Марина Андреевна Журинская (в крещении Анна), основатель и бессменный редактор журнала «Альфа и Омега», член редакционной коллегии ежегодника «Богословские труды» отошла ко Господу 4 октября 2013 года, 40 дней назад.
Марина Андреевна родилась 26 июня 1941 года. Первые месяцы ее жизни пришлись на первые месяцы войны. Бомбежки Москвы, эвакуация в Поволжье, где ее мать с трехмесячной девочкой (отец занимал ответственные посты в Министерстве финансов и не мог последовать за семьей) была почти лишена средств к существованию, во всяком случае не могла обеспечить младенцу необходимое качество питания. Марина Андреевна рассказывала, как ее дядя, узнав, что его сестра находится на противоположном берегу Волги, невероятными усилиями достал где-то курицу и ночью, рискуя жизнью, перешел Волгу по неустоявшемуся льду, принес курицу сестре и в ту же ночь вернулся обратно. Лишения, пережитые Мариной Андреевной в первые месяцы жизни, видимо, сказались на ее здоровье, которое не отличалось крепостью. Тем удивительнее была в ней открытость к людям, общение с которыми требует и немалых физических сил, и воля, то есть энергия и решимость, к деланию добра.
Марина Журинская окончила филологический факультет Московского государственного университета и затем более 20 лет работала в Институте языкознания Академии наук СССР по направлению «лингвистическая типология», защитила кандидатскую диссертацию. В 1970-е годы она стала координатором проекта «Языки мира», целью которого было создание общих принципов описания разных языков и выпуск одноименной энциклопедии. На настоящий момент в свет вышли 17 томов этого издания объемом около 8000 страниц, и — по признанию ее коллег — вплоть до последнего десятилетия ими использовался задел, подготовленный в период, когда в проекте участвовала Марина Андреевна.(1) Нужно сказать, что Марина Андреевна была филологом от Бога. Не только лингвистом, изучающим язык как знаковую систему, но именно филологом, работающим с текстом как основной единицей коммуникации и единицей культуры, видящим текст на всю его глубину: от элементов композиции до особенностей употребления в нем отдельных грамматических форм. Как точно сказал химик Михаил Синев, даже «люди, далекие от работы со словом, благодаря Марине Андреевне узнали, что такое текст, особенно осмысленный, как надо формулировать мысли, согласовывать их со словами».(2) В ее высоком профессионализме как филолога заключался секрет ее исключительного мастерства как редактора. Она видела текст как событие культуры — большое или малое — и была исключительно бережна к нему. При этом в силу своей высокой филологической культуры и редакторского профессионализма она могла работать с текстом, править его, не разрушая его цельности, но видя закономерности, по которым он построен, она помогала тексту состояться, а авторскому замыслу — проявиться. Порой она делала тексты авторов лучше, чем могли сделать сами авторы, но так, что они продолжали чувствовать: это их тексты, а не тексты, переписанные неумолимым редактором.
В 1975 году Марина Андреевна стала духовной дочерью протоиерея Александра Меня и тогда же приняла крещение с именем Анна (в честь преподобной Анны Каппадокийской). Она как-то написала про отца Александра, что в неисчислимом круге общающихся с ним он сам видел три «кольца»: друзья, пациенты, помощники. С первыми было не обязательно часто видеться, важен был молитвенный контакт; вторые нуждались в постоянном общении, ласке и ободрении. Правильные поступки друзей воспринимались как должное, пациентов — как подвиг. Помощниками могли быть люди обоих категорий и совсем «внешние», главное, что они могли сделать что-то полезное для Церкви. По собственному признанию Марины Андреевны, она неоднократно переходила из одной категории в другую, но отец Александр ей никогда не показывал, в каком «круге» она находится. (3) А в личном разговоре она как-то сказала: «Меня очень долго школили...» Эта духовная школа всегда чувствовалась в ней. Не будем останавливаться на всех перипетиях этого воспитания. Отметим лишь, что важным его компонентом было живое общение с христианами предыдущего поколения, с теми, кто пришел к вере в годы открытых гонений и продолжал свидетельствовать о ней в годы гонений скрытых, завуалированных. Здесь следует вспомнить маму отца Александра Елену Семеновну Мень и тайную монахиню Досифею (Вержбловскую), с которыми Марина Андреевна тесно общалась.(4). С последней она в продолжение некоторого времени еженедельно молилась, добираясь с большими трудностями на тогдашнюю окраину Москвы, где жила монахиня Досифея.
Школа эта не прошла даром. Марина Андреевна была способна на большую степень самоотдачи, буквально — отдачи людям себя. Она могла не просто пожалеть человека, помочь ему материально (на это еще готовы многие из нас), но и тратить на него часы и дни своей жизни и даже впустить его, еще вчера в общем-то незнакомого, в свой дом, приютить его (это в наши дни уже исключительный случай). Причем это могли быть не только «социально близкие» девушки и юноши, по каким-то причинам нуждавшиеся во временном пристанище, но и люди буквально с улицы. При этом в ее самоотдаче вовсе не было аффектации, которая часто оборачивается переменой настроения и изменением отношения к тому, кому помогают. Ее деятельная любовь была любовью разумной (качество, которое считал обязательным для деятельной любви отец Глеб Каледа, один из ее духовников), но тем ценнее она была и тем большее молчаливое восхищение вызывала у тех, кто мог наблюдать ее вблизи.
На рубеже 1980–1990-х годов, в эпоху крупных перемен в жизни нашей страны и в жизни Церкви, -Марина Андреевна была доверенным лицом народного депутата СССР С.С. Аверинцева (депутат в 1989–1991 годах). В этом качестве она участвовала в работе над новым Законом СССР «О свободе совести и религиозных организациях» (принят 1 октября 1990 года,
№ 1689-1), пришедшим на смену дискриминационному в отношении религиозных объединений законодательству 1918–1929 годов и фактически упразднившим советскую систему контроля над Церковью и верующими. (Согласно этому закону, государственный орган СССР по делам религий более не обладал властными полномочиями в отношении религиозных объединений.) В ходе этой работы Марина Андреевна имела контакты с будущими Предстоятелями Русской Церкви — Святейшими Патриархами Алексием II и Кириллом, также участвовавшими в работе комиссий, обсуждавших готовившийся законопроект, общалась с рядом государственных деятелей той эпохи. Примечательно, что и люди, причастные к принятию государственных решений, относились к ней с большим пиететом и готовы были прислушиваться к ее суждениям, а впоследствии некоторые из них обращались к ней и за жизненными советами.
В начале 1990-х годов она приступила к осуществлению своей давней мечты — изданию православного богословского журнала. В этом начинании ее всемерно поддерживал С.С. Аверинцев. Вместе они поставили задачу почти недостижимую: «Было решено, что это должен быть журнал про Христа». Марина Андреевна говорила: «Человек имеет удивительную возможность встретиться со Христом, потому что так сделал Сам Христос. Он вышел к нему навстречу, Он его к Себе призвал. И встреча эта происходит в Церкви. Собственно говоря, благодаря такому пониманию мы и назвали журнал “Альфа и Омега”: потому что всё во Христе и все со Христом». Такое понимание обусловило структуру журнала. О Христе говорит Священное Писание, поэтому его переводы, святоотеческие и современные комментарии всегда занимали важное место на страницах журнала. Христос являет Себя в Церкви. Этому были посвящены рубрики «Церковь в вечности» (то есть Церковь прославленных святых) и «Церковь в истории». Позднее к ним присоединилась рубрика «Русь неуходящая», в которой публиковались свидетельства о жизни христиан недавнего прошлого, прежде всего в эпоху гонений ХХ столетия. К этим рубрикам вплотную примыкал раздел «Культура Церкви», в котором помещались статьи о том, как предание, Сам Христос раскрывает Себя в памятниках культуры: в православной гимнографии, иконописи, в проповеди и древнерусском летописании; в ней печатались материалы по педагогике и философии, посвященные рассмотрению православной культуры в целом.
При этом на протяжении всех лет существования журнал стремился соответствовать высоким академическим стандартам. Наука и вера не то чтобы сосуществовали на его страницах. Они были здесь нераздельны. Вера выражалась в научном дискурсе, и научный дискурс показывал жизненность христианской веры. (5) Заслуги «Альфы и Омеги» перед русской церковной наукой и перед церковным сознанием последних 20 лет велики. Здесь впервые были напечатаны многие новые переводы библейских и святоотеческих текстов, например перевод новооткрытых текстов преподобного Исаака Сирина; здесь до выхода в свет отдельного издания печатались главы «Домашней Церкви» отца Глеба Каледы — уникального труда по семейной аскетике; отсюда начинался путь к широкому читателю замечательного автора церковного самиздата 1950–1980-х годов монахини Игнатии (Пузик), печатавшейся в журнале под псевдонимом «Петровская»; здесь впервые публиковались письма ряда новомучеников и воспоминания о них; здесь впервые увидело свет множество статей зарубежных авторов по библеистике, богословию, истории, которые были специально переведены для журнала, а некоторые из них после публикации в «Альфе и Омеге» более не перепечатывались. Порой публикации журнала влияли на ход событий. Серия публикаций в журнале о жизни и подвиге старцев Свято-Смоленской Зосимовой пустыни и Высоко-Петровского монастыря в Москве, пострадавших во время гонений, создала условия для последовавшего через несколько лет прославления троих из них в лике новомучеников и исповедников Российских.
Но уникальность «Альфы и Омеги» состояла и в том, что помимо научных статей и памятников церковной письменности Марина Андреевна считала необходимым, чтобы на его страницах присутствовала богословская, философская, но главное — христианская публицистика. Ведь Христос являл Себя не только в прошедших веках и культурных памятниках. Он говорит с нами здесь и сейчас, и слышать и слушать этот голос, обращать на него внимание современников Марина Андреевна считала очень важным. Поэтому не последнее место в журнале занимали рубрики «Диалоги и монологи» и «Домашняя церковь». В них прозвучали многие яркие высказывания, в том числе и самой Марины Андреевны. Ее публицистика, вышедшая в последние годы за пределы «Альфы и Омеги» и появлявшаяся в журнале «Фома», на портале «Православие и мир» и в других изданиях, говорила не об абстрактном христианстве, а о библейских заповедях в нашей жизни, о милости к падшим, об азах духовной жизни, часто забываемых в наше время. Она была обращена, как правило, к членам Церкви, к христианам, но — дерзну сказать — она дышала тем же духом, что послания апостола Павла, по-матерински уговаривавшего своих нерадивых чад держаться первого их призвания. Марина Андреевна не раз говорила, что журнал должен выполнять средообразующую задачу. Но в случае с «Альфой и Омегой» собирала вокруг себя среду она сама. Приходя в журнал, авторы, читатели, распространители приходили к Марине Андреевне, все 20 лет, домой (никакого офиса у журнала никогда не было), разговаривали, спорили, вели переговоры они именно с ней. Многие возвращались, приходили еще и еще. Многих она воспитала как авторов, но гораздо больше людей — как сейчас становится ясно — она воспитала и продолжала воспитывать до последнего часа своей жизни как христиан.
Существование «Альфы и Омеги» долго вызывало недоумение. Примерно через четыре года после выхода первого номера в одном из московских храмов состоялся характерный в этом отношении разговор. На предложение распространителя «Альфы и Омеги» продавать только что вышедший номер в книжной лавке храма один из мужчин, присутствовавших там, задумчиво сказал: «Журнал-то хороший, но вопрос, кто за ним стоит?» За журналом «стояли», как насмешливо заметила по другому поводу Марина Андреевна, «две хромые старухи». Это была она и ее крестница Наталья Алексеевна Ерофеева. Члены редакции и редакционного совета помогали им и помогали много, но всю настоящую редакционную работу выполняли эти две женщины. Марина Андреевна определяла стратегию развития журнала, работала с авторами, продумывала состав номера, редактировала тексты; Наталья Алексеевна вела техническую редактуру и верстала. Святейший Патриарх Кирилл в своем соболезновании родным и близким Марины Андреевны по случаю ее кончины назвал «Альфу и Омегу» «одним из наиболее востребованных изданий среди отечественной христианской периодики».(6) В том, что журнал стал именно таким изданием, была заслуга двух женщин, и прежде всего Марины Андреевны. Поэтому «Альфа и Омега» останется главным памятником ей и ее жизни.
Марина Андреевна скончалась после долгой, изнурительной болезни, которая выматывала все ее душевные силы, которая в последние месяцы отняла у нее возможность заниматься всем, что она любила, — беседовать, читать, писать. Однако, по свидетельству ее близких и священников, приходивших к ней, она, как подобает христианке, прошла через это последнее испытание. В православных богослужебных книгах эпитет «мужеский», «мужественный» употребляется и в отношении женщин-подвижниц. «Мужественное явила еси души твоея мудрование», — ублажаем мы преподобную Марию Египетскую. Эти слова хочется повторить и в отношении Марины Андреевны. Она явила мужественное мудрование своей души, взирая на Начальника и Совершителя веры, Его поставляя во главу своих мыслей, дел и устремлений. Она отошла ко Господу в день отдания праздника Воздвижения Креста Господня. Отпевание состоялось в храме Живоначальной Троицы в Хохлах. Его совершил митрополит Саратовский и Вольский Лонгин, в течение многих лет возглавлявший редакционный совет журнала «Альфа и Омега», в сослужении восьми священников. Похоронена Марина Андреевна на Химкинском кладбище Москвы рядом со своими родителями.
Примечания:
1 Кибрик А.А. Больше, чем одна жизнь Марины Журинской. [Интернет-ресурс:] 10.10.2013. http://www.pravmir.ru/bolshe-chem-odna-zhizn-mariny-zhurinskoj/
2 Синев М.Ю. Марина Журинская, цвет гнева и христианство. [Интернет-ресурс:] 10.10.2013. http://www.pravmir.ru/proshhanie-s-marinoj-zhurinskoj-chuvstva-rebenka-poteryavshego-lyubimuyu-mamu/
3 Журинская М. Реки воды живой // Реки воды живой. Воспоминания об отце Александре Мене. М., 2003. С. 201.
4 Е.С. Мень и монахиня Досифея входили в общину архимандрита Серафима (Батюкова) — отца Петра Шипкова, принадлежавших к умеренному крылу оппозиции митрополиту Сергию (Страгородскому), возглавлявшемуся св. Афанасием (Сахаровым). После войны эти общины восстановили церковное общение с Русской Православной Церковью Московского Патриархата. Монахиня Досифея была также послушницей в тайном монастыре схимонахини Марии в Загорске. См. подробнее об этих общинах воспоминания сестры Е.С. Мень: Василевская В.Я. Катакомбы ХХ века. Воспоминания. М., 2001. В этой же книге в приложении помещены воспоминания монахини Досифеи.
5 Беглов А. Пять лет «Альфе и Омеге»: Академический церковный журнал для широкой публики // НГ-религии. 24 февраля 1999 г. № 4 (27). С. 7.
6 http://www.patriarchia.ru/db/text/3280566.html
Алексей Беглов
