С Преосвященным Филаретом автор этих строк пересекался в одних школьных коридорах 29 лет назад. Конечно же, в то время нынешний правящий Барышской епархией (Симбирская митрополия) архиерей выглядел куда моложе, да и именовался иначе — Вячеславом Викторовичем Коньковым, учащимся подготовительного отделения МИФИ. Впрочем, даже если мы тогда и встречались, вряд ли общались: совместных интересов у отслуживших в армии пэошников (как называли мы их), и девятиклассников-«пионеров» (как говорили о школьниках некоторые из них) практически не было. В прошлом году епископ Филарет (Коньков) стал первым выпускником МИФИ, принявшим епископский сан.
— Ваше преосвященство, вас зачислили на подготовительное отделение осенью 1984 года сразу после армии?
— Да, непосредственно после демобилизации. Профориентационная политика в МИФИ в 1980-е годы была на высоте. Вступительное собеседование прошел успешно, несмотря на то что после двух лет срочной службы даже квадратные уравнения вспоминались с трудом (думаю, правда, что так было у всех «армейцев»). Полгода на подготовительном отделении не прошли даром: из 90 наших в институт не поступило всего полтора десятка человек.
— Выбор профессии был для вас сознательным? Или просто взрослые посоветовали?
— В юности меня всё время тянуло к науке, мечтал заниматься техникой. К сожалению, сельская школа в Ульяновской области не могла дать должного уровня образования.
— То есть вы сомневаетесь, что поступили бы в МИФИ, решись поехать в столицу сразу после получения аттестата зрелости?
— Да. Ведь после десятого класса я подал документы в Ульяновский политехнический институт, но провалился на вступительных экзаменах. Так что продолжать образование пришлось уже после армии. На факультет кибернетики пошел тоже сознательно. Учиться было очень интересно! После получения диплома с квалификацией инженера-системотехника распределился в подмосковный Троицк, в Институт физики высоких давлений РАН. Это был 1991 год — время тяжелейшее для отечественной науки. Материальная база, несмотря на академический статус института, отсталая, перспективы модернизации скромные, зарплаты невысокие.
— Многие тогда уходили в бизнес.
— Я не избежал подобного искушения, но быстро понял: это не мое. Науке честно отдал пять лет. В этот период стал регулярно ходить в храм на богослужения в соседнюю с Троицком деревню Пешково, где тогда служил маститый протоиерей Владислав Свешников. Хотя крестили меня в младенчестве, к вере приходил уже осознанно.
— То есть это случилось уже после окончания института?
— На младших курсах, если честно, было как-то не до этого. Но первые кирпичики в христианское мировоззрение стали закладываться на старших курсах. Замечательные факультативы по истории России и истории мирового зодчества вел у нас профессор Московского архитектурного института Владимир Махнач. Туда набивались полные аудитории, и Владимир Леонидович каждую тему подавал через призму христианского сознания. Ну а уже позднее, когда развал науки достиг апогея, необходимо было определяться с дальнейшей судьбой. Следующим этапом моей церковной жизни стали регулярные поездки в Екатерининскую пустынь в подмосковном Видном. Этот монастырь тогда восставал из разрухи, и каждый визит туда давал мне большую духовную радость. Весной 1996 году я поступил в эту обитель послушником, а осенью был пострижен в монашество.
— Ваше Преосвященство, вы первый из епископов нашей Церкви с дипломом МИФИ и можете, что называется, изнутри ответить на вопрос: нет ли непримиримого противоречия между богопознанием и научно-техническим менталитетом отдельного человека?
— У меня драматического конфликта здесь никогда не возникало. И я, честно говоря, не очень понимаю, почему по поводу открытия кафедры теологии в МИФИ сломано столько копий. Эта кафедра поможет будущим инженерам и физикам-ядерщикам расширить кругозор, что поистине замечательно. Тем более нет никакого противоречия между верой и глубоким погружением в современные научно-технические дисциплины. Бог есть Дух, как известно любому настоящему христианину, и ни постичь Бога, ни даже приблизиться к этому постижению современная наука не в состоянии. Наука же, особенно экспериментальная (а проверить гипотезу и теорию можно только экспериментом), — это высокотехнологичное и интеллектуальноемкое ремесло. Как работает ученый? Поставив задачу, с утра до ночи, серию за серией ставит опыты и пытается найти в их результатах закономерность. Обнаружив ее, пишет статью, отправляет в научный журнал и ждет: будет ли реакция. Реакции может не быть, она может быть отрицательной — всё это нормально, всё это объективный научный процесс, религии и вере никак не мешающий.
СПРАВКА: История МИФИ началась 71 год назад, когда 23‑го ноября 1942 г. Совет народных комиссаров СССР принял постановление об организации Московского механического института боеприпасов. В то время в институте было всего три факультета: трубок и взрывателей; снарядов, мин, авиабомб; патронов и гильз. В январе 1945 г. в институте прошла первая реорганизация, институт стал называться Московским механическим институтом (ММИ) с организацией факультетов механико-технологического, конструкторского и точной механики.
В сентябре 1945 г. вышло Постановление СНК СССР № 2386627сс «Об организации инженерно-физического факультета при Московском механическом институте». Со временем начался процесс постепенного перевода механических специальностей в другие институты и расширения инженерно-физических специальностей. В 1953 году институт приобрел нынешнее название МИФИ, все факультеты которого стали в большой степени ориентированы на подготовку специалистов атомной энергетики и оборонной промышленности.
На Западе МИФИ тогда кратко именовали «советским ядерным колледжем». По иронии судьбы, этот термин оказался едва ли не пророческим: в 2008 году МИФИ стал одним из двух первых национальных исследовательских университетов в России и был переименован в Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ».
