Одним из событий, сопровождавших празднование пятилетия воссоединения Зарубежной Церкви с Московским Патриархатом, стала уникальная экспозиция в Выставочном зале государственных федеральных архивов России. "Гибель семьи императора Николая II. Следствие длиною в век" — это история расследования уголовного дела, длившегося 93 года. Более 200 подлинных документов и реликвий, связанных как с убийством Царской семьи, так и различными этапами следствия, поисками останков и их идентификацией. В открытии выставки принял участие Первоиерарх Зарубежной Церкви — митрополит Иларион, а в ее подготовке — протоиерей Владимир Цуриков, декан Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвилле. Выставка перекинула символический мост к памятной дате следующего, 2013 года — 400‑летию Дома Романовых.
Выставка работает до 29 июля ежедневно, кроме понедельника и вторника. Адрес: Москва, ул. Большая Пироговская, д. 17
Джорданвилльские реликвии
Участие Первоиерарха Русской Православной Церкви Заграницей Митрополита Восточно-Американского и Нью-Йоркского Илариона не случайно. Музей Духовной семинарии при Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле (США) привез в российскую столицу уникальное "царское" собрание, касающееся первого, "белогвардейского" этапа расследования, предпринятого следователем по особо важным делам Омского окружного суда Николаем Соколовым в ставке адмирала Колчака. Путь этих реликвий на Запад достоин хорошего детектива. Направленные в Европу руководителем созданной Колчаком комиссии по расследованию убийства императорской семьи генералом-лейтенантом Михаилом Дитерихсом, кружной дорогой через Дальний Восток, в трюмах грузовых кораблей, с неизбежными потерями по дороге они годами шли в свою собственную "эмиграцию", чтобы со временем осесть в частных коллекциях и в разрозненных музейных собраниях. Хранителям джорданвилльского музея понадобились титанические усилия, чтобы за долгие десятилетия разыскать их и снова собрать вместе.
В этом собрании поражают прежде всего вещественные доказательства, собранные следователем Соколовым на месте убийства царской семьи — в доме екатеринбургского инженера Ипатьева (или, как называли его большевики, в Доме особого назначения) и в районе сожжения трупов убиенных в урочище Четырех Братьев, а также в месте ссылки узников в Тобольске — в "Доме свободы". В их числе — иконы, дорожные вешалки, которых касались руки императора и императрицы, кавалерийские рейтузы Николая II, принадлежавший цесаревичу Алексею френч 16-го гренадерского Киевского полка...
"Документы из американского собрания, быть может, не содержат каких-то особенных сенсаций, — добавляет куратор выставки заведующая отделом выставочной работы Государственного архива Российской Федерации Марина Сидорова. — Но в них — отдельные и очень важные приметы времени, штрихи к последним полутора годам жизни Николая II и его семейства. К примеру, известно, что, отправляясь из Царского Села, где узники находились под домашним арестом, в Тобольск, они захватили с собой множество домашних вещей. Как теперь ясно, они уезжали в ссылку с осознанием того, что там придется провести длительное время. Но документов этого периода в российских архивах очень мало. Благодаря же коллегам из Джорданвилля мы видим, что именно они брали с собой (занявший четыре страницы перечень предметов, скорее всего, неполный): гимнастические брусья и маты, две балалайки, 21 коробку с фильмами, граммофоны, шесть пар коньков, полотна художника Михаила Нестерова "Благовещение" и "В скиту". Кстати, как свидетельствуют расписки, по приезде в Тобольск многие предметы были розданы слугам, охранникам из караула и даже комендантам Кобылинскому и Панкратову".
Телеграммы великой драмы
Под стать джорданвилльскому собранию и те экспонаты, которые никогда не покидали пределов России. В подавляющем большинстве они уже экспонировались ранее, в том числе и Акт отречения Николая II со знаменитой карандашной подписью, завизированный 2 марта 1917 года министром императорского двора Фредериксом. Но собранные вместе они дают удивительно емкую и цельную картину катастрофичных для России месяцев.
Вот Акт об отречении от престола великого князя Михаила Александровича, датированный 3 марта. А рядом сделанная Николаем II сразу после этого отчаянно наивная дневниковая запись: "Оказывается, Миша отрекся. Его манифест кончается четыреххвосткой для выборов через 6 месяцев Учредительного собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились — лишь бы так продолжалось дальше". Вот последняя запись в дневнике Александры Федоровны, сделанная за три часа до расстрела: "10 ½ часов. Легла в постель. + 15 градусов". Вот оригинал нервной телеграммы президиума Уральского облсовета Ленину и Свердлову из фондов Государственного архива РФ: "Ввиду приближения неприятеля к Екатеринбургу и раскрытия чрезвычайной комиссией большого белогвардейского заговора имевшего целью похищение бывшего царя и его семьи. Документы в наших руках. Постановлению президиума областного совета в ночь на шестнадцатое июля расстрелян Николай Романов. Семья его эвакуирована в надежное место". А вот подлинный конверт Управления делами Совнаркома, 94 года пролежавший в другом архиве (сейчас он зовется Российским государственным архивом социально-политической информации) и "встретившийся" с родным бланком телеграммы только на этой выставке: "Секретно. Тов. Ленину из Екатеринбурга. 17/7 12 дня". Видел ли глава Советского государства эту депешу, был ли в курсе о екатеринбургском злодеянии с самого начала? Да. Вот рядом на том же конверте его личный автограф: "Получил. Ленин" с припиской "Для Свердлова копия получена 13.10. 17/7". Несколькими часами позднее в следующей шифрованной телеграмме на имя секретаря Совнаркома Горбунова (ее оригинал несколько дней спустя белогвардейцы обнаружат на Екатеринбургском почтамте) председатель Уральского облсовета Белобородов уже уверенно дирижирует ситуацией: "Передайте Свердлову, что все семейство постигла та же участь, что и главу. Официально семья погибнет при эвакуации".
Секретная пленка из спецхрана
А о каком "большом белогвардейском заговоре" идет речь, кто конкретно ставил целью "похищение бывшего царя и его семьи"? В 1918 году большевистская Москва предпочитала не распространяться по этому поводу с высоких революционных трибун. Обстоятельства гибели царской семьи в Советском Союзе были строго засекречены. Опубликовав в первые дни после расстрела сообщение о расстреле Николая II, большевики так и не признали факт расправы над остальными казненными, хотя сами участники кровавой драмы в подвале Ипатьевского дома гордились званием "цареубийц". Заметим, кстати, что в течение всего советского периода нашей истории убийство супруги Николая II, их детей и четырех приближенных так и не удостоилось ни официальных комментариев в открытой печати, ни выступлений представителей государственной власти.
Завеса над тайной о "заговоре" приоткрылась почти через полвека после революции, причем едва ли не случайно. Один из участников циничного убийства, кадровый чекист Михаил Медведев (Кудрин), в июле 1918 года возглавлявший Челябинскую ЧК, незадолго до смерти в личном завещании попросил сына передать в Музей революции свои мемуары и браунинг, из которого он стрелял в узников Ипатьевского дома. Взамен же ветеран органов просил прикрепить к спецбольнице вместо себя свою жену. В марте 1964 года после смерти отца Медведев-младший в письме на имя Никиты Хрущева изложил эту просьбу, после чего на Старой площади решили отдельно поработать с документами, запечатлевшими мрачную страницу отечественной истории. В Центральный архив Октябрьской Революции и Центральный партийный архив ушли запросы и поручения о предоставлении соответствующей информации. А двух тогда еще живых участников расстрела — Григория Никулина и Исая Родзинского (Ильина) — в мае того же года пригласили в студию Государственного дома радиозаписи на ул. Качалова, где те дали обширное 4,5-часовое интервью.
В течение двух дней оно было расшифровано. В декабре 1964 года будущий "отец перестройки", а в то время сотрудник отдела пропаганды ЦК КПСС Александр Яковлев включил его машинописную версию в состав справки "О некоторых обстоятельствах, связанных с расстрелом царской семьи Романовых". Яковлев посчитал, что искать и вскрывать царскую могилу бессмысленно. А как рассудил тогдашний шеф Яковлева — руководитель идеологической комиссии Центрального комитета секретарь ЦК КПСС Леонид Ильичев, натуралистические подробности физической ликвидации узников Ипатьевского дома на пользу имиджу Советского государства не пойдут. Последовал вердикт: "печатать нежелательно", и воспоминания Медведева вместе с магнитофонной лентой на долгие десятилетия осели в спецхране Центрального партархива Института марксизма-ленинизма.
Теперь их впервые демонстрируют публично. Часть аудиозаписи беседы можно прослушать, надев наушники. Это интервью, само пролежавшее под спудом истории почти полвека, очень тяжелое. Но оно помогает непредвзятому посетителю поставить точки над "i" в некоторых аспектах "царского" дела, успевших обрасти собственными мифами. Например, такими.
С кем из "тайных освободителей" вела переписку царская семья?
В Государственном архиве Российской Федерации (фонд 601, опись 2, дело 27) хранятся четыре так называемых письма русского офицера, написанные красными чернилами по-французски в последний месяц жизни Романовых, и столько же ответов на них. В последнем, к примеру, послании говорится: "Час освобождения приближается, и дни узурпатора сочтены... момент делается критическим и сейчас не нужно бояться кровопролития..." (все письма — здесь же, в экспозиции). Как признается Исай Родзинский, эта история — чистейшей воды провокация, подготовленная охранниками-чекистами. Мол, на всякий пожарный нужны были письменные свидетельства готовившегося похищения-побега, и мы (вместе с Родзинским тексты сочиняли чекисты Павел Белобородов и Петр Войков) решили столь оригинальным образом подстраховаться: "Войков по-французски диктовал, а я записывал".
А как же ответные письма? Их написали те же провокаторы, за исключением одного, самого последнего. Оно тоже впервые представлено широкой публике, и даже внешне видно, как сильно отличается от остальных, в том числе и размером листка. "Наблюдение за нами постоянно увеличивается, особенно из-за окна", — можно прочитать всё на том же французском языке на сильно выцветшем клочке бумаги 7х15 см. "Как выяснили наши специалисты, это рука Александры Федоровны, а надпись сделана между 11 и 14 июля 1918 года", — говорит Сидорова.
"Никакого похищения не готовилось" (Из расшифровки магнитофонной записи воспоминаний Исая Родзинского. Москва, май 1964 г.): "Надо сказать, что никакого похищения не готовилось, видимо, соответствующие группы были бы очень рады, если бы эти оказались среди них. Но, видимо, занимались другим, не столько теми поисками царской фамилии, сколько организацией контрреволюции. В более широких масштабах".
Как осуществлялся расстрел
Точная картина, с почти документальной скрупулезностью воссоздающая сценарий убийства одиннадцати человек в подвале Ипатьевского дома, составлена не только на основании расшифровки упомянутой аудиозаписи. Экспертная реконструкция обстоятельств расстрела стала результатом сложнейшей, не имеющей в отечественной юриспруденции аналогов многоэтапной ситуационной экспертизы, предпринятой под руководством двух криминалистов — докторов медицинских наук Виктора Колкутина и Андрея Ковалева (ныне занимающего пост главного судебно-медицинского эксперта РФ). В своей работе Колкутин с Ковалевым опирались на фото- и кинематографический материал тех времен, когда Ипатьевский дом еще не был снесен; на многочисленные прижизненные воспоминания и показания участников расстрела (заметим, нередко отрывочные и даже противоречащие друг другу); наконец, на выводы "белогвардейского" следствия Николая Соколова (1918–1919 годы).
Поэтапно эксперты установили круг наиболее правдоподобных показаний очевидцев и участников расстрела. Как выяснилось при комплексном анализе их свидетельств, перед началом расстрела члены императорской семьи и ее окружение располагались в подвальной комнате следующим образом. Вдоль восточной стены, от левой арки до левого косяка двери — камер-лакей Алексей Трупп, старший повар Иван Харитонов и комнатная девушка Анна Демидова. В проекции левой створки двери восточной стены находилась одна из великих княжон. В правом дальнем углу комнаты, в проекции правой створки двери восточной стены, располагалась императрица Александра Федоровна, за ней — три великих княжны. Император стоял в левой половине комнаты, впереди цесаревича и лицом к нему (спиной к входной двери), закрывая его от исполнителей расстрела своим телом. За цесаревичем, впереди Труппа и Харитонова, располагался лейб-медик Евгений Боткин.
Исполнители же перед началом драмы занимали следующие позиции. В комнату вошел комендант Дома особого назначения Яков Юровский (занявший место в правом углу, у западной стены), а также еще пятеро членов расстрельной команды, разместившиеся вдоль западной стены в одну шеренгу. Остальные палачи (в число которых, кроме чекистов, входили также несколько "красных латышей" из дежурной смены красноармейского караула) стояли в проеме входной двери (два человека) и в смежном помещении. "После начальных выстрелов, — отмечают эксперты, — часть исполнителей могла перемещаться в основную комнату".
Непредвзято подходя к сохраненным историей мемуарам палачей, поражаешься одной особенности: практически каждый с гордостью говорит, что именно он застрелил Николая II. Кроме Юровского ("Николай был убит самим комендантом наповал"), на этом явно настаивают как минимум два исполнителя: Петр Ермаков ("у Николая вырвалась фраза: так нас никуда не повезут, ждать дальше было нельзя, я дал выстрел в него в упор, он упал сразу") и Михаил Медведев-Кудрин ("я уже спускаю курок моего браунинга и всаживаю первую пулю в царя"). Впрочем, объяснить это можно не только желанием приписать именно себе славу "первейшего среди равных", но и расстрельной установкой, в соответствии с которой первый коллективный залп, скорее всего, был направлен по императору и цесаревичу. Эта же гипотеза хорошо укладывается в картину пулевых повреждений стен и дверных косяков, обнаруженных в интерьерах подвальной комнаты. Из 31 следа от различных пуль 25 локализованы в левой половине комнаты.
Кроме того, наиболее вероятным авторам ситуационной экспертизы представляется следующее обстоятельство: после первых залпов по приговоренным те из них, кто стоял в правой части помещения, бросились к главе семьи и к мальчику и попытались закрыть их своими телами. Быть может, в этот момент казненными двигало желание просто быть в последнюю минуту жизни вместе, ощущая присутствие друг друга. Об этом косвенно свидетельствуют воспоминания участников расстрела, касающиеся финального, самого драматического эпизода казни (как известно, застрелить с первого раза всех не получилось, и красноармейцы по команде офицеров побежали достреливать несчастных в упор, а некоторых и докалывать штыками).
"С нашей стороны была проявлена гуманность" (Из расшифровки магнитофонной записи воспоминаний Григория Никулина. Москва, май 1964 г.): "Ну, там еще кое-кто <...> был еще не совсем окончательно, значит, убит. Ну, потом, значит, пришлось еще кое-кого достреливать <...> Ну, вот, была, эта самая... Анастасия и эта... закрылась, вот подушкой — Давыдова (имеется в виду Анна Демидова). Пришлось подушку, значит, сдернуть и пристрелить ее. Да... (Пауза). А мальчик был тут же, сразу... Ну, правда, он долго ворочался... Во всяком случае с ним (с Николаем II) и с мальчиком было покончено быстро <...> Я, например, считаю, что с нашей стороны была проявлена гуманность... Потом, когда, понимаете, воевал, вот, в составе 3-й Армии, 29-й Стрелковой Дивизии, я считал, что если я попаду в плен к белым и со мной поступят таким образом, то я буду только счастлив. Потому что, вообще, с нашим братом там поступали зверски".
Как хоронили и перезахоранивали трупы
Как выяснило следствие, первоначально трупы страстотерпцев под покровом ночи спустили в открытую шахту рудника в урочище Четырех Братьев близ Верх-Исетского горного завода (в 1918 году — предместье Екатеринбурга, сейчас — залесенная периферия Железнодорожного района города). Но, когда "похоронная команда" доложила о сделанном начальству, чекисты схватились за голову: через несколько дней оставлять город белым (на Екатеринбург надвигались части адмирала Колчака), а следы злодеяния не уничтожены — шахта оказалась недостаточно глубокой. Пришлось доставать трупы из шахты. Последующие операции с телами в районе деревни Коптяки заняли еще целые сутки. Руководители группы поочередно ездили в город — за питанием, за согласованиями, за транспортом, за горючим, в итоге решили спустить трупы в другую, более глубокую и отдаленную шахту, а предварительно их сжечь или во всяком случае изуродовать. Дорога пролегала через лес, но прежде надо было преодолеть Поросенков Лог — болотистую низину. И тут произошло непредвиденное.
"Человечина когда горит, запахи вообще страшные" (Из расшифровки магнитофонной записи воспоминаний Исая Родзинского. Москва, май 1964 г.): "Когда мы повытаскивали их (из шахты — прим. ред.), все они законсервированные оказались. Там такая холодная студеная вода. Мы вытащили, что словно живых людей — краснощекие. Там они могли годами лежать <...> А что дальше делать? Встали — подготовленного ничего, не думали даже об этом. А тут, вы понимаете, уже рассветает, рядом дорога. День. На базар едут. Людей у нас лишних нет. Но все-таки одного конного выставили в направлении и пустили разговор такой, что в лесу облава, бежали уголовники из тюрьмы и дорога закрыта <...> Но тут произошло неожиданное. Вдруг наша машина на каком-то проселке там застряла, оказалась трясина. Дело было к вечеру. Мы немного проехали. Мы все эту машину вытаскивали, еле вытащили, а тут у нас мелькнула мысль, которую мы и осуществили. Мы решили, что лучшего места не найти. Мы сейчас же эту трясину расковыряли, она глубокая <...> Ну, тут часть разложили этих самых голубчиков и начали заливать серной кислотой, обезобразили всех, а потом все это в трясину. Неподалеку была железная дорога. Мы привезли гнилых шпал, проложили мостик через самую трясину <...> Помню, Николай сожжен был, был этот самый Боткин <...> Ну, вообще должен вам сказать, человечина, ой, когда горит, запахи вообще страшные. Боткин жирный был. Долго жгли их, поливали и жгли керосином там, что-то еще такое сильно действующее, дерево тут подкладывали. Ну, долго возились с этим делом. Я даже, вот, пока горели, съездил, доложился, в город съездил, и потом уже приехал. Уже ночью было, приехал на легковой машине".
Истина где-то рядом
История обретения останков 11 человеческих тел возле старой Коптяковской дороги, включившая в себя два главных эпизода — в 1991-м, а затем в 2007 году — подробно описана и хорошо известна. Проведя множество экспертиз и официально закрыв в прошлом году уголовное дело об обнаружении страшных находок в урочище Четырех Братьев, государство выразило свое мнение: это останки Николая II, его супруги, наследника, четырех дочерей и четверых приближенных. Однако пока ученые и многочисленные эксперты занимались исследованиями, в обществе не утихала ожесточенная дискуссия по поводу подлинности останков, а также доказывающих или опровергающих эту подлинность документов. 14 лет назад Церковь, не опровергая выводов государственных экспертиз, приняла решение не высказывать своего суждения о безусловном доверии или недоверии к ним. "История свидетельствует: то, что сегодня в науке считается самым современным, точным и надежным, завтра может оказаться устаревшим, неточным и ошибочным" — эти слова из заявления митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия на одном из заседаний правительственной комиссии по исследованию "царских" останков, пожалуй, наиболее точно передают возобладавшую в Церкви позицию по этому непростому вопросу.
Евангелие, замкнувшее династический круг
Этому экспонату на выставке отведено одно из почетнейших мест. Четвероевангелие с четырьмя гравюрами иконописца Строгановской школы Прокопия Чирина мать первого государя из рода Романовых Михаила Федоровича — Марфа Ивановна — в качестве торжественного вклада подарила в 1627 году Благовещенскому Ширинскому монастырю (Кашинский уезд Тверской губернии). Скорее всего, это случилось сразу после рождения первенца в семье Михаила — Ирины, долгожданной внучки Марфы Ивановны.
Судьба Ширинского монастыря в последующие века не оказалась счастливой. Во второй половине XIX столетия на его месте оставалась лишь часовня. Евангелие же из его библиотеки всплыло в марте 1916 года в одной из столичных старообрядческих книжных лавок в связи с поистине уникальными обстоятельствами. Эту книгу в качестве пасхального подарка Александра Федоровна (пока еще не догадываясь о ее истории) захотела преподнести супругу. В дальнейшем, как фиксировали инвентарные описи Александровского царскосельского дворца, эта фамильная редкость хранилась в рабочем кабинете императора, фактически являясь его настольным Евангелием.
С собой в тобольскую ссылку Николай II его не взял. Пережив эпоху антикварных распродаж, гитлеровскую оккупацию и "угон" в Германию, на родину Евангелие вернулось после Великой Отечественной войны. Но и на этом его злоключения не закончились. В 1955 году эту книгу списали из музейного фонда за ненадобностью. Что с реликвией случилось потом — загадка, но ровно 45 лет спустя она поступила в Государственный музей-заповедник "Царское Село" в составе большого собрания книг из императорской библиотеки, завернутых в немецкие газеты 1946 года. Не исключено, какой‑то энтузиаст-библиофил спас ее от уничтожения, поместив ее в отдаленное книгохранилище. Правильнее же будет выразиться, что сделал это скорее сам Господь.
Иларион, Митрополит Восточно-Американский и Нью-Йоркский, Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви: Возвращаясь к судьбе царственных мучеников, мы достойно можем подготовиться к 400-летию Дома Романовых
Из официального приветствия к открытию выставки
Отрадно, что спустя 94 года после зверского убиения царской семьи в доме Ипатьева в Екатеринбурге мы сегодня вновь обращаем наши взоры на совершившуюся трагедию. Возвращаясь к судьбе царственных мучеников и с ними убиенных, мы достойно можем себя подготовить к предстоящему празднованию 400‑летия Дома Романовых, ибо познание мученического пути императора и его семьи представляется нам своевременным.
Русская Зарубежная Церковь долгие годы свято хранила память об убиенных членах семьи Романовых и в годы, когда не было подобной возможности на нашей родине, прославила их мученический подвиг, открыв, таким образом, путь к их всеобщему церковному почитанию. В результате этого всё, что было связано с судьбой благоверных царственных страстотерпцев, свято сохранялось в Церкви, находящейся в диаспоре. Именно по этой причине в архив Свято-Троицкой духовной семинарии и ее музей в Джорданвилле, США, поступили уникальные материалы. Среди них — следственное дело следователя Н. А. Соколова, как и многие предметы, принадлежавшие царской семье, найденные Соколовым и его сподвижниками на местах убиения в Екатеринбурге и Алапаевске.
Великая княгиня Ксения Александровна, передавая множество этих реликвий Церкви, завещала держать в тайне их существование до наступления благоприятного для разглашения времени. Воля покойной великой княгини исполняется: сегодня впервые Русская Зарубежная Церковь совместно с Государственным архивом Российской Федерации предлагает сохраненное наследие замученной царской семьи вниманию широкой аудитории на родине.
Мы надеемся на то, что данная выставка с представленными материалами из разных архивов, музеев внесет серьезный вклад в изучение последних дней царственных мучеников в заточении.
