Последние несколько лет СМИ бомбардируют публику сообщениями о новых эпидемиях гриппа, а два десятилетия назад журналисты твердили быстро ставшую штампом фразу о «чуме XX века» — синдроме приобретенного иммунодефицита. Столь частое повторение привело лишь к тому, что у людей выработался иммунитет к подобным новостям и неверие им. Более того, поскольку любые массовые заболевания дают работу большему количеству врачей и фармацевтов, то именно их и подозревают в нагнетании истерии и даже выдумывании болезней для собственной выгоды. Впрочем, ни эпидемии, ни обвинения в вызывании оных не новы, как «нет ничего нового под солнцем» (Еккл. 1, 9).
Исторические следы эпидемий
С инфекционными заболеваниями человечество знакомо с древнейших времен, свидетельства о них присутствуют в самых ранних текстах, включая Ветхий Завет. В Пятикнижии описывается «цараат» (см.: Исх. 4, 6–7; Чис. 12, 10; Лев. 13, 2), что в Синодальном переводе переводится как «проказа», хотя многие современные врачи и ученые считают, что ветхозаветный «цараат» это не то заболевание, которое сейчас называют проказой, а, скорее, оспа, вызываемая вирусом Variola. В Первой Книге Царств описывается, как «поразил Господь жителей города от малого до большого, и показались на них наросты» (1 Цар. 5, 9), в наказание за кражу Ковчега Завета. Далее рассказывается о том, как «пошел Ангел Господень и поразил в стане Ассирийском сто восемьдесят пять тысяч. И встали поутру, и вот все тела мертвые» (4 Цар. 19, 35). Трудно классифицировать эти эпизоды с точки зрения современных медицинских знаний, но можно предположить, что филистимлян и ассирийцев поразили соответственно вспышки кожной и легочной форм чумы, вызываемой бактерией Yersinia pestis.
Чума и оспа — два самых страшных заболевания Средних веков — в античном Средиземноморье не были известны, и только участившиеся контакты с Ближним Востоком и Восточной Африкой, где находятся природные очаги чумы, принесли возбудителей болезней в Европу и Северную Африку, что, разумеется, вызывало панику и обвинения меньшинств в умышленном злодеянии. Таким меньшинством в середине III века в Римской империи были христиане, и первопричину напасти увидели именно в христианском отвержении языческих культов, что ужесточило объявленные императором Децием гонения. В 251 году, в самый разгар пришедшей из Эфиопии эпидемии (ныне определяемой как эпидемия оспы) свт. Киприан Карфагенский, рассматривавший царивший вокруг мор как знак конца времен, написал трактат «О смертности» (De mortalitate), в котором объяснял, что верующие не должны бояться, но «надлежит радоваться и дорого ценить дар настоящего времени, в которое мы можем выказать крепость нашей веры, перенесши тяготу его, прийти ко Христу тесным путем Христовым и затем на суде Его получить награду жизни и веры».
Если к оспе Средиземноморье привыкало со II–III веков от Рождества Христова, то располагавшийся на Ближнем Востоке очаг заболевания чумой дал о себе знать через двенадцать столетий после гибели войска Сеннахерима под Иерусалимом. Несколько лет спустя после «года без солнца» и резкого похолодания 535–536 годов (1), приведшего к голоду во многих районах Европы, из Египта в Константинополь пришла новая беда. Ее современник, Прокопий Кесарийский писал: «От чумы не было человеку спасения, где бы он ни жил — ни на острове, ни в пещере, ни на вершине горы... Много домов опустело, и случалось, что многие умершие, за неимением родственников или слуг, лежали по нескольку дней несожженными. В это время мало кого можно было застать за работой. Большинство людей, которых можно было встретить на улице, были те, кто относил трупы». Заболел и сам император, по имени которого эпидемия 541–544 годов была названа «юстиниановой чумой». От болезни погибло до 40% населения Царьграда и до 100 миллионов человек в Восточной Римской империи. Если бы этого не произошло, то, вполне вероятно, не только Римская империя была бы объединена Юстинианом, но и родившийся через четверть столетия (во время второй вспышки чумы) Мухаммед не смог бы повести арабских завоевателей на ромеев — ведь восточные провинции Византии не были бы столь обезлюжены. «Юстинианова чума» (551–580) охватила весь Ближний Восток. От этой эпидемии погибли более 20 млн. человек.
В X веке была большая эпидемия чумы в Европе, в частности в Польше и в Киевской Руси. В 1090 году в Киеве за две недели от чумы погибли свыше 10 тысяч человек. В XII веке эпидемии чумы несколько раз возникали среди крестоносцев. В XIII веке в Польше и на Руси было несколько взрывов чумы (2).
В XIV веке по Европе прошлась страшная эпидемия «черной смерти», занесенная из Восточного Китая. В 1348-м от нее погибли почти 15 млн. человек, что составляло четверть всего населения Европы. К 1352 году в Европе умерли 25 млн. человек, треть населения.
В 1485 году французские наемники английского короля Генриха, принесшие ему корону в ходе войны Алой и Белой Розы, занесли в Англию болезнь, известную нам по латинскому названию sudor anglicus — «английский пот». Болезнь начиналась с жесткого озноба, головокружения и головной боли, а также сильных болей в шее, плечах и конечностях. Характерным признаком болезни была сильная сонливость, часто предшествовавшая наступлению смерти: считалось, что если человеку дать уснуть, то он уже не проснется. Если заболевший не умирал в течение суток, то благополучный исход считался почти обеспеченным. Однако, даже переболев однажды потливой горячкой, человек не вырабатывал иммунитета и мог умереть от следующего приступа. Англию эта болезнь посещала еще четыре раза, убивая порой до половины населения Оксфорда и Кембриджа, и только однажды, в 1528, она покинула Туманный Альбион и перекинулась на континент, дойдя даже до Новгорода, где погибли до тридцати тысяч человек. По пути на Восток эпидемия посетила германский университетский город Марбург, где столпы нарождающегося протестантства, Лютер и Цвингли, вели споры о природе Евхаристии. При первых признаках начинающейся в городе эпидемии спорщики покинули Марбург, и консультации между ними больше не возобновлялись. Кто знает, не будь «английского пота», может, и не образовались бы отдельно лютеранство и реформатство? Природа же заболевания, что так пугало Британию в XVI веке, до сих пор остается невыясненной, ибо вспышка 1551 года была последней, и с тех пор новых случаев «английского пота», слава Богу, не зарегистрировано. Ученым остается лишь подозревать, что в роли злодея в данных эпидемиях выступал вирус из рода хантавирусов.
Подобные истории можно рассказывать долго, примеров хватит на небольшую книгу. Бунт во время эпидемии чумы в Москве в 1771 году, остановленной благодаря молитвам перед Боголюбской-Зимаровской иконой Богоматери. Загнавшая Пушкина осенью 1830-го в Болдино пандемия холеры в 1820–1830-х годов. Унесшая больше людских жизней, чем Первая мировая война, пандемия «испанского гриппа» в 1918 году. Вспышка в Сталинградской области в 1942-м туляремии, прививки от которой были у солдат Красной армии, но не у солдат вермахта и их союзников. За последние века человечество пережило немало крупных пандемий и локальных эпидемий инфекционных заболеваний, оставивших след в нашей истории и культуре.
Однако даже если люди и знали о существовании болезней, то приписывали их возникновение отнюдь не невидимым материальным существам. Малярию связывали с плохим воздухом (mala aria), равно как и ветряную оспу приписывали воздействию ветра. Старинное название гриппа — «инфлюенца» — происходит от итальянского influenza (влия-ние), поскольку в Средневековье считали, что на возникновение этой болезни влияет расположение звезд.
С развитием науки, в XVII–XIX веках удалось узнать о существовании целого микромира мельчайших существ, которые способны жить внутри многоклеточных организмов (бактерий и простейших). Именно микроорганизмы и приводят к распространению столь страшных инфекционных заболеваний, что и было установлено в середине XIX века Луи Пастером (от его фамилии образовано слово «пастеризация»). Немецкий микробиолог Роберт Кох выдвинул в 1884 году постулаты, определяющие принципы развития инфекционных заболеваний. Казалось, что наука узнала все, но практически сразу же стало известно и о еще более мелких созданиях — анаэробных бактериях (как возбудитель проказы — микобактерия) и вирусах — что существуют и размножаются только внутри самих клеток. Для них правила, разработанные Кохом для обычных бактерий и простейших, подходили мало.
И если микобактерии это, скорее, исключение из правил, то с вирусами все обстоит куда сложнее. Когда в конце XIX века российский биолог Дмитрий Ивановский открыл вирусы (от лат. virus — яд), то ученые решили, что это лишь еще одна форма жизни, просто меньшая по размеру. Однако, когда в 1935 году первый вирус (табачной мозаики) был выделен в форме кристаллов, стало ясно, что если бактерии обладают внутренним устройством, то вирусы не способны к независимому обмену веществ и находятся по своей структуре на грани между живой и неживой материей.
Борьба с вирусами
Все вирусы (а по своему количеству они превосходят все остальные формы жизни на Земле как минимум на порядок) можно описать как «конверт», в котором запечатан генетический материал. Конверты могут отличаться плотностью, цветом, размерами, в зависимости от предназначения, — у вирусов так различаются их оболочки, состоящие из белков; и аналогично разным по содержанию письмам в конвертах отличается генетический материал различных вирусов. Такая структура определяет жизненный цикл вируса: для размножения ему необходимы элементы, из которых сложены белки (аминокислоты), и элементы, составляющие генетический материал (основания нуклеиновых кислот — ДНК или РНК), но вирус настолько прост в своей организации, что не способен даже при наличии «деталей» ничего «построить», как делают обычные клетки. Он даже не может размножаться вне клеток, не может быть выращен в лаборатории в «искусственной среде», лишенной клеток. Поэтому жизнь вируса заключается в проникновении внутрь клетки и захвате ее жизненных функций, переключении их на себя, причем точно так же как на конверте с письмом написан адрес, по которому его доставляет почтальон, так и вирус может попасть только в определенный тип клеток. Вирус энцефалита — в клетки нервной системы, вирус гриппа — в клетки легких, и т.д.: белковый конверт часто очень специфичен и во многих случаях может состыковываться только с мембраной клеток четко определенного типа, позволяя генетическому материалу, как вору через форточку, пробраться внутрь.
В результате такого проникновения клетка вместо выполнения предназначенной ей в организме задачи начинает работать как «фабрика производства вирусов». Это приводит к ее истощению и смерти либо к уничтожению защитной иммунной системой организма. Эта система представлена в организме человека различными типами клеток крови, в частности, Т-лимфоцитами и B-лимфоцитами (Т созревают в вилочковой железе (thymus), B — в костном мозге (bone marrow)), причем среди Т-лимфоцитов есть Т-хелперы (помощники, подающие сигнал об инфекции) и Т-киллеры (убийцы, стремящиеся уничтожить пораженные клетки).
Представьте, что на некую страну напал враг и захватил заводы, производившие станки. Вместо этого там теперь денно и нощно клепают автоматы и пулеметы, при помощи которых враг захватывает все новые заводы. Разумеется, руководство страны пошлет бойцов для освобождения или на выведения из строя захваченных промышленных центров. Но что если враг захватил и центры управления силовых структур? Теперь некому противостоять внешнему нападению, а нехватка «органов внутренних дел и национальной безопасности» приводит к полному разладу и, в итоге, к поражению в борьбе с внешним врагом. То же самое происходит с затрагивающими иммунную систему заболеваниями: врожденными, как SCID (Severe Combined Immunodeficiency — тяжелый комбинированный иммунодефицит), или развивающимися в результате раковых опухолей.
Однако когда в 1981 году в клиники Нью-Йорка и Калифорнии поступили молодые пациенты, больные саркомой Капоши (форма рака крови) и воспалением легких, выз-ванным бактерией Pneumocystes jiroveci, врачи были шокированы, ибо раньше столь молодые люди заболевали подобными болезнями, лишь если им целенаправленно подавляли иммунитет (в ходе терапии от рака или для пересадки органов). Все, что объединяло больных, было их сексуальное пристрастие — гомосексуализм. Затем стали обнаруживать и наркоманов-героинщиков, зараженных Pneumocystes jiroveci. Через год похожие симптомы были обнаружены еще у 34 человек, живших в разных штатах, не отличавшихся ни девиантным сексуальным поведением, ни использованием наркотиков, но всех — родом с острова Гаити. Еще через неделю выяснилось, что подобное воспаление легких — редчайшее до тех пор в мировой практике — теперь поражает больных гемофилией, которым постоянно требовалось переливать кровь. Так в 1982 году прославились мрачной славой «четыре Г» — гомосексуалисты, героинщики, гаитянцы и гемофилики: им отказывали в найме квартир, их увольняли с работ, — естественный человеческий страх перед зараженными, как прокаженными или зачумленными былых времен, к которым боялись даже приблизиться.
Но дело было не в бактерии P. jiroveci и не в раке: по анализам крови стало ясно, что некий неопознанный враг избирательно уничтожает Т-хелперов — «часовых-пограничников» — особый подтип Т-лимфоцитов CD4+ (названные так по особому белку на их мембране), который подает сигнал тревоги и активизирует работу CD8+ лимфоцитов-киллеров. Исходя из этого признака — резко пониженное количество CD4+ Т-лимфоцитов — было создано первое определение нового диагноза: «синдром приобретенного иммунодефицита».
Следующие полтора года были потрачены на поиски причины нового заболевания. Среди прочих рассматривалась гипотеза, что болезнь вызвана вредным образом жизни гомосексуалистов и героинщиков и «перегрузкой» их иммунной системы. Однако с появлением больных, вся беда которых заключалась в принадлежности к определенной этнической группе или в необходимости в переливании крови, стало ясно, что стоит искать инфекционный агент, способный передаваться исключительно через кровь или половой контакт, но не воздушно-капельным или пищевым путем. Этот агент и был найден в середине 1980-х, когда несколько исследовательских групп в США и Франции выделили из крови больных Т-хелперы и под электронным микроскопом увидели заразивший их вирус, обозначенный в 1986 году как «вирус иммунодефицита человека» (ВИЧ) и разделяемый в зависимости от происхождения на ВИЧ-1 и ВИЧ-2.
Поначалу количество больных росло в ужасающей прогрессии. Первые сто заболевших в США были известны в конце 1981 года, в 1983-м их было уже 1000, в августе 1989-го — 100 тысяч, а в ноябре 1991-го — 200 тысяч. Смертность среди заболевших поначалу была очень высокой: в США 2% умерших в 1993 году и 23% умерших в 1994 году мужчин умирали именно от СПИДа (большинство из них те, кто заразился в 1980-х). Это и породило панические прогнозы о «чуме XX века».
В России, по данным Минздравсоцразвития, на 1 января 2006 года было около 350 тысяч носителей вируса, а в июне 2009-го, по данным Федерального научно-методического центра по профилактике и борьбе со СПИДом, — уже 494 тысячи человек, или 0,3% населения страны. С начала эпидемии умерли от СПИДа больше 22 тысяч россиян.
Здесь надо учитывать, что вирусологи и эпидемиологи профессионально вынуждены быть пессимистами и паникерами. Мы до сих пор очень плохо умеем контролировать эпидемии и побеждать вирусные инфекции, тогда как память о пандемиях оспы, холеры или «испанского гриппа» до сих пор велика, и никто не хочет повторения подобного. Правильней кричать о наступающей опасности на каждом углу, чтобы предупредить как можно большее количество людей, чем расплачиваться смертями по незнанию или небрежности. Конечно, когда мрачный сценарий не реализовывается, можно пенять на врачей или ученых за их излишне страшные прогнозы, но, вероятно, лучше и легче возмущаться несбывшимися некрологами, чем отпевать умерших.
Именно постоянное предупреждение о риске инфекции и введенное в США тестирование во многих случаях на наличие вируса СПИДа в крови и позволило поставить ситуацию под контроль. Автор этой статьи проходил тестирование как минимум дважды: когда получал въездную визу в 1996 году и когда получал разрешение на регистрацию брака в 2005-м (в обоих случаях результат отрицательный). Появление же новых методов лечения во второй половине девяностых годов позволило за несколько лет кардинально снизить и смертность среди зараженных (в США — с 50 тысяч в 1985 году до 14 тысяч в 2000-м). Таким образом, сейчас не только излишне называть СПИД «чумой XX века», но и выписывать больным смертный приговор, ибо они способны прожить десятилетия после диагноза.
Новые мифы
Несмотря на прогресс в борьбе с этой болезнью, «благодаря» деятельности так называемых «ВИЧ-диссидентов», мифов о ВИЧ и СПИДе ходит немало, что часто сбивает с толку и приводит к распространению не только неверных, но и опасных заблуждений. Эти мифы необходимо развенчивать. К сожалению, при панически враждебном отношении к людям, больным СПИДом, схожим с отношением к прокаженным в былые времена, а также учитывая халатность отдельных медицинских работников и плохое состояние целых отраслей медицины на территории бывшего СССР, неудивительно слышать о нередких самоубийствах больных или о том, что диагностированным экспресс-методом беременным женщинам предлагают сделать аборт (впрочем, его предлагают сделать и близоруким, и диабетикам — все это реальные случаи). Но хотя проблемы, существующие в медицинских учреждениях, всем известны, спор переводится с действительно необходимого вопроса «как нам в амбулатории что-то исправить?» на то, что
«в лаборатории все было подделано, и весь СПИД — большая афера!».
Печально, что, несмотря на официально принятую несколько лет назад «Концепцию участия Русской Православной Церкви в борьбе с распространением ВИЧ/СПИДа и работе с людьми, живущими с ВИЧ/СПИДом», многие православные, включая священников, оказались не только втянуты в эту дискуссию, но и приняли точку зрения «альтернативщиков». Почему это случилось? Возьмем недоверие православных к науке биологии и к ученым-биологам (опирающееся, в основном, на отношение к дарвиновской теории эволюции), прибавим к нему традиционное народное недоверие к врачам, усугубленное плохим состоянием доступной медицины, умножим сумму на постсоветское отрицание любой пропаганды и общеизвестных истин («если об этом кричат на каждом углу, мы-то знаем, что на самом деле врут, и все совсем не так») — и получим достаточно грустный результат. К сожалению, если об этом (эпидемии ВИЧ) не говорить, то получится, что «врачи (или ученые, или власть) скрывают от народа правду», — а это приведет к существованию таких же «альтернативщиков», но с куда более опасным задором.
Другой распространенный миф — то, что основной причиной заболевания СПИДом является личный грех (блуд или извращения). Это утверждение опирается на первоначально выявленные «группы риска», среди которых болезнь распространялась наиболее быстро, но эти группы самим вирусом уже давно игнорируются. У больных гемофилией, напомню, СПИД был диагностирован еще в 1982 году, но в чем заключался их личный грех — неясно. Сложно рассматривать гемофилию, а также другие наследственные и врожденные заболевания, и как наказание «за грехи родителей» (ибо тогда, в частности, придется отвечать на вопрос: «За какие грехи это наказание в свое время постигло царскую семью?»).
Если отбросить всевозможные теории заговоров и огульное обвинение больных людей, то разумный взгляд на СПИД таков: среди множества других вирусных инфекций, сопровождающих человека от рождения до смерти, есть вирусное заболевание, приводящее к разрушению иммунной системы; на данный момент оно практически неизлечимо, однако существуют лекарственные методы удержания этого вируса под контролем.
Борьба с этими фактами может привести лишь к смерти детей и взрослых, которые вместо принятия нужных лекарств будут бороться с болезнью «альтернативными» методами.
Зачем же давать смерти дополнительную силу для ее жала?
Примечания:
1) «Когда он [Юстиниан] правил Римской [Византийской] империей, многие различные беды постигли ее; одни упорно приписывали их присутствию и злокозненности бывшего при нем злого духа, другие же говорили, что Бог возненавидел дела его и отвратил свое лицо от Римской империи, отдав ее на погибель кровавым демонам», — писал об этом времени византийский историк Прокопий Кесарийский (пер. С.П. Кондратьева).
Это было время «неисцелимых бедствий», сетовал Прокопий. «Солнце почти весь год скудно источало свет, померкнув, словно Луна, и происходившее напоминало затмение». По словам другого историка VI века, Иоанна, епископа Эфесского, помрачение Солнца длилось полтора года. «Во все эти дни... свет его был лишь бледной тенью». Солнце светило, но не грело. Даже в полдень тусклым пятном оно темнело на небосклоне.
2) Байер Б., Бирштайн У. и др. История человечества. 2002.
Владислав Зарайский (род. 1977). Окончил Индианский университет со степенью бакалавра биологии,
в 2004 г. защитил диссертацию по биофизике в аспирантуре Университета Буффало, с 2008 г. — ученый-исследователь компании Synta Pharmaceuticals. Прихожанин Богоявленского прихода РПЦЗ в Рослиндэйле (Бостон, США).
