Вниз по Енисею. Дневник епархиального миссионера

Красноярская епархия простирается от предгорий Тибета до Северного Ледовитого океана, большая часть ее территории лежит в труднодоступных местах тайги и тундры. Жители этих мест оторваны от цивилизации и зачастую не имеют возможности получить духовное окормление. В поселки, расположенные по берегам великих сибирских рек, миссионеры могут добраться на катерах всего два месяца в году. О миссии на Енисее, прошедшей летом этого года, рассказывает ее руководитель, председатель миссионерского отдела Красноярской епархии.

Подготовка к миссии началась за четыре месяца до самой поездки. Милостью Божией нашлись благодетели, и мы смогли набрать необходимую сумму. Но всякое Божье дело испытывается огнем искушений, и миссии не исключение. В этом году пик проблем пришелся на предшествующие поездке дни и недели. Тяжелее всего было со здоровьем участников. Дошло до того, что буквально в последние дни всерьез встал вопрос, ехать ли вообще? Много проблем было и с подготовкой катера...
Мы смогли выйти на воду 15 июня, в день Святой Троицы, после Литургии в храме. Нас было шестеро: иеромонах Даниил — миссионер епархии, иерей Сергий — миссионер Енисейского благочиния, капитан Евгений — опытный речник и таежник, Кирилл — матрос и помощник в служении, давний участник наших миссионерских поездок, как и Людмила, которая отвечала за быт и помогала при службе. Еще поехала с нами гостья из Москвы, Елена Тростникова — автор многих православных книг, которая пела в миссии на богослужениях и очень быстро обустроила наш аскетичный быт.
Погода в этом году всю поездку была холодной, да еще и ветреной — часто мы не могли даже отчалить из-за высоких волн. В первую же ночь на широком Енисее, видя метровые волны, швыряющие катер из стороны в сторону, я прочувствовал, что миссия началась — так кричала в душе молитва...

Зотино
Утром мы были уже в поселке Зотино. Как всегда, работа миссионеров началась с похода в администрацию: объяснить, кто мы такие, попросить разрешения на проведение богослужений, выделить помещение, развесить объявления. В Зотино нам предложили использовать здание клуба.
К нам подкатил мотоциклист — увидел священника в рясе и тут же обратился с важной просьбой. Оказалось, что они с женой уже собрались ехать в Красноярск, просить, чтобы оттуда приехал батюшка и освятил их жилище и магазин. Жена — православная, а муж — мусульманин, но он говорит: «Уважаю веру жены и хочу освятить дом». Освятили дом и магазин этой удивительной и очень хорошей семьи. Окропили и «КАМАЗ»-кормилец, стоявший в гараже...
На следующее утро — богослужение в Зотинском клубе. Литургию начали вместе с о. Сергием, а потом я ушел крестить первых пришедших на крещение, чтобы они успели на причастие. Удивительно, как чудесно складываются такие крещальные Литургии — у нас совпало по времени, буквально слово в слово, чтение (и пение) Символа веры на богослужении и на крещении!
Люди принимают крещение со всей серьезностью, как всегда на Севере. Много детей.
В итоге крестили 18 человек, что для такого небольшого поселка очень много, особенно если учесть, что мы уже приезжали сюда с миссией ранее.
В этом году, благодаря жертвователю, мы закупили два огромных мешка качественной одежды для многодетных и неимущих семей. Итак, вещи надо раздавать. Пришедшие на богослужение люди и в администрации поселка единодушно указали нам на одинокую женщину, которая воспитывает трех ребятишек. Женщина оказалась верующей — дома иконы, бережно хранимые дореволюционное Евангелие и переписанный от руки, еще при советской власти, Пасхальный канон.
И вот эта самая бедная в Зотино женщина наотрез отказалась брать от нас помощь, говоря: «Ниже нужнее будет!» Да, поселки ниже по течению Енисея много беднее. А пришла она к нам на катер просить православных книг: жажда чтения есть, а возможности приобрести православную литературу нет. Мы подарили ей много книг — слава Богу, взято было с собой достаточно.
Роман, местный православный активист, пришел к нам на катер — поговорить о строительстве часовни. Все необходимое для официальной регистрации общины и возведения часовни уже есть. Мы вспомнили, что «православный мусульманин», у которого мы освящали дом, тоже выступил за строительство часовни и обещал поучаствовать в деле материально... Слава Богу! Мы не только крестим, а Господь дает и церковь устраивать!

Поселок Бор
Бор — это в первую очередь впечатляюще высокий берег с длинной лестницей от дебаркадера наверх. У воды полно рыбаков с удочками и закидушками, они расположились далеко вдоль скрытого лесом за высоким берегом поселка. Ловят крупных язей и некрупных окушков. На севере редкость рыбалка на удочку, а здесь такое ощущение, что ежедневно рыбачит весь поселок...
В Бору есть храм, но нет священника — два раза пытались здесь жить и служить батюшки, но поселок маленький, дохода у церкви совсем нет, и от голодной жизни они уезжали в другие места.
Администрация строит храм побольше, но все равно при населении в две тысячи человек и северной бедности невозможно содержать здесь приход со священником. Зато самолет из Туруханска бывает регулярно, и посещать этот приход оттуда очень удобно, так что можно служить раз в месяц.
Но пока и этого нет, служим только мы. Предыдущая Литургия была здесь на Благовещенье... И впервые в этой миссии у нас стали срывать объявления о крещении. Говорят, в поселке очень агрессивные сектанты-пятидесятники, и именно они на нас ополчились. Несмотря на это на богослужение приходит много людей — здесь устоявшаяся, крепкая община православных.
Начинаем службу вместе с отцом Сергием, а потом, по обычаю, я ухожу крестить — пришло много людей, и в маленьком помещении просто не повернуться.
Крестим опять в несколько приемов — где-то до двадцати человек. Замечательно! Для такого поселка, где многие уже крещены и посещают храм, это означает, что большинство жителей приняли православие.

«Обстановочный пункт»
Увидев на берегу несколько домиков, а у воды лодки, решили пристать. Оказалось, это не поселок, а так называемый «обстановочный пункт» — место, где обслуживают речные знаки по Енисею (следят за бакенами и створами). Начальник и двое рабочих, работают здесь вахтовым методом.
Объяснив нам, где ближайшая жилая деревня, начальник вдруг попросил посмотреть его икону — что за святые на ней изображены. Икона старая, досталась от бабушки...
Так сложилось, что нашими покровителями в миссии являются двое святых, которым мы сугубо молимся ежедневно — Святитель Николай Чудотворец, как покровитель всех плавающих по водам, и святитель Иннокентий Иркутский, как главный сибирский миссионер.
Каково же было наше удивление, когда мы увидели на старинной иконе изображение именно этих двух святых вместе! Мы восприняли это как чудо и как Божие благословение нам.
Но чудеса на этом не закончились. Пока мы разглядывали икону, рабочий, встретивший нас на берегу, робко обратился к нам с просьбой крестить его. Оказывается, он был в Бору накануне нашего богослужения, но в день крещения уже должен был вернуться сюда и очень жалел, что не смог прийти... И вот мы сами вышли на этот берег. Пока собирались, и второй рабочий, эвенк, решил присоединиться к товарищу. А начальник стал крестным: «Я вам теперь отец буду!»
Удивительно вдохновляющее получилось это крещение в водах Енисея, соединившее братством трех обитателей «обстановочного пункта». А потом всех причастили Святых Таин...
И дальше в путь.

Поселок Бахта
Поселок удивил ухоженными улицами и добротными домами. Видны и более современные постройки. А еще на улицах всё кипит жизнью, полно детей и молодежи. Глава администрации поселка принял нас очень хорошо.
Наиболее подходящим местом для богослужения оказался детский сад. Первый раз за все одиннадцать лет миссионерских поездок мы служили среди детских рисунков и поделок, возле узеньких шкафчиков, словно из нашего далекого детства. Отслужили Литургию, исповедали и причастили пришедших. Одновременно в другой комнате шло крещение.
Пришло на удивление много людей. Много причащалось. Крестить пришлось трижды. А потом нас еще очень просили отпеть умерших, что довольно редко для поселков, не посещавшихся священнослужителями.
После богослужения и обеда на крохотных детсадовских стульчиках, мы пошли отпевать на кладбище. Оказалось, что кладбищ здесь два, и нам необходимо посетить оба.
Служилось так легко, с какой-то такой пасхальной радостью, что я не удержался и запел «Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав...» Отслужив на первом кладбище и посокрушавшись по поводу многочисленности умерших молодых людей, мы пошли на второе кладбище и служили там. На многих деревьях кладбища висят связки цепей для бензопил. Надо быть на севере, чтобы догадаться, что они предназначается для выпиливания могил в земле зимой — по-другому здесь никак.
И в этом поселке глава администрации выразил желание построить часовню. Живущий в поселке писатель Михаил Тарковский, внук известного поэта Арсения Тарковского и ревностный православный, также обещал оказать поддержку в строительстве часовни. Сейчас мы подыскиваем для Бахты подходящий проект храма-часовни, и надеемся, что это благое дело будет сделано.

Поселок Верхнеимбатск
Верхнеимбатску 400 лет, раньше он был довольно густо населен, но сейчас здесь живет всего 550 человек — говорят, что умирает в год 10–12 человек, а рождается всего 1–2. Еще в 1997 году в школе было 120 учеников, сейчас наполовину меньше — все уезжают на большую землю, и притока людей в поселок нет.
Раньше здесь было четыре зверофермы, заготавливали тысячу тонн рыбы — теперь «все в прошлом». Местным властям стало невыгодно развивать такие поселки. А ведь северные народы жили здесь всегда...
В поселке был когда-то прекрасный Успенский храм, сфотографированный знаменитым исследователем Севера Ф.Нансеном — эта фотография висит на стене в администрации. Но сегодня о духовной жизни в поселке говорить не приходится. Здесь нужно еще служить и служить, чтобы пробудились сердца людей и вера, сохраненная скорее как история, стала для них частью жизни.
Богослужение проходило в новом, большом клубе. Как всегда, мы начали служить вместе, а потом я пошел крестить. Но всего троих мы крестили в этом поселке.

Кaнготово
С большим трудом мы запомнили это название — Кaнготово, с ударением на первом слоге. Маленький, около сорока жителей, поселок, обветшавший, бедный, встретил нас весельем: праздновали День молодежи, из клуба неслись звуки детского караоке, а на крылечко клуба тут же высыпала стайка ребятишек.
На крещение пришла целая семья: мама с пятью ребятишками и еще двоюродный брат, все — кето. С какой серьезностью и задором они произносили отречение от сатаны при чине крещения! И, неожиданно для нас, вдруг стали все подпевать «Господи, помилуй!» — да так слаженно, будто для них это дело привычное...
— Обязательно заезжайте в Сургутиху! — получили мы напутствие. Ну что же, заедем, хотя этот поселок и не на Енисее, а на его притоке, реке Сургутихе. В провожатые нам достались двое мальчишек 10 и 12 лет, крещеные накануне, — нас попросили довезти их туда в летний лагерь. Мама ребятишек рассказала нам, что в поселке есть магазин, но цены там очень высокие. Жаловалась, что кило сахара на большой земле стоит 20 рублей, а у них — целых 55. Но хуже всего с мукой — мешок больше полутора тысяч стоит, а хлеб-то печь надо, вот и приходится все небольшие деньги отдавать, чтобы рейсовым вертолетом муку привезли.
Да, хлеб здесь все пекут сами, и добыть булку для миссионеров — проблема. Зато на столе у нас была курица — где-то раньше мы купили ее в магазине и теперь сварили, чтобы отдохнуть от надоевших консервов и бесконечной ухи. Мама ребятишек, увидев это блюдо, спросила: «А это у вас курица, да?» Оказалось, что она никогда в своей жизни не видела курицы... В этих местах кур не держат, потому что нечем их кормить: в огородах ничего кроме картошки и лука не растет, полей нет, а возить крупу из городов — очень уж дорого... Конечно, она ела и утку и гуся — если в семье есть охотник, то это по осени бывает, но курица — чистая экзотика для этих людей.
Не держат здесь и поросят, по той же причине — кормить нечем. Даже картошка здесь вырастает не очень хорошей, да и год на год не приходится с урожаем. В советские времена, когда снабжение Севера было получше и возили комбикорм, держали коров, а сейчас их фактически нигде в поселках нет.
Мы нагрузили женщину нашедшимися у нас продуктами и пятью килограммами сахара, ребятишкам раздали одежду из пожертвованного нам благодетелями. Мама ушла в слезах.
Когда говорят, что северные народы спиваются и деградируют, я бы пригласил посмотреть на эту кетскую семью из малюсенького поселка на Енисее — родители непьющие и семь детей имеют замечательных. Выживают как могут в полной нищете, но не сдаются...
За время пути в Сургутиху мальчишки съели у нас всю колбасу, все конфеты, всю халву, печенье, яблоки и... лимоны. Никогда в жизни я не видел, чтобы так ели лимоны — с восторгом, с удовольствием, с улыбками — макая в сахар и съедая вместе с кожурой.
— А что, — спрашиваю их, — мама вам такого не покупает?
— Мама не покупает — у нас денег нет. Но нам в школе дают, — отвечает один. Второй тут же подхватывает:
— У нас старый директор был, тогда ничего не давали. А новый пришел, и стали давать йогурты, конфеты, апельсин, и яблоко — такое зеленое, кислое и вку-усное!
— И по шесть бананов! — добавляет первый, — Иногда по пять, а тогда и шесть давали!
— Ешьте, пацаны, ешьте, а я выйду — что-то горло перехватило...

Поселок Сургутиха
Мы пристаем у крутого берега реки Сургутихи возле поселка. Воскресенье. По традиции, сначала надо представиться главе администрации поселка, но где его искать в выходной день? Наверное, он на рыбалке, как и все здешние мужчины в выходные. Но мы ошиблись. В поселке со 130 жителями, включая детей, в этот день проводился поселковый конкурс «Поле чудес» и чемпионат по волейболу. Вот это да! Здесь кипит жизнь!
Главу поселка найти оказалось нетрудно — он как раз все это и организовывал. Принял он нас отлично.
Поселок небольшой, но куда более ухоженный, чем все, виденные нами ранее. Живут здесь, кроме русских, в основном селькупы, есть и кето, и долгане.
Возле берега стоят лодки с моторами — значит, люди не совсем бедствуют, а на высоком берегу можно увидеть «ветки» — национальные лодки-долбленки кето и других северных народов. Делается такая лодка из ствола большой осины. Один из пожилых местных жителей рассказал, что у них, бывает, делают «ветки» и на пять человек, и даже приделывали к ним мотор «Ветерок» — тогда скорость у нее очень хорошая. Но он же посетовал, что всего один человек остался, кто умеет делать «ветки», а искусство изготовления их из ствола кедра вообще утеряно.
Отслужили наутро рано. На крещение пришло фактически половина поселка. Первым на крещение вышел глава администрации, а последним в ряд крещаемых встал его заместитель. Такое единство объяснялось и тем, что поселок находится в стороне от Енисея и сюда ни разу еще, похоже с основания поселка, не приезжал священник.
Малоимущие здесь все, и выбрать, кому дарить вещи, — большая проблема. Но, милостью Божией, это всегда как-то само решалось, и всегда хорошо. Вещи, купленные на пожертвованные нам средства, — добротные, что сразу оценили пришедшие женщины. Все они ушли довольные.
Когда люди разошлись, я обратил внимание, что на берегу у катера одиноко сидит мальчуган лет пяти-шести. Подошел к нему и спросил:
— Тебя как зовут?
— Пасха, — ответил парнишка.
— Пасха? Но ведь такого имени не бывает? — удивился я.
Мальчуган наклонил голову и замкнулся, словно обидевшись. Не став его больше тревожить, мы принесли ему конфет и оставили в покое.
Пошло еще часа два, наши все еще были в поселке, а мы на катере готовили им обед. Я вышел из кубрика — парнишка все так же одиноко сидел неподалеку.
— Так как все-таки тебя зовут? — сделал я вторую попытку познакомиться.
— Пасха, — опять ответил мальчуган.
— Ну, здравствуй Пасха! Ты наверно на крещение опоздал и сейчас пришел покреститься? — догадался я.
Парнишка молча кивнул головой.
— Проспал?
Новый кивок.
— Ну, пойдем на катер, придет отец Сергий и покрестим тебя, а то всё у него с собой в поселке.
Еще около часа Пасха сидел у нас в кубрике, уплетая все, что было на столе, и самое главное — конфеты, которые мы успели снова купить в поселке.
Наконец появился отец Сергий с нашими миссионерами, и мы покрестили Пасху. Оказалось, что зовут его Пашка, просто он еще не научился толком произносить свое имя. Пришел и глава администрации поселка — он оказался родственником Пашки и стал его крестным. Рассказывал, что Пашка проспал общее крещение и сильно расстроился. Сам молча ушел из дома и пошел к катеру, просить чтобы его покрестили. Нам-то он ничего не сказал, но своего добился — сидел, ждал терпеливо и дождался.
Сургутиха показалась мне самым живым и ярким поселком за все мои двенадцать миссий по всей Сибири: здесь есть хозяин, есть тяга к вере, есть духовность и душевность. Тут мы встретились с Пасхой — и с Пасхой-Пашкой, и с Пасхой в душе.

...А потом мы попали в бурю. Они на Енисее очень быстрые и сильные. Страшнее всего было понимать, что в случае гибели катера мы окажемся далеко от всякого жилья и никуда не сможем добраться. Но, милостью Божией, буря прошла для нас без больших последствий.

Верещагино
Поселок сразу удивил царящим в нем духом обреченности. Верещагино показалось нам полной противоположностью живой и яркой Сургутихе. Дальнейшее общение с местными жителями только подтвердило наше первое впечатление.
Прежде это был богатый поселок, но за последние 15 лет все стало приходить в упадок. Во многом это происходит благодаря властям района, которые поставили себе целью закрыть все небольшие поселки и свезти всех в Туруханск или вынудить уехать на большую землю. Для этого власти просто не помогают людям и доводят их состояние до невыносимого.
Мы развесили объявления, побеседовали с людьми на улице. Подарили большие иконы в администрацию поселка, книги и икону в библиотеку. Но изменить тяжелое духовное настроение, владеющее людьми из-за разрухи и безнадежности, не смогли — креститься не пришел никто, и только одна верующая женщина пришла на исповедь и причастие. Она попросила освятить ей дом, что мы и сделали, удивляясь резному домашнему иконостасу и действительно живому благочестию этой женщины и ее мужа.
Потом, когда буквально к нашему отъезду подошли желающие креститься, нам стало ясно, что просто нужно время и регулярное посещение таких мест, чтобы люди смогли измениться в своем духовном настроении.

Бакланиха
Через день добрались до Бакланихи с почти полностью кетским населением. Поселок совсем небольшой — несколько домиков приютились на невысоком правом берегу. Живут в нем 70 человек.
Сказать, что поселок произвел на нас гнетущее впечатление — значит ничего не сказать. Нет электричества, нет никакой живности, кроме собак, фактически нет никакой техники... Все это отнюдь не по вине жителей — давно сломался дизель-генератор, дающий свет, а районные власти его полгода не ремонтируют, зато развесили объявления, куда обращаться желающим переселиться.
В поселке нет магазина — невозможно купить самые элементарные вещи! А в плавающем магазине, который летом посещает такие поселки, цены в десять раз выше, чем даже в Туруханске. Вот и остается людям ездить за всем необходимым за 150 км на лодке в большой поселок. Так местные власти выживают малые народы Севера...
Крещение не удавалось начать примерно часа два — в клубе собралась чуть ли не половина поселка, но, как оказалось, не ради крещения, а для диспута в духе прежних антирелигиозных времен. Мы никакой беседы не планировали, но раз Бог дал, то трудились, отвечая на вопросы. А вопросы были не только и не столько о вере, сколько о жизни... Библиотекарь встретила нас страстным: «Вот вы миссионеры! Да скажите же кому-нибудь — у нас полгода электричества нет!» Пришлось нести миссионерам крест за всех — за власти, за политику, за отсутствие света, за тяжкую их жизнь...
В итоге мы крестили четверых, исповедали и причастили еще двоих. Если учесть, что этот поселок посещался священниками впервые за всю его историю, а также определенную озлобленность людей ко всем приезжающим с большой земли, то это очень хороший результат.

* * *
Возвращение происходило тем же путем и с заходом в те же поселки, чтобы купить топливо и масло для двигателя. И на обратном пути нам снова приходилось крестить — люди только через несколько дней определялись в своем решении принять крещение.
И это лишь подтвердило, что миссионерские поездки должны стать регулярными.
Когда мы собрались уже после окончания миссии, все согласились, что никогда еще у нас не было такой тяжелой и в то же время такой обнадеживающей поездки. Несмотря на усталость и тяготы, мы помнили чудесных людей, которых мы встретили, семьи и детей, которым помогали, — и нам с новой силой хотелось служить Богу и людям!