Патриархат — это церковная система территориально-административного управления, возникшая в эпоху Вселенских Соборов. В это же время формировалось и каноническое право. Не будет преувеличением назвать патриархаты этой эпохи «классическими» патриархатами. В какой степени система управления Русской Церковью в Московский, Синодальный и Новейший периоды ее истории соответствовала представлениям о патриархате эпохи Вселенских Соборов?
Церковно-территориальное деление в Римской империи IV века
Как известно, I Никейский Собор (325 год), обустраивая территориальное управление имперской Церкви, воспользовался только низшим, провинциальным уровнем государственного деления. Каждая провинция (греческий эквивалент этого термина — епархия) имела свой главный город, митрополис. Согласно 4-му и 5-му Никейскому правилу, епископы, резиденции которых находились в митрополисах, получали титул митрополитов. За митрополитом было закреплено право утверждать выбор и совершать поставление нового епископа. Остальных же епископов, входящих в состав отдельной провинции и подчиненных митрополиту, позднее обозначили термином «епархиоты».
Провинций-епархий было в середине IV века около ста, и каждая обладала полной автаркией, будучи самостоятельной во внутреннем управлении, замещая вдовствующие кафедры и разрешая широкий круг внутренних проблем на регулярных — дважды в год — епархиальных соборах. Таким образом, высшим церковным титулом, связанным с конкретными административными обязанностями (утверждение епископских хиротоний, проведение регулярных соборов), с этого момента стал титул «митрополит».
В 6-м правиле перечислены три кафедры, имевшие устойчивый авторитет на сравнительно больших территориях, состоявших не из одной, а из нескольких провинций. В нем идет речь о ряде Египетских провинций с центром в Александрии, об Италии с Римом во главе и о Сирийских провинциях, тяготевших к Антиохии. Структура управления этими областями оставалась той же самой, то есть двухступенной; единственной особенностью этих церквей была их «полипровинциальная» территория, вместо «монопровинциальной» для всех прочих митрополитов.
Иными словами, три этих канона утверждают за каждым высшим епископом власть над одной или, «по древнему обычаю», несколькими (Александрия, Рим, Антиохия) гражданскими провинциями. Несомненно, три последних кафедры возвышались над прочими своим авторитетом и размером областей, но классическими патриархатами они еще не были.
Сеть церковных провинций была задумана никейскими отцами как весьма устойчивая система вполне самодостаточных, то есть автокефальных, церквей. Таковой она и оставалась в последующие столетия, несмотря на появление патриархатов.
Перейдем теперь к законодательству II Вселенского Собора, который состоялся в 381 году в Константинополе и помимо догматических вопросов должен был разрешить и чисто канонические.
Историки патриархатов особое внимание обращают на 2-е правило, в котором впервые в церковном законодательстве фигурирует понятие «диоцез», то есть вторая ступень гражданского территориального управления, состоящая из нескольких провинций. В правиле говорится, что епископы, находящиеся внутри диоцеза, не должны преступать его границы: «Пусть Александрийский епископ правит только в Египте; епископы Востока пусть пекутся о делах только Востока, с сохранением преимуществ Антиохийской Церкви, признанных Никейскими правилами; епископы диоцеза Асия пусть управляют только в Асии, диоцеза Понт — только в Понте, епископы Фракии — только во Фракии. Без приглашения епископы не должны переходить границ своего диоцеза для хиротонии или какого-либо другого церковного дела. При сохранении приведенного выше правила о церковных диоцезах, очевидно, что дела каждой провинции будет устраивать собор именно этой провинции, как и определено в Никее».
Прямая цель этого правила — напомнить Александрийским папам границы их юрисдикции, забытые ими во время арианской смуты и уже начинавшие казаться самим александрийцам слишком скромными для них. Собор ставит Александрийских епископов на прежнее место, отказывая им в праве вмешательства в дела других диоцезов. Но говорить, основываясь на этом правиле, о появлении в 381 году высшей, над-епархиальной ступени управления, никак нельзя, поскольку это будет противоречить последней, очень важной фразе данного правила: «дела каждой провинции будет устраивать собор именно этой провинции, как и определено в Никее». Все внутренние дела: хиротонии, суд и даже, возможно, обсуждения вопросов веры должны были по-прежнему исполняться на местных, провинциальных соборах.
Таким образом, 2-м правилом Константинопольского Собора не учреждаются не только «патриархаты», но и «диоцезы», ибо оно слишком ясно утверждает сохранение никейской системы митрополий и совсем неясно говорит о функциях диоцезов.
Кроме этого, Константинопольский Собор 381 года своим 3-м правилом предоставил столичной кафедре «преимущества чести после Римского епископа, поскольку этот город есть второй Рим». Константинополь, как вторая столица, очень рано был изъят в своем гражданском управлении из общей провинциальной системы и управлялся особым чиновником с титулом praefectus urbi, как и старый Рим. Очевидно, что и в церковных делах кафедра столицы не должна была подчиняться митрополиту Гераклеи (епархия Европа), — к ней было неприменимо 4-е правило Никейского Собора.
Однако неверно в этом правиле усматривать наделение Константинопольской кафедры какими-то определенными правами власти; оно ясно говорит лишь о преимуществах чести. Данное правило есть простое перенесение на церковную плоскость политического места Константинополя: — новая столица считалась «вторым Римом» с момента ее основания и даже официально именовалась так. Тем не менее, это правило содержит в себе все предпосылки к тому, чтобы преимущества чести, рожденные прагматическими соображениями, были переведены столичной кафедрой в конкретные прерогативы церковной власти, что и будет ею сделано в последующие десятилетия.
Борьба за расширение юрисдикций
Выделенные церковным законодательством по той или иной причине, названные выше кафедры Восточной половины империи также начинают с конца IV века активно самоутверждаться в существовавших окрест митрополичьих провинциях, в тех областях, которые они считали своими. Их власть опиралась на фактические обстоятельства текущего момента, ибо правил, позволявших им встать над митрополиями, прежде всего в области суда и хиротоний, не существовало. Эта борьба началась до того, как Церковь регламентировала их сверх-митрополичьи права, однако в последующие полстолетия сверх-митрополичья власть отдельных кафедр постепенно преображается из фактической в формальную и обязательную, и на Халкидонском Соборе получает легитимное обоснование.
К середине V века создается нерегламентированная церковными правилами ситуация, когда целый ряд кафедр, предстоятели которых начинают титуловаться «архиепископами», стремится создать над законно существующими митрополиями высшую ступень управления. Из-за отсутствия необходимого правового регулирования власти этих епископов, а также границ их влияния, этот процесс был весьма болезненным для Церкви в целом и порождал ряд конфликтов. Так, Старый и Новый Рим боролись за право хиротоний в Восточном Иллирике, Новый Рим с Александрией — за права чести, которые для Александрии были умалены II Вселенским Собором, а Иерусалим конфликтовал с Антиохией из-за Финикии и Аравии. Борьба за юрисдикции принимала подчас острые формы и болезненно переживалась Церковью в целом.
Порядок в сложившейся ситуации установил Халкидонский Собор в трех важных правилах: 9, 17 и 28. Для верного понимания они должны рассматриваться вкупе, а не отдельно друг от друга.
В правилах 9-м и 17-м устанавливается высшая судебная ступень, стоящая над судом митрополии. Например, в том случае, если кто-либо обижен своим митрополитом, и выносить дело на суд провинциального регулярного собора, на котором митрополит председательствует, неудобно, истец обращается «или к экзарху великия области, или к престолу царствующего Константинополя, и перед ним судится».
Иоанн Зонара (1-я пол. XII в.) сделал важное замечание о границах церковной юрисдикции Константинопольского патриарха: «Не над всеми без исключения митрополитами Константинопольский патриарх поставляется судьею, а только над подчиненными ему. Ибо он не может привлечь к своему суду митрополитов Сирии, или Палестины и Финикии, или Египта против их воли».
Экзарх — это церковный глава большой имперской области, диоцеза. Но всякий ли гражданский диоцез имел в то время своего церковного главу? Большинство современных нам исследователей считает, что такового главу не имели гражданские диоцезы — Фракия, Асия и Понт, составлявшие Малую Асию. Епископам именно этих, и только этих диоцезов правило предписывает подавать апелляции в Константинополь. Таким образом, архиепископ столицы этим правилом получает вышие судебные полномочия для трех указанных диоцезов.
Для тех же диоцезов, которые традиционно имели единого, ведавшего их делами церковного главу, «экзарха», правило легализует их судебные права: Антиохии — для диоцеза Восток, Александрии — для диоцеза Египет, Рима, наконец, — для ряда западных диоцезов: Галлия, Италия, Иллирик.
Таким образом термином «экзарх» в данных правилах названы те епископы, которым позднее будет усвоен титул «патриарх». Титул «патриарх» во время Халкидонского Собора еще не превратился в технический (хотя и время от времени и употреблялся в отношении Римского епископа), став таковым только к середине V века, благодаря законодательству императора св. Юстиниана, где патриархами названы епископы Рима, Константинополя, Александрии, Антиохии и Иерусалима.
28-е Халкидонское правило не представляет уже таких трудностей для понимания. В нем еще раз, вслед за 3-м Константинопольским правилом, на основании исключительно прагматическом, утверждаются права кафедры Нового Рима, как града Царя и синклита. Однако к нераскрытым «преимуществам чести», провозглашенным в 381 году, на сей раз прикреплены вполне определенные права власти. Архиепископу Константинополя предоставляется право поставления митрополитов тех диоцезов, которые подразумевались 9-м и 17-м правилами, то есть Фракии, Асии и Понта. Однако столичный архиепископ получил не очень уж большие права над своей новой, достаточно обширной областью.
Поскольку система автокефальных митрополий в этих диоцезах (как, впрочем, и везде) была уже достаточно прочной, ее необходимо было сохранить в нетронутом виде при наделении Константинопольской кафедры собственной территорией. Столичный архиепископ мог поставлять лишь митрополитов в трех названных диоцезах, однако рядовых епископов в отдельных провинциях («епархиотов») поставляли по-прежнему сами митрополиты. Причем кандидаты на ту или иную митрополичью кафедру избирались внутри провинции, согласно 4-му Никейскому правилу, и только затем должны были представляться в Константинополь для хиротонии.
Вот это и есть для всей восточной части Империи классический вид патриархата, как вполне определенной самими Вселенскими Соборами системы церковного управления. Главы прочих патриархатов, не названные в 28-м правиле, и так уже осуществлявшие (кроме Александрии) de facto сверх-митрополичью власть, по этому прецеденту могли строить отношения с митрополитами, возглавлявшими свои независимые провинции.
Эта система, в своем правильном виде, трехступенная: епархиот подчиняется митрополиту и от него поставляется и им судится, а митрополит имеет такие же отношения к своему патриарху. При этом, епархиот не поставляется и не судится (если он сам не ищет апелляции) своим патриархом. То есть патриарх осуществляет господство над всей подвластной ему территорией опосредованно — через митрополитов, которые в тот классический период сохраняли в целом свои права в провинциях, — устройство, чем-то напоминающее вассальное государство. Очевидно, что построение такой стройной системы власти в патриархате возможно только при наличии полнокровной жизни митрополичьих провинций.
Три ступени классического патриархата нашли свое ясное отражение в последовательности правил 13, 14, 15 Двукратного (в храме св. Апостолов) Собора. Он состоялся в 861 году, когда ряд вселенских катастроф — сирийское и египетское монофизитство, сопряженное с этносепаратизмом, а также арабское нашествие, уже умалили значение трех восточных патриархатов, еще более возвысив Константинополь в церковных делах. Фактическое возвышение столичной кафедры привело к существенным деформациям классического строя церковного управления.
В этих трех правилах запрещается отступать от своего церковного главы до правильного соборного суда всем подчиненным этому главе клирикам. 13-е правило предписывает пресвитерам и диаконам держаться своего епископа; 14-е — епископам не оставлять своего митрополита, а 15-е определяет то же самое для всех клириков в отношении своего патриарха. Таким образом, мы видим, что несмотря на появившиеся искажения стройной системы патриархатов, в середине IX века она все еще рассматривалась в Константинополе в том же идеальном виде, в каком она явилась на свет в результате законодательства Халкидонского Собора четыре столетия назад.
Это говорит о том, что классический трехступенный патриархат, это естественное и в то же время сложное произведение самой церковной жизни эпохи Вселенских Соборов, получив законное право на существование в 451 году, укрепленное рядом законодательных мер императора Юстиниана, все еще оставался образцом и идеалом церковного управления даже несмотря на неблагоприятные условия для его реального бытия в поздневизантийсий период.
Русская Церковь и классическая форма патриархата
Итак, патриархаты к V веку становятся явлением, производным от системы митрополичьих автокефалий. Именно митрополичьи округа, или церковные провинции, явились исторически первыми автокефалиями, устроенными на первом же Вселенском Соборе. В нормальном течении церковной истории, до потрясений устойчивых территориально-административных институций империи в целом и имперской Церкви, в частности в VII веке, именно митрополии, как средняя ступень церковного управления, сохраняли наибольшую полноту признаков автокефальных церквей, с правом выбора и поставления епархиотов, с правом выбора митрополита, с правом обсуждения на регулярных соборах широкого разнообразия насущных вопросов, от судебно-канонических до вероучительных.
«Классический патриархат» должен был исторически «созреть». Его идеальные формы требуют сложного и разносторонне развитого, уже сложившегося эволюционно церковного управления, со множеством отдельных епископий, объединеных в митрополичьи округа, которые в свою очередь сохраняют все данные им соборным и императорским законодательством права, кроме одного: избранного митрополита утверждает и рукополагает патриарх.
Совершенно очевидно, что Русская Церковь к концу XVI века, моменту достаточной политической зрелости русского царства, структурно не была еще готова к преобразованию в патриархат. Сами резоны, выдвигавшиеся инициаторами учреждения патриархата, были далекими от канонически выверенных условий построения церковной «вертикали власти». Количество епископий в Русской Церкви на день интронизации первого русского патриарха, св. Иова, 23 января 1589 года, было небольшим — всего 11 кафедр. Это соответствовало среднему числу кафедр отдельной митрополичьей области Асийского диоцеза середины V века.
Русская Церковь, несмотря на фактическую самостоятельность, с внешней стороны продолжала оставаться митрополичьим округом. Между прочим, по свидетельству Монемвасийского митрополита Иерофея, сам патриарх Иеремия поначалу был расположен поставить в Москве автокефального «архиепископа, какой в Ахриде». Соображения Вселенского патриарха в тот момент могли диктоваться различными причинами; несомненным остается однако, что главная цель учреждения патриаршества, — утверждение формальной независимости от Константинопольского патриарха — могла быть достигнута различными средствами; патриарший титул предстоятеля при этом не был канонически обязательным.
Несоответствие титула предстоятеля Русской Церкви ее епархиальному управлению, остававшемуся весьма неразвитым, осознали в Москве спустя столетие. Большой Московский Собор в 1667 году постановил непременно открыть семь кафедр, намеченных еще в момент учреждения патриаршества, но так и остававшихся в проекте.
Пятнадцать лет спустя, 8 февраля 1682 года, на Московском Соборе царь Федор Алексеевич предложил архиереям открыть 70 новых епархий, с подчинением епископов двенадцати митрополитам. Царь составил к Собору «Табель о архіерейскихъ степеняхъ и титлахъ», где в частности перечислялись новые титулы митрополитов: Новгородскаго государства, Казанского царства, Астраханского царства, Сибирского царства, великого княжения Ростовского, Псковского государства, великого княжения Смоленского, великого княжения Тверского, Вятского княжения, Нижегородския земли, Рязанского княжения, всея Украины. Двенадцать митрополитов, судя по их новым титулам, должны были объединять в своей юрисдикции значительные территории с достаточно отчетливыми границами.
Разумеется, реформа должна была не только умалить размеры епархий и соответственно доходов, но и существенно изменить взаимоотношения и права епархиальных архиереев, различавшихся, в соответствии с титулом (митрополит, архиепископ, епископ), лишь в преимуществах чести. Такие перспективы не устраивали Собор, и архиереи подали царю челобитную, в которой они обосновывали возможность открытия только двух архиепископий и 15 епископий. Собор не поддержал царского предложения привести епархиальное управление к каноническому образцу и просил царя «устроити» новых архиепископов и епископов «особыми ихъ епархіи, а не подъ митрополитами быть подвластнымъ, для того, чтобъ въ архіерейскомъ чин? не было какова церковнаго разногласія и межъ себя распри и высости».
Аномалия территориального устройства Московского Патриархата была замечена и на православном Востоке. В 1692 году Иерусалимский патриарх Досифей доказывал в грамоте патриарху Адриану, что интересы православия требуют увеличить число епископских кафедр как в Малой, так и в Великой России, и убеждал его образовать митрополичьи округа по «классическому» образцу. При этом Досифей пытается устранить известные ему, как кажется, возражения епископов: «Аще есть мысль неких архиереевъ, яко аще поставятся и инии епископи, умалятся нынешних епископов приходы, глаголемъ, яко да сохранятся пределы, узаконения и предания святыя церкве восточныя, [...]
а еже имети архиереем великия приходы, ненуждно есть. Второе, яко архиерее суть святых апостолов преемницы, якоже апостоли ничесого имеша, и архиерее да имеютъ мало. Третье, за церковь пролилъ есть Сынъ Божий кровь свою, и не есть праведно архиереемъ лишшеимства ради умаляти или стужати церкви Божии, ея же ради Христосъ умре».
В 1700 году Досифей отправил царю Петру послание, убеждая учредить в завоеванном Азове митрополичью кафедру, с подчинением ей рядовых епископов. В частности, он писал: «Много епископовъ бываетъ причина, чтобъ были добрые и богомудрые, и дабы не учинили тягости царской казны, ...что бы было и житии ихъ, якоже наше, — патриархи и здесь в Цареграде наипаче пеши ходят. Архиереи суть нищие и прежъ сего были, как познается в историях и от собрания вселенских соборов. И буде изволитъ, прочтите правило шестое на десять вселенскаго седьмаго собора, которое весьма низвергаетъ».
В Синодальный период не происходит интенсивного роста епископских кафедр. К 1917 году в подчинении Святейшего Синода находилось уже 68 епархий, однако этот рост обусловлен в первую очередь территориальным ростом Российской империи в целом. Плотность же кафедр выросла приблизительно в два раза, и конечно же это медленное увеличение не привело к желаемому результату.
В 1884–85 годах по инициативе обер-прокурора К.П. Победоносцева состоялись три епископских Собора в Киеве, Казани и Иркутске, но, к сожалению, по ряду причин Победоносцев оставил мысль оживить регионально-соборную жизнь русского епископата. Впрочем, синодальное устройство Российской Церкви как таковое, более походившее на архаическую «автокефальную митрополию», не претендовало на соответствие трехступенному устройству «классического патриархата».
Новый патриарший период был открыт Поместным Собором 7 (20) сентября 1918 г. После соответствующего доклада митрополита Кирилла (Смирнова) Собором было вынесено «Определение о церковныхъ округахъ»: «Имея в виду то, что потребность образования округов в Русской Церкви признана соборами 1666-го и 1681–1682 гг. и последующим церковным сознанием, [...] Собор [...] определяет учредить в Российской Церкви церковные округа, а установление числа округов и распределение по ним епархий поручить Высшему Церковному Управлению». Реализация этого важного определения стала невозможной с началом жесточайших гонений на Церковь. В 1987 году число епископий в Русской Церкви находилось почти на уровне 1917 года (64 епархии).
Сегодня Русскую Православную Церковь составляют 136 епархий, то есть за 20 лет их число выросло более чем вдвое. Такой быстрый рост являет собой уникальный момент во всей истории Московского Патриархата. В его состав входят самоуправляемые Церкви Украины, Белоруссии, Молдавии, Японии со своими архиерейскими Соборами, возглавляемыми собственными предстоятелями, а также недавно образованный (май 2003 г.) Казахстанский митрополичий округ. Кроме того, с 17 мая 2006 года в состав Московского Патриархата вошла Русская Православная Церковь заграницей, управляемая Архиерейским Синодом из семи правящих и трех викарных епископов.
Таким образом, последние два десятилетия стали временем приведения территориального управления Московского Патриархата к «классическому» трехступенному виду.
