Служение каждого священника продолжает служение Церкви в предшествующие века. Закономерно желание узнать эту историю такой, какой она была. Профессор, заведующий кафедрой церковно-исторических дисциплин, протоиерей Георгий Митрофанов рассказывает о тонкостях формирования исторической памяти современного пастыря, о проблемах и новом пути развития церковно-исторической науки в Санкт-Петербургской духовной академии.
— Как преподаватель церковной истории начну ответ с небольшого исторического экскурса. В духовную семинарию я поступил в 1985 году, окончив за три года до этого исторический факультет Ленинградского государственного университета, где специализировался на изучении русской истории рубежа ХIХ и ХХ веков. Сдав экзамены за 4-летний курс семинарии в течение года и перейдя на третий курс духовной академии, в 1988 году, уже будучи священником, я был приглашен преподавать курс истории Русской Православной Церкви ХХ века. Это был год празднования 1000-летия Крещения Руси, и вскоре в контексте перестроечных процессов в политике Советского государства отношение к Церкви ощутимо изменилось. Поступая в духовную школу, я менее всего думал, что буду в ней преподавать, тем более церковную историю ХХ века, ибо идеологическая ангажированность советской исторической науки, с которой я простился, уйдя в семинарию, присутствовала тогда и в духовных школах. Но в 1988 году наметились возможности объективного преподавания этого курса и я согласился.
Моя специализация все последующие 25 лет была связана с историей Русской Православной Церкви Новейшего периода. В семинарии я убедился, что для будущих священников знание истории Русской Православной Церкви, в особенности ХХ века, чрезвычайно необходимо для того, чтобы они трезво воспринимали церковное настоящее. Невозможно было понять всех проблем церковной жизни без постижения их исторических истоков, ибо многие из этих проблем складывались веками. То сложное положение, в котором находилась Церковь в ХХ веке, не может быть осмыслено без понимания прошлого. Семинаристы не только плохо знали историю Русской Православной Церкви вообще, но практически совсем не представляли историю Русской Православной Церкви ХХ века. А между тем именно тогда на их глазах эта история менялась, на их глазах эта история творилась.
В начале 1990-х годов я преподавал в духовной семинарии курс истории Русской Церкви от Крещения Руси до ХХ века включительно. На это отводилось 24 академических часа в неделю, и передо мной открывалась вся панорама знания или, правильнее сказать, незнания церковной истории нашими будущими пастырями. Актуальность преподавания курса русской церковной истории ХХ века была связана еще и с тем, что с рубежа 1990-х годов началась канонизация новомучеников. С 1993 по 2013 год я работал в Синодальной комиссии по канонизации святых, это позволило мне увидеть информационную неосведомленность и нравственную «теплохладность» по отношению к нашему недавнему церковно-историческому прошлому значительной части нашего церковного общества.
— В чем вы видите главные проблемы преподавания церковно-исторических дисциплин и научно-исследовательской деятельности? Почему результаты не впечатляют?
— Состояние, в котором находилось преподавание церковно-исторических дисциплин в духовных школах 20 лет назад, требовало значительных перемен. Курс истории Русской Православной Церкви дореволюционного периода был приемлем даже в советское время. Подавляющее большинство важнейших источников были хорошо изучены еще нашими предшественниками. В ХХ веке мы располагали не только фундаментальными общими курсами русской церковной истории, как, например, книги митрополита Макария (Булгакова), академика Е.Е. Голубинского, А.В. Карташева и специальными монографиями, но и популярными курсами истории Русской Православной Церкви П.В. Знаменского, А.П. Доброклонского, которые давали желающим возможность достаточно объективно познать историю Русской Православной Церкви.
Что касается духовной академии, то надо признать, что не только в сфере церковной истории, но и в других сферах эта четырехлетняя высшая богословская школа, в которую поступали тогда исключительно те, кто заканчивал духовную семинарию, не соответствовала требованиям современного богословского высшего учебного заведения. В академии по многим основным учебным курсам часто происходило простое дублирование семинарского курса. Церковной науки как сферы знаний у нас не существовало весь советский период. В семинарию поступали студенты, окончившие обычные советские школы, где история преподавалась из ряда вон плохо. Они получали довольно много фактологической информации, но научить их осмыслять историческое прошлое в парадигме фундаментальной церковно-исторической науки духовная семинария не могла. К сожалению, и духовная академия не приучала их к творческому осмыслению церковной истории. А ведь только при творческом изучении истории и возможно перенесение выводов исторической науки на настоящее. Исторические знания могли быть задействованы многими нашими выпускниками только в той или иной проповеди, посвященной тому или иному празднику или святому, связанным с русской церковной историей, тому или иному святому Русской Православной Церкви. Но для многих священников приходская обыденность делала излишними даже знания, полученные в духовной семинарии. При этом надо иметь в виду, что в 1990-е годы, когда происходила радикальная переоценка нашего недавнего прошлого, у многих молодых священников, не получивших какого-либо богословского образования и сохранявших советский менталитет, возникало ощущение, что история — это разновидность идеологической пропаганды. И теперь, став православными пропагандистами, они были готовы предлагать те или иные исторические мифы в качестве очень важных духовно-назидательных, воспитывающих мировоззрение своих пасомых исторических истин.
— Вы можете здесь привести пример?
— Например, история с Казанской иконой Божией Матери во время Второй мировой войны, когда ее якобы возили под Москву, облетали с ней на самолете Ленинград, привозили под Сталинград, Курск и даже в Кенигсберг. Этот квазирелигиозный, пропагандистский миф, не имеющий никаких исторических оснований, даже не соответствует элементарному представлению о той эпохе. Ибо подобного рода мероприятие в силу бюрократической специфики советской системы государственной власти и того положения, в котором находилась в этой системе Церковь, нашло бы свое отражение во множестве документов. Однако ни одного документа не найдено, а миф продолжает тиражироваться.
— Следует ли из ваших слов сделать вывод, что ситуация с исторической памятью, осознанием нашей истории ХХ века, да и не только ХХ века, стала не лучше, а хуже. Как вы видите задачи, которые стоят перед преподавателями истории в духовных школах?
— Во-первых, надо сказать, что современная церковно-историческая наука у нас только формируется. Во-вторых, руководство системы церковного образования приняло установку ориентировать организацию учебно-образовательного процесса на тот опыт, который существует в светской системе образования. Но если мы учтем, что светское образование переживает серьезный кризис, мы оказываемся в весьма двусмысленном положении. С одной стороны, мы хотим преобразовывать наше образование, перенося в него те принципы, которые сейчас утверждаются в системе светского образования. Искусственная закапсулированность духовной школы советского времени, инерция которой сохранялась в сознании многих, особенно пожилых преподавателей, мешала нашей школе развиваться. Для преодоления инерции необходимо ориентироваться на то, что происходит в системе светского образования. С другой стороны, и это совершенно очевидно было во все времена, в том числе и во время расцвета духовной школы, она не должна терять своей специфики, предполагающей не только научно-богословское образование, но и духовно-пастырское воспитание.
Кроме того, преподавание исторических дисциплин в духовной семинарии и в духовной академии должно качественно отличаться. Наша духовная семинария получила статус высшей школы, но при этом не стала высшей школой, которая дает именно историческое образование. Напомню, что сегодня мы перешли на Болонскую систему, где четырехлетняя семинария — это бакалавриат, а двухлетняя академия — это магистратура.
В нашей духовной академии открыты четыре отделения, одно из которых — церковно-историческое. Выпускник семинарии, выходя на священническое служение, призван усвоить самую общую картину церковной истории, обоснованную научными исследованиями и не содержащую очевидных противоречий с современной наукой. Студент духовной академии должен попробовать себя в качестве начинающего церковного историка, при этом на историческом отделении присутствуют две специализации: история Русской Православной Церкви и общецерковная история.
В прежние времена и в семинарии, и в академии господствовала лекционная система. Для семинарии она была по-своему хороша и даже необходима, ибо абитуриенты были исковерканы, я не побоюсь этого слова, дурным преподаванием истории в средней школе. Во многом это справедливо и сегодня. Однако духовная академия требует от студента прежде всего самостоятельной работы. Стимулировать ее будут профессора академии, способные такой самостоятельной научной работе научить. И здесь мы сталкиваемся с серьезной проблемой: значительная часть штатных преподавателей нашей духовной академии многие годы научной работой не занималась. Они вели преподавание, лишь от случая к случаю выступая на конференциях и изредка публикуя статьи. Можно сказать так: встречаются и хорошие, и плохие преподаватели, но ученых найти среди них довольно сложно.
Именно поэтому при организации кафедры церковно-исторических дисциплин мне пришлось пригласить в академию светских специалистов. Хочу подчеркнуть, что преподавание церковной истории в духовной академии оказывается в лучшем положении по отношению к другим дисциплинам. Невозможно среди светских ученых найти богословов, практически невозможно найти светских библеистов, литургистов, канонистов. В то же время среди историков, например изучающих античный мир, Средневековье, специалистов в области прикладных дисциплин, источниковедения, архивоведения, историографии есть специалисты знакомые с церковно-исторической проблематикой и даже специализирующиеся в этой области. Несмотря на то что среди них присутствуют люди как воцерковленные, так и невоцерковленные, они в рамках своей дисциплины нам вполне полезны. Кроме того, надо учитывать то, что Санкт-Петербургская духовная академия находится в городе, где давно существуют такие крупные центры изучения истории, как исторический факультет Санкт-Петербургского государственного университета и Институт истории Российской академии наук. Ряд ведущих специалистов из этих научно-исследовательских и учебных заведений органично вошел в наш учебный процесс, что позволило нам увеличить и долю спецкурсов среди преподаваемых в академии дисциплин, а с другой стороны, спецсеминаров, которые и приучают студента к самостоятельной научной работе. К чему это должно привести? К тому, что, окончив духовную академию, большинство ее выпускников получит степень магистра. Если они проявят себя потенциально способными к научной работе уже в рамках магистратуры, кто-то из них может поступить сразу в аспирантуру академии.
Есть еще одна серьезная проблема. Значительная часть поступающих в духовную академию приходит из провинциальных духовных семинарий. А уровень подготовки там, прежде всего в области церковной истории, настолько низок, что, поступив в академию, они нуждаются, чтобы им преподали в той или иной форме элементы церковно-исторических дисциплин семинарского уровня. И это вынуждает многих наших преподавателей возвращаться в академии к семинарскому курсу, ибо многие студенты не знают подчас элементарных вещей. Получается замкнутый круг. Низкий уровень студентов, поступающих в духовную академию из провинциальных семинарий, не способствует росту научного уровня у профессоров духовной академии, которые вынуждены в своем академическом преподавании опускаться на семинарский уровень.
— Что можно сделать, чтобы такое дублирование устранить, и можно ли развивать церковно-историческую науку в духовной академии?
— Как преподаватель академии я убежден, что для этого необходимо уменьшить количество провинциальных семинарий, провести их переаттестацию, оставив только те, которые полностью соответствуют требованиям, предъявляемым к современным семинариям. Именно в эти семинарии следовало бы направить пока еще немногочисленные квалифицированные преподавательские кадры и финансовые средства, которые существуют у Церкви, способные интенсифицировать учебный процесс.
Что касается церковно-исторических дисциплин в Санкт-Петербургской духовной академии, то за последние несколько лет в организации их преподавания произошли существенные перемены. Традиционные общие курсы церковно-исторических дисциплин, такие как история древней Церкви, византология, история западных исповеданий, история Русской Православной Церкви, по-прежнему читаются нашими штатными преподавателями, которые имеют богословское образование и которые имеют многолетний опыт преподавания в духовных школах. Это принципиально важно, потому что эти курсы дают не только церковно-историческое образование, но и формируют церковное мировоззрение студентов. Что же касается таких предметов, как история Древнего мира, история средних веков, новая и новейшая история, история России, многочисленные вспомогательные исторические дисциплины, спецкурсы и спецсеминары, число которых по мере интеграции духовных школ в системы современного высшего образования всё более возрастает, то для их преподавания приглашаются преподаватели из числа наиболее авторитетных светских ученых Санкт-Петербурга. В настоящее время на кафедре церковно-исторических дисциплин преподают десять докторов исторических и филологических наук и три кандидата исторических наук из Санкт-Петербургского университета и нескольких научно-исследовательских институтов Российской академии наук.
Например, общие лекционные курсы по истории Древнего мира и по истории древнерусской литературы читают профессора, доктор исторических наук А.Б. Егоров и доктор филологических наук Г.М. Прохоров, такие вспомогательные исторические дисциплины, как историография русской церковной истории, агиография, греческая и латинская палеография, славяно-русская палеография, читают профессор, доктор исторических наук С.Л. Фирсов, ведущие научные сотрудники институтов РАН, доктор филологических наук М.В. Рождественская, доктор исторических наук Л.А. Герд, доктор исторических наук Е.К. Пиотровская, спецкурсы «Художественная литература как исторический источник» и «История приходского духовенства в России» читают профессора, доктора филологических наук П.Е. Бухаркин и А.Н. Розов, спецкурс «Протестантизм и государственность в США» читает старший научный сотрудник, кандидат исторических наук С.А. Исаев, спецкурс «История Русской Православной Церкви Заграницей» читает ведущий научный сотрудник, доктор исторических наук М.В. Шкаровский.
— Несколько лет вы возглавляете в Санкт-Петербургской духовной академии кафедру церковно-исторических дисциплин. Как вы можете оценить ее деятельность? Можно ли говорить о достижениях?
— Если посмотреть на учебный план исторического отделения, то следует признать, что достигнут тот академичный уровень, который соответствует уровню духовной академии начала ХХ века. Кроме того, увеличился гуманитарный компонент в образовании, удалось привлечь к преподаванию крупных светских специалистов. У нас есть костяк преподавателей, которые в эти годы весьма органично и творчески проявили себя в нашей духовной школе. Кроме того, за это время наши старые академические преподаватели осознали необходимость более активно вести не только преподавательскую, но и научную работу.
Однако мы столкнулись с очень серьезной проблемой: количественным недостатком и качественно низким уровнем абитуриентов для академии, курс обучения в которой сейчас является не четырехлетним, а двухлетним. Возникла ситуация, когда поступающие к нам абитуриенты не только не хотят, но и не могут влиться в новый интенсифицированный, непохожий на семинарский, учебный процесс. И получается, что нашим требованиям соответствуют очень немногие.
Впрочем, есть еще одна серьезная проблема, не связанная непосредственно с нашей академией, — это проблема приложения знаний. Да, существует распределение, которое предполагает направление тех или иных выпускников академии, которые теоретически могут быть преподавателями духовных семинарий, в провинциальные духовные школы, где, конечно же, ощущается дефицит квалифицированных, а порой и просто преподавателей. Но эта система не может считаться отлаженной.
— В какой мере ваш подход находит поддержку у ректора академии епископа Амвросия и в Учебном комитете? Чувствуете ли вы поддержку и понимание со стороны тех, кто, как это принято теперь говорить, занимается управлением образовательными процессами?
— В Учебном комитете, конечно, существует понимание необходимости реорганизации учебного процесса, создания отделений, увеличения числа часов на спецкурсы, спецсеминары. Это понимание проявляется в конкретных директивах, которые мы получаем, и, выполняя которые, мы достигли того, чего достигли. Мы в своей деятельности исходим, прежде всего, из программ Учебного комитета. В данном случае есть ощущение совместной работы и поддержки нашей деятельности.
Епископ Амвросий, который возглавил нашу духовную школу в 2008 году, провел за это время много серьезных преобразований, в том числе и кадровых, что было чрезвычайно важно, хотя и не всегда легко. И мы можем сказать, что наша духовная школа, во всяком случае таково мнение Учебного комитета, является одной из самых интенсивно развивающихся в контексте тех новых рекомендаций, которые дает нам священноначалие — Патриарх и Учебный комитет.
— Каковы сегодня основные подходы к изучению церковной истории ХХ века в академическом курсе?
— Прежде всего следует обратить внимание на те дисциплины, которые позволяют представить себе ХХ век и положение Церкви. В плане общецерковной истории усилено преподавание истории ХХ века — курса истории западных исповеданий, который у нас читает доцент архимандрит Августин (Никитин). Что касается истории Русской Православной Церкви, то ее основной курс читается в семинарии, а в духовной академии полгода уделяется внимание изучению истории Русской Церкви в контексте конкретных, наиболее актуальных в современной науке проблем. Эти же проблемы истории Русской Православной Церкви рассматриваются в контексте изучения источников, появившейся к настоящему времени историографии, пока еще небольшой. Читаются такие предметы, как историография общецерковной истории и историография русской церковной истории. Речь идет в значительной степени об историографии ХХ века.
Что же касается изучения памяти новомучеников, то эта тема проступает как одна из основных и в курсе семинарии, где истории Русской Православной Церкви ХХ века посвящается весь четвертый курс. До этого читается история Русской Православной Церкви от Крещения Руси до ХIХ века включительно, а четвертый курс максимально специализирован и посвящен исключительно ХХ веку. У нас постоянно варьируются спецкурсы по истории Русской Православной Церкви ХХ века, благо в городе есть специалисты. Петербург сам по себе дает возможность хорошо представить историю Русской Церкви ХХ века, в том числе и подвиг новомучеников. За рамками учебного процесса — культурно-историческое пространство Петербурга, его храмы, музеи, достопримечательности, связанные с церковной историей, обращают внимание наших студентов именно на историю Русской Православной Церкви ХХ века.
— Можно ли говорить о том, что уже подготовлены сильные с научной точки зрения работы на вашей кафедре?
— Пока об этом говорить рано. С одной стороны, создана система полного высшего богословского образования как система четырехлетней семинарии, двухлетней академии и трехлетней аспирантуры, но она только-только сформировалась. У нас еще нет студентов, которые прошли бы все ступени обучения. Аспирантов у нас всего несколько человек, в том числе и на историческом отделении. Мы отдаем себе отчет в том, что времена, когда каждый год защищались не то что по несколько, а по несколько десятков кандидатских диссертаций, ушли в прошлое безвозвратно. Думаю, что подвести первые итоги работы новой системы, выпускающей молодых ученых можно будет в следующем учебном году.
— Давайте вернемся к проблемам формирования исторической памяти, в том числе будущих пастырей. И если говорить не строго в научных рамках, а в более широком контексте, как сформулировать те задачи, которые стоят перед пастырем, когда речь идет о нашей истории ХХ века?
— Прежде всего каждый священник, который говорит от имени Церкви, должен исходить из того, что он является священником конкретной Православной Церкви и продолжает ее исторический путь. Духовный смысл истории открыло миру именно христианство: Бог пришел в этот мир как конкретное историческое лицо в конкретный исторический момент. Бог говорит с человеком через историю, и прежде всего через историю Церкви, Им основанной. Поэтому восприятие своего церковного служения как продолжающего служение Церкви в предшествующие века и желание узнать эту историю такой, какой она была, у священнослужителя должно присутствовать. На сто процентов достичь этой цели невозможно, но задача церковных историков заключается в том, чтобы предложить любому священнослужителю, заканчивающему духовную школу, такое видение истории, в котором он бы мог отличить вымысел от реальности. Такое духовно трезвое восприятие истории должно быть сформировано в духовной школе. Это происходит на конкретных примерах, которые в процессе преподавания позволяют будущему священнослужителю увидеть, как рождаются апокрифы, как рождаются разного рода мифы. Священнослужителю нужно быть погруженным в исторический контекст своего недавнего прошлого, который запечатлен прежде всего в текстах, которые необходимо читать. В них надо увидеть реальный опыт своих предшественников досоветского, советского и теперь уже постсоветского времени. Навыки чтения и размышления над прочитанным являются важным условием, для того чтобы священнослужитель не потерял чувства реальности и адекватного восприятия современности. Чем лучше мы будем знать наше историческое прошлое, в особенности недавнее, тем адекватнее будем вести себя в современной жизни. И здесь церковная история, может быть, даже в большей степени, чем богословская или библейская специализация, дает конкретные стимулы для того, чтобы священнослужитель отзывался на реальные запросы своей паствы, своего времени.
