Петербургский купец Василий Николаевич Муравьев был принят в качестве послушника в число братии Свято-Троицкой лавры 1/14 сентября 1920 года. Ранее под духовным руководством преподобного Варнавы Гефсиманского в течение нескольких десятилетий при весьма напряженных земных трудах он вел жизнь истинного молитвенника. Сокровенная внутренняя жизнь известного коммерсанта и его подвиги во славу Божию были скрыты от посторонних взоров.
16/29 октября 1920 года по благословению будущего священномученика митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина (Казанского) он принял монашеский постриг. Новое имя послушник Василий получил в честь святого апостола Варнавы и в благоговейную память о своем духовном отце. Вскоре брата Варнаву (Муравьева) рукоположили в сан иеродиакона, а 29 августа/11 сентября 1921 года, в день Усекновения главы святого пророка Иоанна Предтечи, митрополит Вениамин возвел отца Варнаву в иерейский сан.
В 1921–1926 годах отец Варнава последовательно нес послушания главного свечника и казначея монастыря, а на рубеже 1926–1927 годов принял постриг в великую схиму с именем Серафим в честь и память преподобного Серафима Саровского. Вскоре по принятии отцом Варнавой великой схимы на общем собрании братии лавры иеросхимонах Серафим (Муравьев) был избран духовным руководителем лавры и членом ее духовного собора.
«В духовнике, по мнению моему, великое достоинство — простота, неуклонное последование учению Церкви, чуждое всяких своих умствований», — отмечает святитель Игнатий Брянчанинов. Эти слова в полной мере можно отнести к служению богомудрого духовника лавры иеросхимонаха Серафима (Муравьева).
Сочетая в себе высочайшие духовные дарования с богатым жизненным опытом, отец Серафим был незаменимым наставником. Для всех он был одинаково доступен и находил слова отеческой любви. Была в его образе какая-то особая теплота, так что человек, однажды пришедший к нему, запоминал эту встречу на всю жизнь.
Воспоминания монахини Вероники (Котляревской), которые были опубликованы в 1955 году в Сан-Франциско в газете «Русская жизнь», передают духовную атмосферу того времени: «Бог сподобил меня быть келейницей у отца Серафима в то время, когда он был духовником Александро-Невской лавры. В его келлию часто стучались непривычные гости: профессора, люди искусства и литературы. Интеллигенция, так долго стоявшая вдали от православия, теперь упорно стремилась к Церкви. Пришел раз к ранней обедне старик — профессор, известный специалист, ранее приходивший к отцу Серафиму. Красивое, умное лицо, седые волосы и борода. Смиренно опустился он на колени перед иконой Спасителя и простоял так всю обедню, низко опустив голову. Только изредка, чтобы никто не видел, смахивал потихоньку набегавшие слезы.
Отец Серафим принимал несчетное количество посетителей. Иногда он буквально падал с ног от усталости. Мне было жаль его, и я пыталась уговорить приходивших в поздний час к дверям его келлии перенести встречу на другой день, но батюшка уже звал их к себе. Чаще всего он ничего не спрашивал, а прямо передавал, как надо поступать и что делать, словно наперед знал, о чем с ним будут говорить. Сколько человеческого горя и страдания проходило перед нами! Были здесь и бесноватые, и больные, жаждавшие исцелений, и другие, со сложными запросами внутренней духовной жизни — интеллигентные и простые, нищие и богатые, старики и юноши. Людской поток неудержимо проносился перед смиренным иеросхимонахом, который раскрывал свое чуткое сердце чужим скорбям и радостям, словно собственным.
Тихий и ласковый, он никогда не отступал от раз сказанного, поста нарушать никому не разрешал. Порою кротко, но твердо призывал своих чад духовных на трудные подвиги. Послушания требовал полного: "Не я благословляю, а Господь. Страшно ослушаться Его святой воли. Не дай вам Бог!"
Худенький, среднего роста, с небольшой седой бородой и ясными голубыми глазами, отец Серафим был очень живописен в полной схиме, точно сошел со старинной новгородской иконы».
Под окормлением отца Серафима находилось множество духовных чад: мирян, иноков, священников и архиереев Русской Православной Церкви, среди которых были епископ Шлиссельбургский Григорий (Лебедев) и епископ Колпинский Серафим (Протопопов) — будущие священномученики, епископ Петергофский Николай (Ярушевич) — впоследствии митрополит Крутицкий и Коломенский и архиепископ Хутынский Алексий (Симанский) — впоследствии (1945–1970) Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий I.
Они чрезвычайно дорожили советами и благословениями мудрого схимника. Еще в молодые годы Господь даровал каждому из них счастливую возможность встречаться и иметь общение с духоносными старцами и подвижниками Свято-Троицкой Сергиевой лавры, Оптиной пустыни, Валаама, Голутвина монастыря и Зосимовой пустыни. Так что эти владыки, прибегая к окормлению духовника Александро-Невской лавры, не на словах, а на деле знали, что есть истинное старчество.
В конце 1927 года архиепископ Алексий (Симанский), управлявший тогда Новгородской епархией, приехал к иеросхимонаху Серафиму за советом и молитвой. Он находился в смятении, так как очень опасался очередного ареста и гонений за свое дворянское происхождение.
«Отец Серафим, не лучше ли мне уехать за границу?» — вопросил архиерей. «Владыка! А на кого вы Русскую Православную Церковь оставите? Ведь вам ее пасти! — последовал ответ старца. — Не бойтесь, Сама Матерь Божия защитит вас. Будет много тяжких искушений, но всё с Божией помощью управится. Оставайтесь, прошу вас».
Владыка Алексий тотчас же успокоился и навсегда оставил мысли об отъезде за границу. Так отец Серафим предсказал владыке его будущее служение за 18 лет до избрания на патриаршество. Указал лаврский схимник будущему Патриарху и срок его первосвятительского служения — 25 лет. Таким же образом неоднократно подавал он неоценимые советы и другим своим духовным чадам.
В раскрытых перед ним людских сердцах отец Серафим видел всё: глубокую скорбь, отчаяние разбитой жизни, потерю близких, рухнувшие надежды, бремя болезни, тяжкое раздумье безвыходного положения или беспомощность сиротской доли. В его отзывчивой душе всегда рождались самые нужные для человека слова. Как дивно совмещались в них глубина старческой мудрости с детской простотой! Казалось, Сам Господь вкладывал их в его уста.
Батюшка Серафим всегда искренне входил в положение каждого исповедника. Казалось, он переживает все скорби и тяготы подопечного глубже того самого: «Ну, что же мы за монахи! Всё грешим, да грешим... Ну, да ладно, сынок, Бог простит нас, если с сегодняшнего дня положим доброе начало — будем противостоять греху и виновнику его, диаволу». Что тут сказать в ответ? Вразумленным ученикам оставалось только благодарить Господа за то, что имеют такого наставника и молитвенника. Чутко сопереживая чужим скорбям, преподобный Серафим ощущал на себе телесные страдания и немощи болящих, искренне горевал вместе с кающимися и чувствовал тяжесть их грехов. Он пропускал через собственное сердце душевные боли своих пасомых. Никого никогда не осуждал, а все грехопадения людей приписывал лишь злобе врага рода человеческого: «Старайтесь хранить себя от сетей, расставленных вне и внутри человека и всячески прикрытых подобием правды. Они легко познаются по тому, что лишают душу мирного устроения. Где нет мира, там козни врага спасения. От Христа исходят истина и святое смирение. Мир Христов — свидетель истины», — так, по воспоминаниям ближних, назидал великий старец ищущих Господа.
Мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса, Господа; а мы — рабы ваши для Иисуса (2 Кор. 4, 5) — эти апостольские слова смиренный духовник лавры носил в сердце своем. Наставничество было для него беспрекословным послушанием Единому Богу. Он был добрым и верным слугою Господу и ближним. Его сияющие голубые глаза, казалось, заглядывали в самую глубину души исповедника. Порою одной кротко произнесенной фразой он несказанно ободрял своих духовных чад: «Молись», «Терпи», «Господь умирит злобное сердце», «Святой преподобный Серафим Саровский поможет», «Господь исцелит», «Николай Угодник вразумит твое чадо», «Матерь Божия не оставит землю Русскую». «Не сетуй на тяжесть креста, в день скорби поведай печаль твою Господу, и Он утешит тебя», — наставлял батюшка. И сбывались слова старца: отступали все скорби и невзгоды.
Преподобного Серафима отличало постоянное благоговение перед судьбами Божиими: «Ныне пришло время покаяния и исповедничества. Самим Господом определено русскому народу наказание за грехи, и пока Сам Господь не помилует Россию, бессмысленно идти против Его святой воли. Мрачная ночь надолго покроет землю Русскую, много нас ждет впереди страданий и горестей. Поэтому Господь и научает нас: Терпением вашим спасайте души ваши (Лк. 21, 19). Нам же остается только уповать на Бога и умолять Его о прощении. Будем помнить, что Бог есть любовь (1 Ин. 4, 16), и надеяться на Его неизреченное милосердие. Тогда, — учил великий старец, — только смиряясь с волей Божией, которая порою открывается людям именно в тяжелых скорбях, болезнях и гонениях, могут познать они собственную немощь и обрести стремление к благодатной помощи свыше. Только так рождаются истинные вера, надежда и молитва, творимая от всего сердца в сознании собственного ничтожества, та самая, что никогда не остается без ответа и передвигает горы».
Именно так, со смирением и постоянством, испрашивал помощи у Господа, Пресвятой Богородицы и святых угодников Божиих отец Серафим, и его чистый, сокрушенный молитвенный дух передавался всем окружающим: «Никогда не надо просить у Господа ничего земного. Ему лучше нашего ведомо то, что нам полезно. Молитесь всегда так: "Предаю, Господи, себя, детей своих и всех родных и ближних в Твою святую волю"», — учил подвижник.
Многим батюшка советовал обращаться к молитве Иисусовой: «Непрестанная молитва покаяния есть лучшее средство единения духа человеческого с Духом Божиим. В то же время она есть меч духовный, истребляющий всякий грех».
Старец предвидел усиление гонений, когда вся Россия превратится в единый концентрационный лагерь, и Иисусова молитва, которой не забывали его духовные чада, станет бесценным средством спасения души, оказавшейся в условиях государства, объявившего войну Самому Господу Богу: «В самые тяжелые времена удобно будет спасаться тот, кто в меру сил своих станет подвизаться в молитве Иисусовой, восходя от частого призывания имени Сына Божия к молитве непрестанной».
Многим духовным чадам преподобный советовал как можно чаще читать молитву святого Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего...» «В этой молитве вся суть православия, всё Евангелие. Ею мы испрашиваем у Господа помощи на приобретение свойств нового человека», — говорил батюшка.
«Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего...» Грех осуждения старец называл одним из величайших недугов нашего времени: «Нас никто не поставил судить. Нет у нас такого права, — любил говорить отец Серафим, — мы должны судить только себя. Даже рассуждая о каком-либо человеке, мы его уже невольно осуждаем. Часто мы видим, как человек грешит, но не видим, как он кается».
Благодатным лучом Солнца правды — Христа был духовник лавры. Мягким прикосновением умел он растопить лед в сердцах человеческих. Согревая души живым участием и любовью о Господе, пробуждал он их от греховного сна. Часто приходили к нему люди неверующие или маловеры, которые требовали особого попечения. Их душевные недуги старец всегда врачевал духом кротости. Незаметно для человека приводил подвижник его к осознанию своей греховности, возрождая к новой, благодатной жизни. «Уж сколько мы от Бога ни бегаем, всё равно никуда не уйдем! Будем же умолять Господа, чтобы сохранил Он нас в верности Святой Православной Церкви», — с чувством глубокой веры говорил батюшка. По его советам многие оставляли греховную жизнь, стремились к духовному совершенствованию, забывая мирские привычки и пристрастия. В душах этих людей рождались искреннее покаяние и любовь к жизни целомудренной, а мудрый старец вселял в их сердца надежду на милосердие и человеколюбие Божие, умело приводя своих чад в мирное состояние духа.
Смирение — Божественное свойство, возводящее человека от земли к небу, туда, где находится истинное Отечество наше. Туда, где вечное Солнце наше — Христос, где веселятся праведники в обителях света. Туда-то, к вечной радости, в горний Иерусалим, и возводил мало-помалу души своих подопечных отец Серафим. Земное и временное никогда не заслоняло от его духовных взоров блаженной вечности. К этому приучал батюшка и своих духовных детей. О горнем помышляйте, а не о земном, — назидает святой апостол Павел, — облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение. Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства (Кол. 3, 2. 12–14).
Часто люди, у которых по советам подвижника устраивалась жизнь, приходили с искренними слезами благодарить его, на что смиренный схимник кротко отвечал: «Что я? Преподобного Серафима Саровского благодарите, это по его молитвам нисходит к немощам нашим Небесный Врач»; «Это Всеблагая Царица Небесная из беды вас вызволила — по вере вашей да будет вам».
Так милосердый Господь открывал через него Свою всесвятую волю тем, кто искренне желал ее знать и исполнять. И как знать, каких высот в соработничестве Богу достигал при этом сам батюшка! Какие глубины совершенства скрывались за внешней, видимой стороной его подвига? Александро-Невская лавра стала для иеро-схимонаха Серафима (Муравьева) той школой духовного возрастания, в которой он, заботясь о совершенстве других, постоянно совершенствовался сам.
Служение братского и народного духовника отец Серафим совмещал с деланием великосхимника. Умная молитва была его дыханием. Ночами предавался старец молитве за весь мир, а утром вновь спешил к ожидавшим его многочисленным исповедникам. Сам Господь укреплял его силы, даровал телесную бодрость и остроту ума в каждодневном служении. Более того, подвиг служения ближним, служения словом назидания был для него источником радости и утешения.
Смиренному схимнику было свыше открыто то, чего не мог постичь обычный человеческий ум. Исполненный Христовой любви, преподобный Серафим жалел всех людей и горячо за всех молился, особенно за отступивших от Бога и противящихся Ему. Заповедь Господню о любви к врагам и гонителям (ср.: Мф. 5, 44–48) старец воспринимал как необходимое условие истинной жизни во Христе, как закон жизни вечной. Невыносимо скорбела душа его от мысли, что богоборцы сами себя обрекают на вечные мучения. Великий подвижник искренне желал, чтобы все заблудшие пришли к покаянию, Духом Святым познали любовь Божию и милосердием Божиим спаслись.
