В 1999 году в издательстве Московской Патриархии вышла книга «Отчизна неизвестная». Это повесть о некоем ссыльном священнике Павле, репрессированном в начале тридцатых годов. Подлинное имя и биография отца Павла многие десятилетия оставались неизвестными. Историку Николаю Вороновскому в своем исследовании удалось с большой степенью вероятности установить, о ком идет речь в книге, и найти информацию о жизненном пути этого исповедника веры.
Издатели книги «Отчизна неизвестная», опубликованной почти десять лет назад, в предисловии признавались, что им ничего не известно ни об авторе повести, ни о ее главном герое, ссыльном священнике Павле.
События, описанные в повести, вполне обыденны, и, казалось бы, все сулило книге пройти почти незамеченной. Но за внешней простотой повествования скрывалось что-то, что невольно приковывало мое внимание, не давало забыть о жизни неизвестного священника, пострадавшего за веру. О ком же это трагическое повествование? Я, как и издатели книги, не знал ответа, пока это не открылось как бы «случайно».
В повести упоминается, что о. Павел был автором небольшой книги под названием «Мистика Симеона Нового Богослова». Этот факт показался мне необычным: судя по сюжетной канве, книга эта была написана в предреволюционное время, а тогда в России еще не началось научно-богословское изучение наследия прп. Симеона Нового Богослова, хотя его творения давно были известны и мирянам, и тем более монахам. Значит, работа о. Павла о прп. Симеоне была в то время чуть ли не единственной в русской богословской науке!
Это обстоятельство и стало решающим, когда в трехтомном словаре «Христианство» (1995 г.) в статье «Мистика» я наткнулся на библиографическую ссылку на книгу «Апология мистики по творениям Симеона Нового Богослова» (Петроград, 1915 г.), автором которой был некто П.Аникиев. Я предположил, что это и есть тот о. Павел, о котором шла речь в книге «Отчизна неизвестная». К сожалению, в наиболее известных богословских трудах, посвященных прп. Симеону Новому Богослову, ссылок на упомянутую книгу обнаружить не удалось. Но меня не покидала уверенность, что автор упомянутой в повести брошюры о мистике прп. Симеона и П.Аникиев, упомянутый в словаре «Христианство», — одно и то же лицо, священник Павел Аникиев (брошюра, впрочем, была написана им до принятия сана).
С помощью Интернета я обнаружил материалы (хотя и очень скудные) о жизни этого исповедника веры. И теперь уже не остается сомнений, что в повести «Отчизна неизвестная» речь идет об отце Павле Аникиеве (1878–1932).
Уже известные факты биографии этого священника имеют полное соответствие в повести. Даже имена близких о. Павлу людей в «Отчизне неизвестной» не изменены (хотя даны, чаще всего, без фамилий). А имя и фамилия жены о. Павла Аникиева в повести приведены полностью — Нина Васильевна Бодалева. К моменту знакомства с будущим о. Павлом она была слушательницей словесно-исторического отделения Женского педагогического института. Павел Аникиев был рекомендован в этот институт на должность законоучителя. Уже к тому времени он был весьма образованным человеком: в 1902 году окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, а в 1906-м — Санкт-Петербургскую духовную академию, ректором которой был тогда митрополит Антоний (Вадковский). Академия славилась такими крупными учеными, как В.В. Болотов, А.И. Бриллиантов, Н.И. Сагарда, Н.Н. Глубоковский…
Должность законоучителя в итоге занял кто-то другой, а Павел Аникиев читал курс по истории русской религиозной философской мысли, затрагивая подчас сложные темы: мистицизм в эпоху Александра I, идеи Сперанского, митрополита Филарета Московского, славянофилов, великих русских писателей Гоголя, Толстого, Достоевского, философа Вл. Соловьева. Женившись в 1911 году, Павел Аникиев вскоре принял сан священника и стал настоятелем Иверской институтской церкви, не оставляя и научно-педагогическую работу. Одна из бывших учениц о. Павла так вспоминала о нем: «Мягкий, обаятельный характер, ум, высокая культура духа, философская и аскетическая настроенность… Он был мистиком и глубоким ценителем всех мистиков — почитателем Игнатия Брянчанинова, Симеона Нового Богослова…». Заботясь об образовании своих воспитанниц, о. Павел Аникиев не только читал лекции, но и устраивал экскурсии по древним городам России и Западной Европы.
В годы Первой мировой войны в институте был устроен лазарет, и о. Павел часто служил прямо в палатах, чтобы и тяжелораненые могли присутствовать на службе. После 1917 году о. Павел лишился места в институте, и для него началось трудное время. Работал он и в канцелярии, и в Пушкинском Доме, и в Петроградском богословском институте, где преподавали такие известные ученые как Л.П. Карсавин, Н.О. Лосский, Б.А. Тураев. Позднее (с 1925 года) он преподавал и на Высших богословских курсах. Примечательно, что около 1927 года о. Павел получил звание магистра богословия, написав диссертацию о прп. Симеоне Новом Богослове. Так что помимо уже упомянутой брошюры (изданной в 1915 году), была еще и более зрелая работа, посвященная этому великому христианскому подвижнику.
В 1930 году о. Павел Аникиев был арестован и приговорен Коллегией ОГПУ в числе «руководителей контрреволюционного заговора» к высылке сроком на 5 лет.
Собственно, имеющиеся сведения о жизни о. Павла ограничиваются именно 1930 годом. Последние же два года жизни ссыльного священника-исповедника — самые тяжелые и, вероятно, самые значительные духовно — как раз и описаны в повести «Отчизна неизвестная». И теперь, когда установлен реальный прототип этой документальной повести, мы имеем не только более или менее полные биографические сведения об о. Павле Аникиеве, но и его своеобразный духовный портрет.
Вот как рассказывается в книге о пастырском даре о. Павла: «…После маленького храма при Институте — большой приход. Он, уже митрофорный, служит там штатным протоиереем… Он — любимый пастырь. К нему стягиваются все — юноши, дети, старики…». Это — еще до трагедии 1917 года. С этого года начался и разлад в семье о. Павла. Жена Нина, которая была моложе мужа-священника на 14 лет, тяготилась занятостью о. Павла, почти ревновала его к пастве, к тому вниманию, которое уделял он своим духовным детям. Она отошла от Церкви и, увлеченная новыми течениями, стала преподавать в школе и заниматься пропагандой атеизма, как того требовали новые школьные стандарты и новая государственная идеология. Все это очень тяготило о. Павла, и он переживал мучительный внутренний разлад. Аресту он почти не удивился. Арест показался ему развязкой противоречий.
Далее — страшная реальность этапов и тюрем, усиливающееся одиночество. Только его племянница Аля решила пойти с ним в ссылку, но не выдержала испытаний и, внутренне надломившись, вернулась в Петроград (тогда уже Ленинград). Истории этой девушки посвящены одни из лучших страниц книги. А в жизни репрессированного священника вскоре снова начались тюрьмы и этапы… Но чем тяжелее и мучительнее внешняя жизнь о. Павла, тем интенсивнее становится его внутренняя жизнь.
Прибыв в конечный пункт назначения — далекое село Усть-Вихорево, о. Павел, измученный, больной, понимает, что это уже последнее его пристанище. Умер о. Павел в 1932 году. Хоть и недолго он прожил в селе, но успел стать для сельчан нравственным авторитетом, и смерть его сопровождалась не только скорбью, но и духовным подъемом тех, кого он учил не проповедями, но жизнью. Ко дню похорон ссыльного священника усть-вихоревцы рискнули даже водрузить на колокольню колокол, снятый новыми властями, закрывшими храм. Особенно скорбел о смерти о. Павла молодой арестант Федор, горячо привязавшийся к священнику после встречи на одном из этапов. «“Работай, Федя, молись, понуждай себя творить много молитвы; свет души твоей — молитва, так говорил один из старцев, — внушал ему батюшка, — все надо по-новому, по честному! Теперь ты не один. Господь поможет во всем”. Такими простыми, доходчивыми словами наставлял он его, этот прежний ученый, книжный, до конца смиренный человек…» («Отчизна неизвестная»). Так исповеднически завершилась жизнь священника и ученого-богослова о. Павла Аникиева.
Повесть «Отчизна неизвестная» — не только важный материал о житии одного из исповедников, но и несомненная литературная удача. В ней нет ни одной фальшивой или пошлой ноты. Нет в ней и морализма, поучений, псевдоблагочестивого тона. Но книга эта и учит, и воодушевляет, и утешает лучше многих томов иных проповедей.
Кажется удивительным, что у неизвестного автора повести отсутствует «черно-белое» видение людей, деление всех на «плохих» и «хороших», «святых» и «грешников», — он показывает судьбы и характеры своих героев в их сложности и неоднозначности и никого из них не осуждает. В этом проявляется высокая духовная культура автора (вероятно, священника), не только благоговейно сохранившего для нас память о исповеднике, но и сумевшего удержать достойный уровень литературного мастерства.
В лице о. Павла Аникиева мы, возможно, имеем первого русского богослова, научно изучавшего наследие прп. Симеона Нового Богослова еще до появления трудов архиепископа Василия (Кривошеина). Дальнейшее исследование этой темы могло бы внести вклад не только в историю мученичества и исповедничества в России XX века, но и в историю русского богословия.
