало получает, хотя, в общем, это звучит парадоксально: «бедность работающего человека». Как из этого выбраться?
— Трудный вопрос, но я бы навскидку — с полным сознанием того, что рискую, потому что вхожу, наверное, в не очень специфическую для себя среду — определил бы четыре проблемы, которые я вижу.
Первое — это проблема бюрократии и коррупции. Для того чтобы увеличить количество состоятельных людей, нужно облегчить доступ людей к тому, чтобы заниматься собственным делом. Вот недавно нам показали замечательную картинку из Сингапура, в связи с визитом нашего Президента в эту страну, где вопрос регистрации фирмы, какого-то бизнеса решается за дни…
— За 10 минут, совершенно верно, и без всякого участия чиновников, а, значит, без всякой коррупции. Если мы сказали бы еще и о том, что в Сингапуре практически нулевой уровень преступности, то вот и получаются условия, в которых люди могут посвящать себя тому делу, какому они хотят себя посвятить. А увеличение числа людей, занимающихся собственным делом, — это всегда пропорциональное увеличение числа людей среднего класса, т.е. людей живущих в достатке. Вот одна причина, нерелигиозная.
Вторая, тоже нерелигиозная, причина: не все люди в нашей стране могут и должны работать в сфере личного бизнеса. Больше того, основные производственные мощности, которые так нужны для страны, построены на привлечении тысяч и тысяч людей наемного труда, и поэтому мои слова в отношении частного бизнеса неубедительны для огромного количества рабочих и людей, вовлеченных в сельскохозяйственное производство. Как же здесь быть? А вот здесь нужно увеличивать заработную плату. Что же такое заработная плата и как она увеличивается? Заработная плата не может увеличиваться с потолка — она увеличивается в ответ на модернизацию технологий и в ответ на рост производительности труда.
И вот когда мы доходим до этой составляющей, мы упираемся в человеческий фактор. А здесь уже есть и религиозная озабоченность, поэтому рост производительности труда тесно связан с внутренним состоянием человека, с уровнем самодисциплины, с уровнем образования, с отношением к труду. А ведь это опять-таки, простите, нравственные категории.
Ну и наконец, последнее, четвертое измерение — это законодательство. Все должно быть очень правильно отрегулировано. Я люблю говорить о том, что экономика должна быть эффективной, но и справедливой. И если человек получает прибыль от своего дела, а в его дело вовлечены люди наемного труда, то для такого человека не должно быть безразлично, сколько эти люди получают. И вот эти сумасшедшие диспропорции являются, конечно, очень уязвимыми с нравственной точки зрения. Когда человек, владеющий делом, живет сказочно богато, а люди, создающие реальные ценности, живут в нищете — это уже вопрос социальной справедливости, которая имеет в том числе духовное измерение.
Но думаю, что все эти вопросы должны решаться одновременно, и тогда мы перестанем быть страной, где работающий человек является бедным человеком.
 

— Ваше Святейшество, мы уже завершаем это интервью, у меня осталось два совсем коротких вопроса. Один принес нам информационный поток: депутат-коммунист из Мурманска Кашин предложил убрать слово «Бог» из текста ныне действующего российского гимна — там есть строка «Хранимая Богом родная земля». Как бы Вы прокомментировали эту инициативу?
— Если не «хранимая Богом», то хранимая кем?

— Он предлагает «хранимая нами».
— Так уже хранили. Так хранили, что море крови проливали. История показала, что получается, когда мы храним без поставления себя под высший нравственный авторитет. Очень опасная историософия — опять наступим на те же самые грабли, на которые многократно наступали. Надеюсь, что этот тезис не получит никакого развития.

— Ваше Святейшество, последний вопрос. Образ митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла прямо-таки заражал лучащейся внутренней свободой. Сейчас Вы в другом статусе, у Вас, очевидно, произошла определенная внутренняя эволюция — под грузом новой ответственности, новых возможностей. Стали ли Вы свободнее?
— Я хотел бы вас спросить: а что, заметно что-то очень сильно?

— Я говорю о внутреннем ощущении. Мне кажется, что Вы как раз используете свой талант, и это видно по Украине, по поездкам по России. Вы делаете свободнее свою паству. А как внутри?
— Есть проблема. Она связана с осознанием высокой ответственности. Я столкнулся с реакцией на некоторые свои первые выступления в качестве Патриарха и понял, что люди обращают внимание на такие детали, на которые, может, и не следовало бы обращать внимания, но люди обращают внимание на эти детали, поскольку они связаны с личностью Патриарха. Иногда даже на выражение глаз и на внешнюю реакцию обращают внимание, а потом из этого делаются какие-то выводы.
Служение Патриарха — это очень ответственное служение, и, конечно, оно ограничивает человека в его самовыражении. Но при всем этом нужно найти правильный баланс. Если Патриарх будет говорить только гладкие слова, округлые фразы, высказывать общие идеи, по поводу которых полное согласие в обществе…

— Что безопасно…
— Абсолютно безопасно, величественно, комфортно для всех. Но будет ли тогда Патриарх совершать то служение, в котором сегодня нуждается наш народ?
Поэтому, несомненно, есть риск, но на этот риск нужно идти с полным смирением и с надеждой, что, может быть, некие ошибки Патриарха будут поняты и прощены народом.

— Спасибо большое, Ваше Святейшество за это интервью. Я желаю Вам успеха на Вашем полном риска поприще.