Со времени массовых гонений на веру в Советском Союзе прошло много десятилетий, но до сих пор опыт новомучеников и исповедников российских не осмыслен и не воспринят большинством верующих. Наш постоянный обозреватель размышляет о причинах этого явления и о попытках его преодоления с помощью современного искусства.
Сохранение исторической памяти, в том числе и личной, — это всегда сложная и трудная работа. А беспамятство не требует никаких усилий. Поэтому оно доступно всем. На этом основывается и так называемая «массовая культура», легко воспринимаемые образы которой сразу становятся «всеобщим достоянием».
В начале прошлого года мне довелось беседовать об этом с игуменом Дамаскиным (Орловским) — членом Синодальной комиссии по канонизации святых и руководителем фонда «Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви». В разговоре мы коснулись выхода очередного тома «Житий Новомучеников и исповедников Российских ХХ века», и я задала давно мучивший меня вопрос: «Почему опыт новомучеников практически не воспринят массовым сознанием? Почему этой теме общество, не только светское, но и церковное, уделяет так мало внимания?»
Ответ игумена Дамаскина был прост: «Приходя в Церковь, люди ищут устроения их материального и социального бытия и не помышляют о том, что она может им дать Царствие Божие».
Недавно я задала тот же вопрос протоиерею Кириллу Каледе, настоятелю храма во имя Новомучеников и исповедников Российских в Бутове: «Почему сюда, на Бутовский полигон, приезжает гораздо меньше народа, чем, например, к мощам блаженной Матроны Московской?» Он ответил почти теми же словами: «Здесь надо просить Царствия Небесного. А оно, получается, никому не нужно».
Как же сложилось так, что большинство людей, озабоченных духовными поисками и приложивших в 1990-х годах немало усилий для своего воцерковления, явно отворачивается от опыта новомучеников?
Вопрос этот с новой силой встал после обнародования результатов общероссийского голосования в телевизионном проекте «Имя Россия». Этот проект, сразу следует отметить, вызвал неоднозначную оценку. Результаты голосования то откровенно подтасовывались, то обнулялись, но в итоге, когда в тройке лидеров оказался Иосиф Виссарионович Сталин, многие ахнули: «Вот какова она, народная любовь…»
Почему же наше общество остается, мягко говоря, равнодушным к происходившим при Сталине массовым казням и репрессиям, жертвами которых стали, в том числе, и сотни тысяч верующих? Ответов может быть несколько.
Во-первых, людям, озабоченным собственным благоденствием, претит сама мысль о смерти. Особенно им неприятна смерть насильственная, да еще и со своей чудовищно абсурдной «логичностью»: «изменником и заговорщиком» в послереволюционной России мог оказаться каждый — от ребенка до дряхлого старика. Ужасная, трагическая правда обязывает что-то менять в собственной жизни, — а этого так не хочется благополучному человеку! Поэтому ему легче подумать: а вдруг могучее государство, посылавшее людей на смерть, все-таки было в чем-то право?..
Во-вторых, не прошло даром многолетнее утаивание и сокрытие от народа правды о реальных обстоятельствах смерти миллионов людей. Даже родные узнавали подлинные даты смерти близких спустя десятилетия после приведения приговоров в исполнение. Сейчас горстке энтузиастов, вроде игумена Дамаскина и его помощников, приходится перелопачивать архивы в поисках крупиц информации о том или ином погибшем человеке.
В-третьих, ужас этих смертей отодвинула на второй план Великая Отечественная война.
Именно война стала одной из самых важных тем советской культуры. Она породила бесчисленное количество повестей, романов и фильмов, многие из которых вошли в золотой фонд отечественного искусства. День Победы — 9 мая — и сегодня остается одним из самых искренних наших праздников.
Говоря о войне, мы, дети и внуки ветеранов, опираемся именно на художественные образы. Но сравним огромную гору патриотической литературы, кинофильмов и телесериалов, посвященных минувшей войне, с той бездной сознательного умалчивания и недоговоренности, в которой тонет наша память о новомучениках и исповедниках российских. Какие сведения о них может почерпнуть из художественной литературы, увидеть на экране современный подросток?
Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет выпускает научные труды и проводит конференции, посвященные новейшей истории Русской Православной Церкви. За этими словами скрывается многолетний подвижнический труд — создание базы данных по новомученикам и исповедникам. Имена, фамилии… обстоятельства ареста, дата убиения. Но вся эта информация важна лишь для узкого круга заинтересованных лиц. Как же ввести память о пострадавших за веру во время гонений в сознание большинства людей? Для этого нужен новый агиографический язык, не столько научные, сколько художественные книги, яркие и масштабные кинофильмы.
Игумен Дамаскин говорил: «Судьбы многих новомучеников — сами по себе совершенное художественное произведение. Они включают в себя все разнообразие драматических коллизий. Более глубокий духовный опыт, чем пережитый ими, трудно себе представить: здесь и мучительные сомнения и переживания человека, и его падение, и в то же время — самые возвышенные и героические примеры противостояния реальному злу. Это, можно сказать, самое совершенное и идеальное, к чему пришел русский человек».
Но, если не считать разошедшегося впечатляющими тиражами почти мифического «Отца Арсения», что мы имеем на сегодняшний день?
Сухой остаток таков: тема звучит, но очень тихо, приглушенно. Из относительно недавних событий на память приходит лишь октябрьский номер журнала «Фома» и телепередача «Тем временем» (телеканал «Культура», 15 декабря), посвященные Бутовскому полигону.
В то же время, крайне неутешительны данные опроса, приведенные в журнале «Фома». На вопрос «какие ассоциации вызывают у вас слова “Бутовский полигон”?» лишь 19% респондентов дали ответ «новомученики и исповедники российские», остальные упоминали что-то уж совсем далекое.
В первой половине прошлого года увидел свет многостраничный роман Александра Яковлева «Патриарший крест», посвященный короткому промежутку времени между 1918 и 1923 годами, началу борьбы государства против Церкви, первым арестам и расстрелам. Книга даже в мелочах опирается на документальные источники: протоколы допросов Патриарха Тихона, газетные публикации… Глубокий и сложный роман (вторая часть задуманной автором эпопеи) может быть прочитан и без знания его предыстории. Но чтение «Патриаршего креста» — ощутимый физический и нравственный труд, а большинству читателей сегодня нужны какие-то более простые и понятные книги.
Стоит сказать о еще одной книге — повести Татьяны Шипошиной «Полигон», выпущенной Издательским Советом Русской Православной Церкви в рамках новой книжной серии «Верую».
В книгу вошли два произведения писательницы: «Полигон» и «Как мне хочется чистой воды…» Первая посвящена трудным и чудесным путям обретения исторической памяти, вторая — социальной болезни, корень которой — безразличие и потеря любви.
История, рассказанная Татьяной Шипошиной в «Полигоне», так же как и «Патриаший крест», вырастает из реальных событий и фактов. На ее страницах даже появляется, хоть и не названный по имени, но легко узнаваемый ныне здравствующий московский священник.
Как мне кажется, Татьяна Шипошина нащупала самый верный путь повествования о тех временах. Герой ее повести — современный подросток, пытающийся решить для себя вопрос о смысле своей собственной жизни и по чистой случайности начинающий раскапывать семейную историю.
Безличная официальная история, переведенная на язык семейного предания и наполнившаяся живым, близким, родственным смыслом — вот очевидный путь возвращения исторической памяти. Понимание, что ты — не брошенная на волю ветра былинка, а звено в цепи поколений твоего рода, — это тот якорь, за который должна держаться человеческая душа.
Хочется верить, что с появления этих книг начинается новый этап осмысления подвига новомучеников и исповедников российских, в который каждый из нас должен внести свою, пусть маленькую, лепту. Может быть, по их молитвам в этом суетном мире мы начнем «искать прежде Царствия Божия». И все остальное приложится.
22 января 2009 г.
