Протоиерей Сергий Стаценко: По опыту знаю - Господь не оставляет

В глубине городского кладбища № 1 Ташкента, ­которое сейчас в народе называется Боткинским, среди десятков могил священства узбекской столицы невозможно не заметить силуэт храма, построен­ного чуть больше 100 лет назад и освященного в честь Святого благоверного князя Александра ­Невского. Его настоятель протоиерей Сергий Стаценко создал в храме полноценную приходскую общину, живущую по принципу семьи. Кроме того, отец Сергий успе­вает руководить Просветительским отделом Ташкентской и Узбекистанской епархии и исполнять обязанности проректора по учебной части Ташкентской духовной семинарии.

— Отец Сергий, вы были клириком ташкентского кафедрального собора Успения Пресвятой Богородицы в течение десяти лет. В качестве настоятеля ведете свое служение без малого три года. Тяжело ли было менять статус c «один из» на «всему голова»?

— Мое назначение настоятелем было довольно случайным. Вижу в этом Промысл Божий. Наша епархия не так богата священниками: на 39 храмов — 49 священников. Сначала перспектива настоятельства меня сильно испугала. Долгое время я был клириком собора и настоятельской работы не искал. Я просто боялся наломать дров в работе с людьми, сделать что-то неправильно.
К тому времени у меня уже была нагрузка по семинарии и Просветительскому отделу. В каких-то ситуациях я просто изнемогал от ­нехватки времени и физических сил и здоровья. Но те несколько секунд, которые давались мне на размышление — принимать предложение митрополита Владимира (Икима) стать настоятелем или нет, — позволили вызреть одной интересной мысли. С 2007 года в Ташкентской духовной семинарии я преподаю курс практической катехизации, в котором свел воедино и обобщил опыт воцерковления людей на приходах нашей Церкви. Но для меня это была лишь голая теория. Я подумал, что, возглавив приход, смогу воплотить теорию в жизнь, то есть выйти из «штаба» в реальный «бой». Это пугало, но одновременно и привлекало. Так что мое согласие было обусловлено «научными» причинами.

Приход — это мы

— Какие изменения стали пер­выми?

— На первом приходском собрании, где мне официально передавались полномочия, я обратился к клирикам и работникам храма с просьбой поддержать мой замысел превратить приход в семью для верующих, а храм — в родной и уютный дом. Тогда я пояснял, что предстоит вести борьбу буквально за каждого человека. Говорил, что храм должен стать многолюдным, что наша работа не может ограничиваться богослужениями, но должна также быть направленной на просвещение. Просил всех присутствовавших понять и «заразиться» этой идеей.
Добавлю, что с назначением на настоятельство меня не сняли с других послушаний. Всё, что я делал в соборе, я продолжил делать и на приходе, который стал новой базой Просветительского отдела.
Конечно же, я знал, что при загру­женности одному мне будет невозможно воплощать все замыслы. Нужны были помощники, которых, благодаря прошлому настоятелю, не пришлось искать. На приходе еще до моего появления слаженно работал хорошо подобранный коллектив, и мне удалось найти у него поддержку.
Приход не должен замыкаться на личности настоятеля и обслуживать его интересы. Приход — это не я. Не я что-то сделал на приходе. Приход — это все мы. И каждый из нас делает общее дело.

— Почти сразу после своего назначения на приход вы открыли благотворительную столовую. Почему вы начали именно с этого?

— Существует простое до гениальности правило: священник должен уделять внимание людям. Достаточно порой просто выслушать человека в его нужде или беде, чтобы он стал признателен тебе лично, а в твоем лице и всей Церкви. Если внимание к человеку превосходит простое выслушивание, то уровень благодарных чувств возрастает на порядок. Самое главное, люди уже не чувствуют себя чужими. Сначала мы стали приглашать на обеды бедных пожилых людей, которым трудно ходить, сложно готовить себе еду. Затем к трапезе как-то совершенно естественно и ненавязчиво мы стали приглашать активных прихожан храма. Обеды стали нашей формой внимания и уважения к ним. Сама идея об общих трапезах не нова. Достаточно было адаптировать практику древних агап к современности.

Отдельно нужно сказать, что с назначением на Ташкентскую кафедру нашего правящего архиерея Митрополита Викентия практически сразу определились приоритеты в приходской деятельности. Главным направлением стала социальная работа. В том числе по благословению владыки была открыта приходская благотворительная столовая, где могли обедать не только работники и прихожане храма, но и неимущие люди. Когда по санитарным соображениям вход в трапезную для человека был невозможен, горячая пища ему выдавалась в контейнерах. Этой же практики мы придерживаемся и сегодня.
Трапеза в нашем храме сразу переросла статус приема пищи. Вокруг обедов мы стали формировать центр образования и духовного просвещения. Были закуплены проектор и усилители. Для удобного размещения людей были приобретены стулья вместо обычных узких и неудобных лавок. Во время трапезы мы стали показывать видеофильмы, в которых можно увидеть христианскую проблематику. Так трапезная стала местом встреч и обсуждений.

— Каким был второй шаг?

— Почти сразу после назначения на приход в формате внебогослужебных собеседований была учреждена взрослая группа воскресной школы. До этого при храме была объединенная группа, но особого внимания взрослой аудитории не уделялось.Я не торопил события, никого настойчиво не зазывал. Сначала надо было сформировать концепцию воскресной школы и оценить свои возможности.
Воскресная школа стала не просто местом тематических собеседований, а чем-то более личным. Мы устраивали чаепития, преподносили маленькие подарки, беседовали о жизни, пытаясь увлечь людей.
На первый призыв откликнулись 15 человек. Они составили костяк тех, с кем предстояло работать в дальнейшем. Никакой активной агитации не было. Это было принципиально. И сейчас в храме висят объявления, периодически прихожанам напоминается, что мы существуем и продолжаем свою работу. Наши встречи должны были пополняться новыми участниками через проповедническую работу тех, кто пришел раньше. Одни люди приглашали других. Было необходимо постепенное — узким потоком — включение людей в нашу общину. Сегодня к нам приходят уже 40 человек.

Главным предметом, который мы начали осваивать, стало Священное Писание Нового Завета. Параллельно обязательно велся диалог с аудиторией по интересующим ее вопросам. После этого шел показ фильмов.
Формирование группы проводилось по семейному принципу: если кому-то нравилось занятие, они приводили на следующее своих родных и близких, друзей и знакомых. Приход к нам не накладывает на человека никаких обязательств. Звучала только одна просьба к людям: чтобы каждый понемногу приносил с собой какой-нибудь снеди, которой можно угостить других. Храм в тот момент ни в чем не нуждался, но хотелось, чтобы люди не становились некими потребителями, а почувствовали свое участие. Негласный проект «Пришел сам, накорми другого» реализуется до сих пор — мы выставляем печенье и чай, а что-то более изысканное приносят сами слушатели.

Я уверен, что воскресная школа должна стать приходской общиной. Простое собеседование и информатизация населения закончились бы тем, что люди приходили бы и уходили (даже получив знания). За совместной же трапезой люди подсознательно чувствуют свое единство, слушатели знакомятся более тесно. Сегодня слушатели нашей воскресной школы уже стали активными членами приходской общины.
 

— Как проходят занятия в воскресной школе?

— За одно занятие мы проходим одну главу Евангелия. Зачитываем ее в синодальном переводе, затем в греческом подстрочном переводе. Одновременно описывается каждый исторический сюжет, выявляется — часто совместно — духовный замысел, заложенный в Евангелие Спасителем. За два года мы добрались только до Деяний святых апостолов, но я считаю это приемлемым. Большая часть времени воскресных встреч посвящена вопросам и ответам. И вопросы слушателей, как правило, не повторяются.
Оглашение

— В октябре 2011 года по благословению Митрополита Ташкентского и Узбекистанского Викентия на приходах всей епархии было введено обязательное оглашение перед принятием таинства крещения. Как вы отнеслись к этому нововведению?

— Я горячо поддерживаю это решение. Сам я пытался заниматься оглашением еще при прежнем руководстве— начинал оглашать людей в ташкентском кафедральном соборе, потом мое дело продолжили другие клирики и семинаристы. Но эта практика не могла обрести должных масштабов, если бы она была необязательной для всех приходов. Сейчас в каждом храме человек в обязательном порядке должен пройти 12 огласительных бесед. С еженедельной периодичностью это составляет приблизительно три месяца.

— Не много ли времени занимает оглашение? Как на это реагируют люди?

— Сначала у потенциальных оглашаемых энтузиазма было мало. Помню, как на первое занятие, о котором я объявлял заранее несколько раз, не пришел никто. Зато на второе пришли 10–12 человек. Вероятно, что во всех храмах, куда обращались люди, тоже отказались крестить без оглашения.
Конечно, сначала люди негодовали, что каждую субботу в течение 12 недель им по два-три часа будут говорить о том, что их особо не интересует, но потом стал проявляться обратный эффект. У многих появился этакий неофитский задор, которому нужно было дать правильное направление.

— Сколько человек ходит на огласительные беседы сегодня?

— В среднем 50 человек. По-моему, результат неплохой, учитывая то, что наш храм кладбищенский.

— Насколько я знаю, обучение проводится по цикличной системе, что позволяет человеку войти в процесс обучения на любом этапе. Не наскучило ли вам рассказывать одно и то же раз за разом?

— Конечно, некое приедание есть. Но, во-первых, цикл растянут на продолжительное время, так что оно всё стирает. Во-вторых, есть возможность открывать новые аспекты в повторяющейся теме, а также оттачивать подачу материала. И потом, на беседы приходят разные люди. Мне нравится наблюдать за их реакцией, как в них раз за разом понемногу открывается христианское сознание. Они начинают интересоваться православием, задавать вопросы. Порой приводят с собой и крещеных друзей, которые ничего не знают о вере. Помимо толкования «Символа веры» на каждом занятии мы говорим о нравственных проблемах, о человеческой жизни, грехе, молитве, богослужении…

— Оглашение завершено, человек крещен. Остается ли он при храме или, получив заветное свидетельство, исчезает?

— Можно привести статистику по городским храмам. В Ташкенте из «выпускников» огласительных бесед в храм приходят 1–2% слушателей. Но проходит время, и 50–60% слушателей часто начинают появляться в храмах. Мне и эти цифры внушают оптимизм. Для меня очевиден принцип духовной социологии. Оптимизм поддерживает еще и то обстоятельство, что семя может быть законсервировано и прорасти гораздо позже, но всё же прорасти. В том, что оно прорастет во многих, я более чем уверен.
Братство

— При вашем храме третий год успешно действует братство трезвости. Расскажите о нем.

— Во время одного из визитов в наш храм Митрополит Викентий поделился мыслью, что приход может стать основой для создания трезвеннического движения в Узбекистане. Этой идеей мы воодушевились.
Методику я не выбирал. Один из наших волонтеров вызвался вести работу с зависимыми от алкоголя на основе программы «12 шагов». Он сам, благодаря Спасителю и тем принципам, которые заложены в программе, не просто вышел из этого состояния, но и до сих пор уверенно пребывает в трезвости.
Конечно, к программе иногда можно встретить неоднозначное отношение. Я и сам сначала пытался обойти ее стороной. В первую очередь меня смутил прагматичный американизм этой программы. Там был перекос на общество анонимных алкоголиков с обещаниями, что именно общество поможет, вытащит, возвысит. Смутило меня и то, что Бог обезличенно назван Высшей силой.
Мы переработали эту программу в православном ключе. Исключили перекос на зависимость от общества, сделали главной надежду на Бога и на то, что мы как члены братства можем только поддержать человека в его беде. И программа стала работать.

Путь братства не был усыпан лепестками роз. Сначала происходила большая ротация. Люди приходили и ожидали какого-то мгновенного эффекта. Когда им говорили, что нужно работать над собой, очень многие вроде бы соглашались, но на занятиях больше не появлялись. Но мы работу не прекращали.
В работе братства я выступаю как духовный консультант. Мы действуем в паре с руководителем братства, это очень эффективно. Но надо понимать, что, если к нам, к примеру, придут 50 человек, мы не сможем удержать всех в поле своего внимания, люди будут заброшены и сами отсеются. Выход видим в том, чтобы опытные и устоявшиеся в трезвости члены нашего братства возглавили новые ячейки на других приходах.
Братство как форма общинности — наиболее эффективная форма воцерковления человека. В воскресной школе идут схоластические занятия, потребление информации. А в братстве человек направлен на исцеление, один из последовательных этапов на пути к которому — приобщение к таинствам. В первую очередь к Покаянию и Евхаристии.

Община

— В чем заключается, на ваш взгляд, основная задача формирования общины?

— Приучить человека к тому, что у него есть еще один дом — храм. Мы стараемся делать всё, чтобы человек не чувствовал себя чужим.

— Какую роль в формировании общины вы отводите настоятелю?

— Я стараюсь исключить всякую «ориентацию на батюшку». В силу занятости я редко бываю на приходе. Более интенсивная, глубокая работа с людьми предполагает постоянное присутствие священника на месте. Но у меня это нечасто получается. Я всегда думаю о том, что нужно сделать для того, чтобы община была сориентирована не на человека, но на Бога. Я прекрасно знаю выражение Поражу пастыря, рассеются овцы (Мф. 26, 29). Но почему бы из людей, ходящих в послушании, не воспитывать наставников?

— Поясните, что вы имеете в ­виду?

— Формы организации сектантских общин — не их изобретение. Это форма, заимствованная у древнехристианской Церкви, в том числе и из православных общин. Со временем общинность ушла с приходов и стала практиковаться в монастырях. Роль пресвитера при самоуправлении не настолько велика. Для меня было важно, чтобы люди не игнорировали меня как священника и настоятеля (это в принципе и не получится в силу специфики православия). И одновременно чтобы они, нащупав путь и получив какие-то знания, могли продвигаться дальше самостоятельно, не забывая Церковь. Даже если вдруг произойдет смена настоятеля, важно, чтобы человеческое стремление к ­Богу не угасло, чтобы люди сохранили формы взаимопомощи, которые возникают сейчас.

Я дошел опытным путем до того, что любой коллектив людей существует благодаря общей идее, каким-то принципам. Коллектив живет до тех пор, пока он работает, проявляет активность, занимается чем-то общеполезным. Об этом же говорят законы психологии и общественной жизни. Каждый человек остается где-то, пока он востребован и ощущает свою нужность, не равнодушен и не находится в состоянии покоя. Здесь было бы уместно объединить все эти русскоязычные термины в один ­англоязычный — action. В это понятие входит и активность, и деятельность, и стремление к поступательному расширению этой деятельности.
Православный «экшн»

— Как это применимо в право­славии?

— То, что я назвал «экшн», должно быть заложено в основу деятельности любой общины. Активность может развиваться в разных направлениях: социальном, евхаристическом, просветительском. Она может быть увязана с самим храмом, когда община старается поддержать храм во всех отношениях, начиная от богослужебной жизни и заканчивая уборкой. Мне приходилось видеть такие примеры — храм Живоначальной Троицы в Хохлах, где настоятелем является протоиерей Алексий Уминский. Община живет храмом, храм живет благодаря общине. В наших условиях это следует рассматривать как идеал, к которому мы стремимся.

— А как это происходит у вас? Чем занимаются члены общины вашего храма?

— Мы стараемся задействовать наших общинников в работе социальной службы при храме. Согласно циркулярному письму Митрополита Викентия, основанному на решении Архиерейского Собора 2011 года, при храме были учреждены должности социального работника, молодежного работника и катехизатора. После того как мы основали приходскую службу социальной помощи и поддержки, работа пошла довольно активно. В этой работе стала время от времени участвовать большая часть наших прихожан.
Владыка Викентий подал идею, с чего начать социальную работу: посещать прикованных к постели людей и собирать вещи для неимущих. Люди стали работать с воодушевлением. Мы посещаем приюты, патронируем одиноких и больных людей. Патронажное сопровождение у нас не временное — на месяц или год, это потребовало определенных трудовых затрат, но мы ухаживаем за человеком до тех пор, пока он не выберется из тяжелой ситуации или его жизнь не закончится естественным образом. Мы уже проводили нескольких людей, о которых заботились, в вечность.
Поскольку наш храм кладбищенский, перед нами встала задача сохранения заброшенных христианских могил. Была создана специальная волон­терская бригада по уходу за захо­ронениями, к которой время от времени многие присоединяются.

— Когда ваши прихожане успевают всё это делать? Ведь еще работать надо!

— Большинство и не может прийти. Естественно, люди работают, это радует, говорит о нормальной социальной обстановке. Конечно, не всегда можно отвлечь человека от основной работы. Но по мере возможности и сил он сам включается в приходскую работу. Мы никого не заставляем.

— В вашем храме за богослужением поет народный хор. Как вы его собрали?

— Слушатели воскресной школы живо воспринимают информацию. Но без богослужений такие занятия могут остаться говорильней. Нужна была вовлеченность в богослужения. Я попросил нашего регента поработать с нашими воскресниками, обучить песнопениям Божественной литургии. Желающих оказалось немало. Занятия шли полгода, потом был дан старт. Теперь каждую субботу в нашем храме проводятся народные литургии. Профессиональный хор запевает, а наши прихожане ведут свои партии, как они были обучены этому.
Если говорить о детях и молодежи, то мы тоже уделяем внимание подрастающему поколению. Но поскольку дети ориентируются на подражание, то в просветительской работе упор должен быть сделан на взрослых.

— Исходя из вашего опыта, какой бы вы дали совет священникам и мирянам, создающим приходскую общину? Что самое важное?

— Пусть помнят, что важно видеть в человеке не статистическую единицу, заполняющую храм и выполняющую определенную работу. Главное — видеть в человеке человека, суметь разглядеть в нем образ Божий. С людьми нужно говорить, говорить часто, подробно, постоянно повторяться и многократно объяснять элементарные вещи. Это трудная и кропотливая работа, которая похожа на воспитание детей. Порой могут опускаться руки, сковывает усталость. Мало кто сможет вас понять и поддержать. Выход в том, чтобы во всем обращаться ко Христу, звать Его на помощь, просить Его обо всех сразу и о каждом в отдельности. По опыту знаю: Господь не оставляет.
Беседовала Надежда Исаева

Справка. Родился в 1974 г. в Душанбе (Таджикистан) в семье служащих. В 1997 г. окончил факультет радиофизики и электроники Таджикского государственного университета. C 1999 по 2003 г. учился в Ташкентской православной духовной семинарии. С 2003 по 2007 г. заочно учился в Московской духовной академии. В 2001 г. рукоположен во иерея, в 2009 г. возведен в сан протоиерея. C 2005 г. — председатель Просветительского отдела Ташкентской и Среднеазиатской (ныне — Узбекистанской) епархии. В 2011 г. назначен настоятелем храма Святого благоверного Александра Невского на 1-м городском кладбище Ташкента.