![]()
Сибирский путь Ермака в русском летописании XVII века Пожалуй, нет в сибирской истории фигуры, более известной миру и в то же время овеянной множеством легенд, чем Ермак. О нем и его сибирском походе с «единомысленною дружиною» уже в конце XVI — начале XVII века слагались устные предания. Почти через 40 лет после похода первый сибирский архиерей Киприан (Старорусенников) в своем стремлении увековечить память о Ермаке и его дружине создает Синодик Ермаковым казакам. Историк Алексей Конев объясняет, на чем основывалось желание владыки канонизировать Ермака как героя и почему даже местные князья считали его «человеком Божьим». PDF-версия.
12 января 2021 г. 15:00
Посвященная 100-летию Великого исхода конференция ученых-историков состоялась в Издательском Совете Русской Православной Церкви Событие прошло вчера, 26 октября, под эгидой Комиссии Межсоборного присутствия по вопросам общественной жизни, культуры, науки и информации и собрало нескольких представителей научного сообщества, принявших участие в форуме в очно-дистантном формате. После вступительного слова главы Издательского совета митрополита Калужского и Боровского Климента с сообщением об участии в эвакуации из Одессы и Геленджика и в исходе из Крыма представителей белого казачества в 1920 году выступил председатель Синодального комитета по взаимодействию с казачеством митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл.
27 октября 2020 г. 17:00
Слабослышащие прихожане требуют времени и усилий Тема окормления слабослышащих находила достойное место на общецерковном уровне и прежде, в том числе в ходе тематических секций Международных Рождественских образовательных чтений или съездов по социальному служению. Но там на первый план, как правило, выдвигались вопросы подготовки сурдопереводчиков и владеющих жестовым языком священнослужителей либо актуализация перевода библейских и литургических текстов на русский жестовый язык. Повестка же форума, собравшего в основном представителей самих общин, сосредоточилась на практических аспектах проповеди среди слабослышащих и их участия в церковных таинствах.
2 октября 2020 г. 19:50
На приход — по приговору Полвосьмого утра в коридоре келейного корпуса Христорождественского архиерейского подворья в деревне Надкопанье, что в Волховском районе Ленинградской области, поднялся сильный шум. Строгий голос беспрестанно и настойчиво спрашивает: почему еще не все собраны и по какой причине позволяют себе опаздывать «молиться Богу». В конце концов голос грозно предупреждает: через пять минут корпус закроют, и машина уедет без лентяев. Так подопечные Центра социально реабилитации подростков святителя Великого в организованном порядке отправляются на Божественную литургию в соседний поселок Паша, на приход прп. Александра Свирского — один из возглавляемых игуменом Антонием (Кузнецовым).
25 сентября 2020 г. 10:20
Невский пятачок. Взыскание погибших 8 сентября 1941 года началась Ленинградская блокада. Одним из плацдармов, с которых советские войска пытались прорвать блокаду стал Невский пятачок (см.справку). В годы Великой Отечественной войны здесь, по обе стороны Невы, было убито и утонуло при переправе 120 тысяч советских воинов. В память об их подвиге создан мемориал, два музея, возведены поклонные кресты, часовни и храм в честь иконы Божией Матери «Взыскание погибших» на правом берегу Невы в пос.Невская Дубровка, где поименно поминают около 40 тысяч погибших воинов. Как появилась книга памяти, какие святыни хранятся в Дубровском храме и какие возможности для миссии среди школьников предоставляет поисковая работа, корреспонденту «Журнала Московской Патриархии» рассказали в поселке Невская Дубровка. ПДФ- версия
7 сентября 2020 г. 18:14
В Беслане молитвенно помянули погибших при теракте в школе №1 1 сентября архиепископ Владикавказский и Аланский Леонид совершил заупокойную литию по погибшим в Бесланском теракте. Шестнадцать лет назад боевики захватили школу в Североосетинском Беслане. В течение двух с половиной дней террористы удерживали в заминированном здании школы 1128 человек заложников (преимущественно детей, их родителей и сотрудников школы) в тяжелейших условиях, отказывая людям даже в удовлетворении минимальных естественных потребностей.
1 сентября 2020 г. 19:01
Протоиерей Виктор Горбач: «Пандемия проверила на эффективность систему церковной онлайн-коммуникации». Пандемия коронавируса охватила все регионы России. Не стал исключением и остров Сахалин. На день публикации этого материала в Сахалинской области зарегистрировано 147 заболевших. О том, что изменилось в работе епархии в условиях карантина, какие полезные уроки преподнесла эпидемия и чем православные добровольцы помогли региону, «Журналу Московской Патриархии» рассказал руководитель миссионерского и молодежного отделов Южно-Сахалинской и Курильской епархии, настоятель храма святителя Иннокентия Московского в Южно-Сахалинске протоиерей Виктор Горбач. Материал будет опубликован в 5 номере "Журнала Московской Патриархии".
5 июня 2020 г. 10:50
28 младенческих жизней сохранили в православном приюте "Нечаянная радость" Екатеринбурга Сегодня в России отмечается Международный день защиты детей. Немалую роль в этом благородном деле играют и церковные кризисные центры для беременных женщин и матерей с детьми, созданные по всей стране. Так, за четыре с половиной года православный приют для помощи женщинам с детьми в кризисной ситуации «Нечаянная радость» в Екатеринбурге сохранил от аборта 28 младенческих жизней. Всего же за этот период здесь помогли 54 мамам (30% из них были беременны) и 81 ребенку, оказавшимся без жилья и средств к существованию.
1 июня 2020 г. 09:50
Храмы у Дороги жизни Одна из героических страниц Великой Отечественной войны — это труд тех, кто стремился спасти людей от гибели в блокадном Ленинграде. Среди них не только те, кто доставлял в осажденный город грузы и вывозил блокадников на Большую землю, защищал небо от вражеской авиации, но и те, кто работал в мастерских по ремонту автотранспорта и авиационных двигателей, спасал в эвакуационных пунктах обессиленных от голода ленинградцев. Однако мало кто знает, что этими мастерскими и госпиталями на другом берегу Ладоги стали храмы, закрытые в 1930-х годах. Четыре из них оказались в непосредственной близости от линии Волховского и в зоне действия Ленинградского фронтов и сегодня находятся в Тихвинской епархии. PDF-версия
8 мая 2020 г. 10:57
|
![]()
ЖМП № 4 апрель 2018 /
8 января 2018 г. 12:15
Священник в больнице: дети — это настоящие маленькие борцыГермания славится своей системой здравоохранения. Поэтому многие родители с детьми, страдающими тяжелыми, неизлечимыми заболеваниями стремятся пройти курс лечения именно в немецких клиниках. Среди них есть россияне и жители стран бывшего СССР. Получая здесь необходимую медицинскую помощь, они также испытывают острую потребность в духовном утешении. Священник Александр Калинский, ныне помощник настоятеля храма св. прав. Елизаветы в Висбадене (Берлинская епархия РПЦЗ), много лет служил в храме во имя великомученика и целителя Пантелеимона в Кельне и нес духовное попечение над пациентами местной клиники. Об особенностях служения православного священника в немецкой больнице отец Александр рассказал корреспонденту «Журнала Московской Патриархии» — Как-то меня попросили исповедовать и причастить больного ребенка, который лежал в клинике. Он находился в так называемом Доме родителей (Elternhaus). Такие дома есть во многих больницах. Там могут жить родители больного, бабушка, дедушка, брат или сестра — словом, все, кто пожелает, но только в одной на семью комнате, за сравнительно низкую плату. Ребенок переходит туда во время перерывов между процедурами. Готовят все на большой общей кухне. В Эльтернхаусе живут люди разных национальностей: немцы, турки, арабы, греки, румыны, русские, украинцы, сербы и осетины. Если ребенка забирают в больницу, то один из родителей может постоянно находиться рядом с ним. Для этого в палате ставят еще одну кровать. — Так много времени уходит на исповедь и причастие? — Конечно, исповедь и причастие — это главное, но основное время уходит на то, чтобы просто пообщаться с людьми. Как с детьми, так и с родителями. Они ведь отрезаны от своего привычного мира, а тут пришел священник, да еще русский. Некоторые родители тоже хотят исповедаться и причаститься. Кто-то стал посещать наш храм. Две пары даже у нас повенчались. — Помимо совершения Таинств и общения служите ли вы молебны, другие богослужения? Участвуют ли в них дети, в какой мере? — Да. Например, когда в наш приход приносили Курскую-Коренную икону Божией Матери я привез икону в больницу. Отношение детей к иконе меня поразило. Я отслужил молебен, первый совершил поклоны и приложился к иконе. Не успел отойти, как услышал голос одной из матерей: «Иди, иди к Божией Матери!». Ребенок подбегает к иконе, обнимает ее, как маму, кладет на нее голову и, обхватив руками, стоит, прижавшись. Это же Матерь Божия! Это Мама, а значит, Ее можно обнять. Они видят Ее скорее внутренними, а не внешними очами, воспринимают образ на каком-то детском духовном уровне. — Как проходил ваш день в Эльтернхаусе? Какая там атмосфера? — Я приезжал, беседовал на тему воскресного евангельского чтения, что-то читал, иногда показывал фильм. Они сажали меня за стол, наливали чай, и мы разговаривали. В основном за столом были женщины. Мужчины почему-то реже принимали участие в беседах. А женщины постоянно находились в движении. Первое время у меня возникало впечатление, что своим присутствием я им мешаю, отвлекаю их от чего-то важного. Я даже порывался встать и уйти, но меня опять усаживали за стол. — Понятно, что вы ходили в клинику в рясе, с крестом, у вас длинные волосы и борода… При этом многие, наверняка, впервые видели священника так близко. Как вас воспринимали люди? — Мне одна женщина призналась, что для нее священник всегда был кем-то далеким и недосягаемым, а тут, оказывается, с ним можно поговорить, чуть ли не потрогать его. Для таких людей приход священника — это некое открытие и радость. Другие наблюдают издалека, потом, через какое-то время, начинают интересоваться, что-то спрашивать. Кого-то поражает, что причащаешь ребенка и ему на глазах делается лучше. Он сам с удивлением говорит: «Ой, я хочу есть!», хотя до этого ему кусок в горло не шел, не было аппетита. Бывает, что люди интересуются жизнью священника. Кто-то из родителей даже был у меня дома, смотрел, как я живу. Потом по ходу общения появлялись другие вопросы: что такое богослужение, как нужно поститься и так далее. — На какие темы вы говорили с детьми? Общаются ли с ними врачи или другие сотрудники клиники? — Темы появляются сами собой. Врачи проводят осмотр и уходят, у них нет времени. Есть психологи и педагоги, но они не говорят по-русски. А дети очень хотят, чтобы их выслушали, поделиться чем-то своим. Вот я сижу, а ребенок рассказывает, какой у него компьютер, показывает самолет, который он сделал, телефон. Потом спрашивает, какой телефон у меня. Я достаю свой, он смотрит, начинает мне его настраивать. Они же в свои 12 лет в компьютере разбираются лучше, чем мы. Тема для разговора всегда найдется. Я что-то рассказывал им о себе, например, как до рукоположения был музыкантом и преподавал. Я приходил как священник и в то же время вносил к ним обычную жизнь, которой за белыми стенами очень не хватает. Они изо всех сил стараются вырваться из больницы. — Вы посещали только русскоязычных детей? — Первое время я причащал только детей из стран бывшего СССР, которые говорили по-русски. Потом местный сербский священник попросил меня его подменить, и я стал причащать сербского ребенка. Глядя на это, румынский священник тоже попросил, чтобы я причащал румынского ребенка. В итоге теперь я стал ходить ко всем православным детям, которые там находились. И, повторюсь, не только к детям, но и, может быть, даже в большей степени, к их родителям. За это время на моих глазах умерли пять детей, которых я причащал. Были в больнице три друга: русский, украинский и сербский мальчики, а остался один русский. Это тяжело. Со временем мое присутствие для людей стало важным и необходимым, меня приглашали на праздники, семейные торжества. Мои взрослые сыновья тоже туда ездили. В итоге отношения с детьми и их родителями стали практически родственными. — Вы всех детей помните? — Я помню всех детей, с которыми довелось общаться за это время. — А ведь среди них были и безнадежно больные дети? Как говорить с ними о такой трудной теме, как тема смерти, подготовки к переходу в вечность? — Я никогда не знаю, кто безнадежен, а кто нет. Надежда всегда есть. Дети не говорят на эти темы. Родители в обычном разговоре стараются не затрагивать эти вопросы, только на исповеди. Ребенок видит: его друг исчез, а все молчат. И понимает: ага, значит, об этом не надо говорить. При этом все всё, конечно, видят и понимают. Например, я посещал одного сербского мальчика Лазаря. Он радовался, когда я приходил, и благоговейно причащался. Когда его похвалили за хороший русский язык, то он гордо ответил: «Я — русский!». Он не заговаривал о смерти. После причастия Лазарь показывал мне на своем планшете русский мультфильм, весело смеялся, а вниз постоянно капали слезы. Но он не плакал — это опухоль давила на глаза и закрыть их было уже невозможно. Родители стояли рядом, улыбались и осторожно вытирали белыми платками влажные глаза сына. Они не задавали вопросов, были очень собраны и спокойны. Потом я получил смс, что Лазарь ушел. Я приехал в больницу вместе с сербским священником Младеном Яничем. Он сказал мне: «Служи панихиду, потому что ты все время причащал его». Я запел, а к концу начал петь отец Младен. Потом мы все долго стояли у Лазаря обнявшись. На улице отец Младен мне сказал: «Ты мой брат, понимаешь?». И я ответил: «Да, твой брат». Родители всё это время держались с поразительным достоинством». — Хотя, казалось бы, эти вопросы священник слышит довольно часто... — Родители умирающих детей и люди, которые находятся на пороге смерти, об этом меня редко спрашивали. В тот момент, когда начиналась исповедь, человек успокаивался, и я видел, что он чувствует присутствие Божие. Люди в последние часы жизни, уже за рамками исповеди, очень много говорят о любви. О том, как они любят этот мир и как они благодарны Богу за ту любовь, которую они получили. Мужчины обычно переживают, что большую часть жизни занимались не тем: «Зачем я делал деньги, занимался бизнесом и все время куда-то уезжал. Надо было чаще быть с семьей, радоваться, что у тебя есть дети. Ценить каждую минуту, проведенную вместе». — Не возникает ли у родителей и детей в период лечения и пребывания в клинике чувства отчаяния, озлобленности из-за постигшего их горя? — Когда ребенок начинает «таять», родители уже внутренне готовятся к его смерти. Есть люди, которые очень четко это формулируют в разговоре с тобой, всё понимают и сохраняют спокойствие, других нужно поддержать. Но в основном это люди очень мужественные. И присутствие священника рядом с родителями в эти моменты тоже очень важно. Утешить словами получается редко. Нужно просто быть рядом. — А бывает, что дети выздоравливают? — Да. И это так здорово! Они уезжают к себе домой, потом пишут письма. И приятно, что ты можешь, не лукавя, не пряча глаза, отвечать «да» тем родителям и детям, которые задают этот же вопрос. — Врач лечит тело, а вы имеете дело с иной сферой, сталкиваетесь с реальными психологическими и духовными проблемами людей, которые, учитывая обстоятельства, воспринимают их особенно обостренно, что порой опустошает? — Бывает, что после разговоров с умирающими как-то внутренне укрепляешься. Потому что от них идет такая сильная вера, которую в себе не чувствуешь. Они говорят о тех вещах, которые я в принципе знаю, с такой уверенностью, что я убеждаюсь в них еще больше. Например, что Бог — это любовь, что надо быть благодарным за всё, что ты получил в этой жизни, что не замечал, не ценил какие-то простые вещи, и т. д. К сожалению, священника чаще всего вызывают тогда, когда человеку осталось жить два-три дня, а то и несколько часов. Я имею в виду взрослых. Нужно только объяснить, что такое Исповедь и Святое Причастие, поскольку очень часто люди причащаются на смертном одре впервые в жизни. А бывает, что больной уже лежит без сознания. Спрашиваешь, а что же раньше не звали? Разводят руками, говорят: сделайте что-нибудь. А единственное, что можно сделать, — почитать канон на исход души или послужить молебен о человеке, который долго страждет, а умереть не может. Я такой молебен как-то совершал три раза. Человек, умирая, громко стонал, и никакие уколы не помогали. Родственники обращались ко мне. И когда я начинал молиться, больной переставал стонать. И в итоге тихо умер. — В России сейчас активно развивается социальное служение Церкви, ширится волонтерское движение. Однако ситуация в сфере здравоохранения в России и Германии неодинакова. В чем вы видите местную специфику в деятельности волонтеров? — В Германии, как и в России, у волонтеров очень много практических забот: собрать деньги, помочь оформить документы, купить продукты. Надо постоянно переводить информацию на немецкий, распространять письма, искать фонды, заполнять анкеты, сопровождать на юридические и медицинские консультации, устраивать благотворительные ярмарки, вечера, концерты. Хотелось бы, чтобы было больше помощников, к которым можно было бы обратиться в решении этих вопросов. Родители и дети приглядываются к каждому новому человеку. Этот первичный барьер недоверия можно сломать только добрым отношением, искренностью, открытостью. Когда люди просили меня взять их в больницу, я некоторым даже отказывал, потому что видел, что они все равно уйдут оттуда. Остаются те, кто может реально чем-то заинтересовать детей. Допустим, пришел профессиональный музыкант и начал учить детей играть на гитаре. Пришла женщина и стала вести дополнительные занятия по математике. Задача волонтера — помочь почувствовать детям, что они не оставлены, заинтересовать их чем-то. — Чтобы общаться с тяжелобольными людьми или с их родственниками, нужны ведь и какие-то специальные знания — из сферы медицины, психологии личности, даже психиатрии. Хватает ли вам сегодня знаний, опыта, умения для того, чтобы нести социальное служение в больнице? — Наш храм в Кельне — один на несколько городов в радиусе примерно 100 км. Это — зона духовной ответственности прихода. И когда люди нуждаются в чем-то, мы как христиане, стараемся ответить на эту нужду. Действуем в режиме реагирования. Например, недалеко от храма есть больница, где лежат особо опасные психически больные люди. Туда проходишь, как в тюрьму, даже просят крест снять, потому что он может быть использован, как оружие. Я туда не рвался. Мне просто позвонили и сказали, что там лежит русскоговорящий пациент, который хотел бы пообщаться с русским священником. Раньше я никогда не общался с такого рода людьми: человек доверяет только мне, считает, что он сидит в плену у зомби-мертвецов, и просит помочь. Как? В семинарии этому не учат. Я обратился к психиатру, который ходил к нам в храм, меня проконсультировали. Господь посылает проблему, но Он же и подсказывает решение. Каждое общение — это новый опыт. Как-то ко мне на исповедь пришла женщина, у которой обнаружили рак. Она сама оказалась врачом. Мы продолжили общаться, и из этого опыта общения я узнал очень много о том, что ждут от окружающих тяжело больные люди. Когда она выздоровела, я спросил, правильно ли я себя вел с ней? И она сказала: «Да, вы вели себя правильно». Мне было очень радостно. Я потом еще раз специально спросил, чтобы уяснить для себя, как надо вести себя с человеком, которому плохо, которому делают химию. Она ответила: «Такого человека надо просто пожалеть». Самая грубая ошибка, когда больному говорят: «Возьми себя в руки! Слюни тут распустил» и прочее. Человек уже совершает подвиг: он согласился на химию, он страдает и нуждается в сочувствии. А его пытаются «подбодрить». Я всё это узнал, только разговаривая с врачом, которая всё это пережила сама. То есть знания появляются по ходу погружения в ситуацию. И хорошо, что есть люди, с которыми можно посоветоваться. Нельзя сказать, что когда я стал служить в храме, то мечтал о таком послушании. Опытные священники говорят, что пастырь должен делать всё, что посылает Господь. Но, начав что-то делать, обязательно доводить до конца, не распыляться.
8 января 2018 г. 12:15
Также читайте:
HTML-код для сайта или блога:
|
![]()
Светлые новости 2020 года Уходящий год запомнился тем, как люди Церкви — священнослужители и прихожане — объединились в молитве и труде. Совершали дела милосердия, активно помогали страждущим. Да, в карантинный локдаун несколько месяцев были закрыты храмы для прихожан, что для многих оказалось непростым испытанием. И все-таки в храмах не прекращались службы. И были в этом непростом году жизнеутверждающие новости. Вот некоторые из них. PDF-версия.
18 января 2021 г. 15:40
Взойти на Монахову гору Век назад отошел ко Господу первоначальник Никольского монастыря Оренбургской епархии игумен Зосима (Карцев). Именно он в начале XIX столетия обустроил на Монаховой горе за селом Покровка пещерный храм, давший второе, неофициальное название обители — «Святые пещеры». Корреспондент «Журнала Московской Патриархии» побывал в заваленных в советское время и раскрытых в начале 2000-х годов пещерах и узнал, как возрождается монашеская жизнь в обители, некогда основанной казаком. PDF-версия.
14 января 2021 г. 13:40
Сергей Сергеевич Хоружий 05.10.1941 — 22.09.2020 22 сентября на 79-м году жизни отошел ко Господу выдающийся религиозный мыслитель, философ и математик Сергей Сергеевич Хоружий.
13 января 2021 г. 19:00
Монахиня София (Ищенко) 01.05.1949 — 17.10.2020 17 октября на 72-м году жизни отошла ко Господу монахиня София (Ищенко), замдиректора Духовно-просветительского центра «Вера, надежда, любовь» Калужской епархии, президент Международного православного Сретенского кинофестиваля «Встреча».
13 января 2021 г. 18:50
|