Константин Эггерт — журналист, главный редактор Московского бюро Русской службы Би-Би-Си, член Королевского института международных отношений в Лондоне. Среди тех, у кого он брал интервью за годы работы на радио — президенты и монархи разных стран, известные государственные и общественные деятели. Константин Эггерт поделился с корреспондентом «Церковного вестника» своим мнением о том, какие стереотипы восприятия Русской Православной Церкви существуют у западных журналистов сегодня.
— Константин, как известно, образ, транслируемый СМИ, складывается не только из событий и их интерпретаций, но и активно формируется теми людьми, которые эти события представляют. На основе каких событий и каких лиц Русская Церковь представлена в западных СМИ? Как западные журналисты интерпретируют эти события? Очевидно, что их логика и контекст сильно отличаются от нашего российского, и, наверное, без комментариев нам их позицию не понять.
– Первое, что необходимо отметить: не существует единой позиции западных СМИ по поводу Русской Церкви, как собственно, и любых других тем. Западные СМИ очень разные, они не получают руководящие указания из единого центра. Это невозможно даже в рамках одной страны, не говоря уже о глобальном масштабе. Сами по себе издания или телеканалы могут занимать диаметрально противоположные позиции в отношении крупнейших проблем современности.
С другой стороны, следует отметить, что Русская Церковь и православие в более широком смысле не очень хорошо известно на Западе. О православной традиции в странах протестантской и католической культуры знают немного. И поэтому зачастую среди журналистов не всегда есть понимание, в чем отличие православия от западных церквей. Большую часть ХХ века Русская Православная Церковь была, так сказать, в «глубокой заморозке», поэтому про нее мало известно. Ведь в эпоху существования СССР про церковную жизнь имели представление разве что несколько исследовательских и правозащитных центров на Западе, которые занимались проблемами религиозной свободы в Советской Союзе. И это создает своеобразную ситуацию, при которой, с одной стороны, отношение прессы должно быть разное, но, с другой стороны, существует определенный набор стереотипов, которые кочуют из издания в издание, из канала в канал просто в силу того, что нет достаточной информации.
— Давайте уточним, какие стереотипы характерны для западных СМИ?
— Некоторые журналисты, хотя далеко не все, придерживаются скептической позиции в отношении религии вообще. Такие коллеги предпочитают говорить о Русской Церкви как об очень консервативной. Позиции Русской Церкви, особенно по вопросам морали и нравственности, обсуждаются фактически в идентичных выражениях с позицией по тем же вопросам Римско-католической Церкви. Кроме того, многие западные журналисты считают, что Русская Церковь слишком сблизилась с государством, что она готова с ним очень тесно сотрудничать, и, как правило, это воспринимается негативно. С точки зрения фактической такая тенденция есть. Но нельзя упускать из виду целый ряд нюансов. История Русской Церкви связана как с византийской традицией, так и со специфической формой существования православия в Российской империи и его подавлением при коммунистической власти.
Понимаете, от Церкви в конце 80-х — начале 90-х годов многие ожидали неких титанических свершений и радикальных перемен. Мне лично кажется, что в России еще не завершилась трансформация, начатая антикоммунистической революцией конца восьмидесятых — начала девяностых. И потому Церковь переживает те же процессы, что и все общество. Она выходит из очень тяжелого периода и, как и все общество, нащупывает свой путь в будущее. Еще двадцать лет назад Церковь была несвободной, и, мне кажется, она постепенно ищет свои пути к этой свободе. Постепенно этот поиск станет все более очевидным и тем, кто делает материалы о Церкви в западных СМИ. Жизнь не статична, в том числе и жизнь церковная.
— Можно ли выделить события последних 5–7 лет, которые были отмечены в западных СМИ и серьезно повлияли на формирование образа Русской Церкви?
— Прежде всего, это конец 80-х и начало 90-х годов — освобождение религиозной жизни тогда еще в Советском Союзе. Для западных СМИ, работавших здесь, просто рассказы об открывающихся приходах, о возвращающихся из эмиграции священниках, о выходе первых больших тиражей Библии были частью большого полотна, которое называлось «перестройка и освобождение России от коммунизма». Затем на какое-то время перипетии политической жизни — приватизация, чеченская война — заслонили церковную жизнь. В 1997–1998 годах, конечно, история с захоронением останков, как считают светские власти, царской семьи, и отказ Церкви признать подлинность этих останков, вызвали гигантский и неподдельный интерес. Во многом это объясняется тем, что о России в Европе и США знают не так уж много. Но отдельные события и фигуры известны по-настоящему широко. Судьба императора Николая II и его семьи, вообще история краха Российской империи — из этой серии. Эта тема всегда интересна массовой аудитории на Западе, причем особенно в Соединенном Королевстве или, скажем, в Дании, где королевские дома особенно тесно связаны с Домом Романовых.
В последние годы Церковь стала все чаще упоминаться в материалах европейской и американской прессы как непременный участник дискуссий о современной российской идентичности. Эти дискуссии стали очень острыми, и западная пресса эту тему поднимает очень часто. В последнее десятилетие иерархи Церкви, в том числе нынешний Местоблюститель митрополит Кирилл, начали активно высказываться на такие темы как права человека, биоэтика. Все это довольно ново для западных средств массовой информации. Замечу, что Архиерейский Собор 2000 года, который принял социальную концепцию Русской Православной Церкви и одновременно канонизировал царскую семью и десятки других новомучеников, также вызвал внимание на Западе. Потому что это было несомненно событие, продемонстрировавшее, что Церковь пытается стать независимым участником общественной жизни России.
— Давайте поговорим о людях. Интересно посмотреть, кто представляет Церковь в медийном пространстве. В России есть две группы таких комментаторов: с одной стороны, это иерархи — почивший Патриарх Алексий и митрополит Кирилл. С другой протоиерей Всеволод Чаплин, диакон Андрей Кураев и некоторые другие. Кто из них реально присутствует в пространстве западных СМИ?
— Конечно, главными фигурами в репортажах о жизни Русской Православной Церкви являются почивший Патриарх Алексий и митрополит Кирилл. Я с трудом припоминаю, чтобы кто-то из высших церковных иерархов занимал бы сравнимое с ними место в репортажах о Церкви. Кроме того, есть известные комментаторы. Это такие фигуры как протоиерей Всеволод Чаплин, диакон Андрей Кураев, священник Владимир Вигилянский.
Здесь важную роль играет, например, способность человека говорить по-английски, вообще на любом иностранном языке. Потому что часто комментарий берется по телефону. Такие священники, как о. Всеволод Чаплин, Игорь Выжанов или, скажем, епископ Иларион (Алфеев), владеют одним или несколькими иностранными языками, и потому известны как комментаторы на Западе. К сожалению, набор таких фигур ограничен.
Очень хорошо известна в Европе и Америке фигура о. Александра Меня. Его ученики сделали много для того, чтобы память о нем сохранялась.
Если говорить о присутствии Церкви на страницах мнений и комментариев в западной печатной прессе, то здесь оно практически отсутствует, в отличие от Римско-католической Церкви, представители которой чаще выступают со своим мнением на страницах газет.
— Нередко приходится слышать, что британская пресса настроена антирусски. Можно ли говорить о том, что в британской прессе есть тенденция негативного освещения событий жизни в России, жестко негативного, в том числе и в отношении религиозной жизни?
— Мне кажется, что это заблуждение. Есть два популярных в России понятия — «русофобия» и «информационные войны». О них, на мой взгляд, в контексте западных СМИ стоит забыть. Да, массмедиа используются для проведения каких-то идей, но не следует забывать, что большая часть медийных структур принадлежит частным владельцам. Некоторые из них влияют на редакционную политику, другие ждут от своих СМИ только прибыли и больше ничего. Это первое.
Второе. Говорить о нелюбви ко всему русскому, может, и можно было в Велибритании в эпоху Крымской войны (середина XIX века — прим. ред.), но уж никак не сейчас. Да, есть люди, которые критикуют политико-экономический строй в России. Среди этих людей есть те, кто считает Русскую Церковь частью системы, которая им не нравится. Но здесь многое зависит и от общей позиции редакции. Например, если говорить о печатных изданиях, есть левоцентристские газеты, например «Гардиан» и «Индепендент», которые критикуют и Римско-католическую Церковь, и англикан. Есть журналисты, которые себя позиционируют как агностики или даже активные атеисты. Таких людей обычно больше в левоцентристских изданиях, чем, например, в изданиях типа «Таймс» или «Дейли телеграф». Они, наоборот, как правило, занимают заинтересованную по отношению к традиционному христианству позицию. В «Дейли телеграф», например, есть несколько человек, которые ведут свои блоги, посвященные религиозным и этическим проблемам. У них Русская Церковь, пусть и нечасто, но все же упоминается в позитивном контексте, например, в том что касается биологической этики или церковной позиции в отношении сексуальной морали.
Мне кажется, что в британских СМИ существует широкий спектр мнений. Проработав на Би-Би-Си десять лет, я могу сказать, что в нашей корпорации интерес к религиозной жизни в России вырос.
— Давайте поговорим об этом подробнее. В каких передачах или сюжетах возможно появление религиозных тем?
— В прошлом году накануне президентских выборов в России, Всемирная служба Би-Би-Си проводила целый «русский сезон». В эфир выдавались, не побоюсь этого слова, тонны сюжетов о жизни в России. Президентские выборы стали поводом поговорить о том, как живет современная Россия. И здесь сюжеты о Церкви играли большую роль. Протоиерей Всеволод Чаплин был в эфире. Я помню, было два или три сюжета из приходов в провинции. Через церковную жизнь можно много всего увидеть. Можно увидеть, кем себя осознают или, наоборот, не осознают нынешние граждане России.
Можно о многом рассказать, например, описывая жизнь одинокого прихода, где священник — единственный непьющий человек на 20 км вокруг. Есть также тема прав человека. Можно соглашаться или не соглашаться с мнением, которое артикулировали покойный Патриарх и митрополит Кирилл. Но эта позиция хотя бы есть, и с ней можно спорить. Вот, например, на Би-Би-Си, когда поднимаются темы, связанные с панорамным взглядом на российскую жизнь, — а они периодически возникают.
— Какие сюжеты или публикации последних лет, посвященные Русской Церкви, вы могли бы отметить и почему?
— Я всегда с большим интересом читаю все, что публикует на эти темы в «Таймс» ее московский корреспондент Тони Халпин. Особенно запомнились его материалы о перезахоронении императрицы Марии Федоровны два с лишним года назад. Я уже упомянул о «русском сезоне» на Би-Би-Си.
И, конечно, отмечу очень интересное интервью и развернутый фоторепортаж о жизни Патриарха Алексия, который опубликовала шеф-корреспондент французского журнала «Пари матч» Каролин Пигоззи. Ей удалось по-настоящему разговорить Патриарха, который рассказывал о своем отношении к современным технологиям и очень трогательно повествовал о своем детстве. Отмечу большую главу, посвященную Патриарху, в книге той же Каролин Пигоззи «Послы Бога».
— Мы начали с того, что Церковь малозаметна и малопонятна в целом...
— ...но заметна и понятна больше, чем 15–20 лет назад!
— С вашей точки зрения как журналиста и руководителя редакции, какие события церковной жизни привлекли бы внимание западных СМИ или помогли бы им лучше понять контекст и позицию Церкви? Другими словами, должно ли это быть задание редакции или личный интерес журналиста? Или Церковь тоже может что-то предпринять, чтобы этот интерес усилить?
— Мне кажется, что журналисты крупных западных СМИ уже неплохо понимают, что Церковь играет определенную роль в общественных процессах в России. Например, в условиях экономического кризиса даже мне, просто как потребителю информации, было бы интересно, что делает Церковь в провинциальной России для облегчения ситуации в городах, где растет безработица, увеличиваются социальные проблемы. Это то, с чем может себя соотнести средний гражданин средней европейской страны или средний американец. Социальная активность западных церквей — это то, что очень часто характеризует их в глазах собственных граждан. Кроме того, вызывают интерес концептуальные мнения на тему современных проблем. Таких как, например, права человека, соотнесение свободы и ответственности в обществе. Даже такие, может, кажущиеся частными вещи, как судьба христиан в других странах: в Судане, на Ближнем Востоке. Актуальные высказывания на эти темы способны привлечь внимание.
В целом задача корреспондента, например, на Би-Би-Си — максимально раскрыть явление, проблему. Для этого надо уметь быть отстраненным. Но не стоит воспринимать это как враждебность. А это частенько случается в православной среде.
— Выборы патриарха будут темой для западных СМИ?
— Конечно! Выборы патриарха — несомненно, заметная тема для западных средств массовой информации. Во-первых, тут есть интрига, неизвестность. Во-вторых, в связи с избранием нового патриарха вновь возникнет тема отношений с Римско-католической Церковью и возможной встречи патриарха и папы римского. В случае избрания митрополита Кирилла — а он действительно известен на Западе — интерес будет большой. Ведь известно, что митрополит Кирилл не стесняется высказываться по широкому кругу тем.
Не только для западной, но и для светской аудитории в России по-прежнему остается не очень ясным целый ряд внутренних проблем Церкви. Например, тема предоставления или не предоставления автокефалии Украинской Церкви Московского патриархата. Это тема различия между доходами и взглядами на жизнь городского и сельского священства. Все это в какой-то мере отражает и более широкие различия внутри российского общества как такового. Но эти проблемы пока остаются, что называется, за кадром.
— До середины 90-х годов существовала английская версия «Журнала Московской Патриархии». Будет ли сегодня интерес к официальному церковному изданию на иностранном языке?
— Не мне судить, но, глядя со стороны, думаю, что печатать его необязательно. Это мог бы быть переведенный на английский язык, адаптированный сайт, который на самом деле не так дорого стоит. По большому счету, назначение настоятеля монастыря в Воронежской области за границей мало кого взволнует, а, скажем, решение провести очередной раунд переговоров с католиками, да еще если к нему сразу есть и комментарий, вполне может заинтересовать.
