— Прежде всего, хотелось бы спросить вас о тех принципах или критериях, на которых основывается Синодальная комиссия по канонизации святых, принимая то или иное решение.
— Прославляя святых, Синодальная комиссия пользуется критериями, выработанными столетиями церковного опыта. Меняются методы изучения церковной истории (это или изучение архивных документов, или собирание и запись устного предания), меняется инструмент для принятия церковных решений, ибо и такое учреждение, как Синодальная комиссия по канонизации святых, существует в истории Русской Церкви впервые, но не меняется святость, ибо она имеет критерии вечные, евангельские. Проявление святости бывает различное в разные периоды.
Для принятия Синодальной комиссией положительного решения нужно, чтобы была изучена благочестивая жизнь подвижника, при его безусловном православии и подвиге, чтобы была ясность, что подвижник шел спасительным путем, держась исполнения заповедей Христовых, будучи не слушателем только слова Божия, но и исполнителем его. Преподобный — это горящая перед Богом свеча, это сама добродетель, когда люди видят добрые дела подвижника и прославляют Бога. Для прославления подвижника необходимы неоспоримые факты почитания его памяти народом Божиим и те бесспорные чудеса, из которых было бы ясно, что подвижника прославляет Господь.
Это условия непреложные, но в разных исторических обстоятельствах они требует некоторой коррекции. В то время, когда общество в России было воцерковленным, когда преподобные и церковный народ жили одними идеалами и устремлениями, церковное общество почитало в преподобных эти идеалы и радовалось, что люди, живя еще на земле, почти, можно сказать, достигали пристани вечной. В настоящее время, когда церковное общество в основном состоит из людей воцерковляющихся, нельзя сказать, что идеалы святых и современных людей, ходящих ныне в храм и безусловно нуждающихся в помощи Божией, вполне одни и те же. По своей невоцерковленности современные люди, по выражению Священного Писания, могут искать себе и учителей, которые более льстили бы слуху, нежели научали благочестию, они могут и среди подвижников искать образцы, отвечающие их современным запросам и не совпадающие с идеалами церковными, могут вдохновляться иными идеями, нежели церковные, идеями государственными, патриотическими, даже пытаться воздвигнуть ложного кумира, как это мы видим на примерах попыток прославить царя Ивана IV или Григория Распутина.
Иное дело мученики, которые пострадали за Христа и не отказались от веры. Синодальная комиссия рассматривает не только период их жизни, касающийся исповеднического и мученического подвига, но и предшествующий ему. Если человек был крещен и научен всему христианскому поведению, но жил недостойно христианского звания, то навряд ли он может быть прославлен, потому что каким же он может быть образцом — даже и в том случае, если Господь оказал этому человеку милость и спас его через страдания и насильственную смерть. Вопрос о спасении души человека и церковное прославление подвижника — это разные вопросы. Вопрос спасения души находится целиком в компетенции Божией. А вопрос канонизации — это, в основном, вопрос прославления образца и имеет и дидактическое значение: это пример жизни для живущих людей, это богатство церковного опыта, в котором мы можем что-нибудь почерпнуть для себя и, сверх того, просить у святого заступничества и помощи.
— Получается, что Церковь не прославляет всех спасшихся людей? Допустим, человек покаялся, и Господь его спас, как раскаявшегося на кресте разбойника, но это не значит, что его надо прославлять?
— Мне кажется, что Церковь всех спасшихся людей все-таки не прославляет. Это Божия прерогатива, куда человек вмешиваться не может. Если рассуждать о спасении, то в этом вопросе есть тонкая, непреодолимая для человеческого сознания грань заземной жизни, куда человеку ступать не должно. Церковь земная, воинствующая, может проникать в этот вопрос до известного предела, дальше — суд Божий. Например, человек отступил от Церкви или лжесвидетельствовал, но Господь все же может спасти этого человека, а людьми земной Церкви, если такой человек будет прославлен, это может быть понято так, что можно и предавать, и лжесвидетельствовать, и при этом спастись. Однако, один может спастись, другой нет, один возьмется, а другой оставится.
— Какова, в таком случае, мера ответственности церковных исследователей?
— Это очень важный вопрос. Обычно церковный исследователь, в том числе и историк, не вторгается в область церковного предания, он исследует по большей части внешние события церковной жизни и при этом стоит перед судом своей просвещенной Христом совести, а Господь уж будет судить, насколько он был добросовестен и прав в своих трудах. Но если церковный исследователь вторгается в область общецерковного предания, пытается внести в него какой-то вклад, то это уже совсем другой вопрос и другая мера ответственности, и здесь можно легко погибнуть даже при личном благочестии. К сожалению, современные исследователи не всегда отдают себе в этом отчет, они как бы не разделяют церковное и историческое исследования. Исследователь в области церковного предания, и прежде всего в изучении подвига святых, не может делать свое дело механически или руководствуясь лишь своими собственными желаниями, но должен стараться узнать, желает ли этого подвижник и нужно ли это живущим.
Если проанализировать, что было сделано за последние годы в области агиографии, то можно сказать, что к 2000 году в Русской Православной Церкви такая потребность назрела. Это была церковная необходимость, пожелание мучеников и оставшихся церковных свидетелей — «живых обломков церковного предания». За период с 1988 года по настоящее время Русская Православная Церковь подвела в области канонизации итог не только периоду гонений, когда был прославлен Собор новомучеников, но и за весь Синодальный период.
— Кажется, что опыт жизни новомучеников сегодня не востребован церковными людьми.
— Если говорить о том, насколько современные люди осведомлены о жизни новомучеников, хотят соприкоснуться с церковным преданием, читают жития, вникают в опыт своих предшественников по жизни в Церкви, то мы должны признать: современные люди не пускают в духовный оборот это наследие. Эта эпоха отошла в вечность, пришли «новые» старые соблазны, и опыт предшественников остается неизученным.
Русская Православная Церковь в 2000 году осуществила канонизацию множества новомучеников, поставив во главу прославления именно мученический подвиг и преодолев ради этого политические и идеологические разногласия. Ныне же множество людей воспринимают Церковь относительно этого вопроса как инструмент для достижения тех или иных политических целей. Отсюда рождается пожелание канонизировать Ивана Грозного или Григория Распутина. Однако в тех случаях, когда канонизация имеет не церковные цели, она становится средством разрушения Церкви. Иногда тот или иной исследователь хотел бы включить в Собор новомучеников «своего представителя», руководствуясь личными идеями, к которым он испытывает определенное пристрастие, имея под рукой довольно ограниченную информацию о подвижнике. Меж тем как в вопросе о канонизации лучше многократно все перепроверить, нежели допустить ошибку.
— С какими проблемами чаще всего приходится сталкиваться в работе комиссий по канонизации?
— Исследователь чаще всего имеет дело с одним или несколькими архивно-уголовными делами, исходит из очень ограниченного круга фактов. А жизнь исповедника времен безбожных гонений не поддается никакому «логическому исчислению» и зачастую оказывается сложнее всех выстраиваемых гипотез.
Исследование материалов подобного рода особенно четко поставлено в Московской епархии, где в этой работе руководствуются определенными принципами. Прежде всего, это полнота исследований, касающихся жизни того или иного мученика, поднятие всех возможных материалов, в которых могли бы отразиться обстоятельства его жизни. Когда речь идет о новомученике, это исследование всего фонда архивно-следственных дел данной области. Любой православный человек, живший в годы гонений и подвергшийся репрессиям, мог бескомпромиссно исповедать свою веру, но мог и малодушно отступиться, а мог и стать лжесвидетелем против ближнего. Часто эти материалы находятся в его архивно-следственном деле, но он мог лжесвидетельствовать о других и не будучи поначалу арестованным, — и тогда эти материалы находятся в архивно-следственных делах других людей, и мы можем их отыскать и исследовать, лишь просмотрев весь архивный фонд. Для того чтобы Московская епархия подала материалы на столь большое число новомучеников, пришлось в течение семи лет исследовать весь фонд, то есть 96 тысяч архивно-следственных дел, просмотрев материалы, касающиеся не только непосредственно того или иного мученика, но и других лиц, в делах которых этот человек мог проходить свидетелем.
При подготовке материалов к канонизации по возможности отыскивались родственники и свидетели. Бывало, хотя и редко, что родственники были против канонизации из-за неблагочестивой жизни человека.
— Люди порой сами объявляют святым того, кто, по их мнению, этого достоин.
— Это скорее говорит о разрушении в наше время церковной дисциплины. Часто люди имеют государственно-политические идеалы, но совершенно не соотносят их с нравственным и религиозным обликом человека, не отделяют Царство Христово, Царство Небесное, от царства земного, устроения общественно-политического, хотя ведь ясно, что какое бы оно ни было, а рай на земле ни при каких обстоятельствах построить нельзя. Область канонизации — это область святости, а не общественно-государственная.
— Сегодня существует точка зрения, что священники, служившие в годы Второй мировой войны на оккупированной территории и впоследствии арестованные за сотрудничество с немцами как предатели Родины, пострадали за веру.
— Когда мы говорим о сотрудничестве — пусть и священнослужителя — с другим государством во время войны, то мы уже переходим из плоскости веры в плоскость политики. Ныне принято считать, что советская власть, черным сердцем которой являлась безбожная коммунистическая идеология, была властью по существу антинародной. И это действительно так. Но все арестованные за сотрудничество с немцами в годы Великой Отечественной войны вряд ли могут называться пострадавшими за веру — прежде всего потому, что, приступая к священнослужению на оккупированной немцами территории, многие из них должны были давать подписку о сотрудничестве со службами безопасности фашистской Германии и проводить враждебную своей родине линию, а в каких-то случаях и доносить. В той великой войне победа была одержана вопреки идеологии коммунизма, вопреки Сталину и его окружению, в той войне победил сам народ, в данном случае только себе обязанный победе, а великими жертвами — коммунистической власти. И какое же может быть прославление людей, вставших тогда на сторону оккупантов? Трудно представить, чтобы кто-нибудь из наших подвижников и святых, которые предпочли служение Богу самой ценности своей жизни, как например отец Иоанн Кронштадтский, стал бы членом Псковской миссии и разъездным миссионером под руководством властей фашистской Германии. Такое сотрудничество входит в противоречие со священнической совестью и тогда, когда священник дает расписку, что он будет сотрудником спецслужб или будет о ком-то доносить. Он в таком случае встает на политическую платформу и выходит из церковных пределов. И какая разница, кого он предает? Нет цены, которую можно было бы заплатить за грех. Ну, хорошо, я погрешу, потому что нужно открыть храм, — но зачем храм, если сам погибнешь? Душу свою за это не выкупишь.
— Как бы вы, исходя из вашего опыта изучения жизни новомучеников, прокомментировали заповедь о любви к врагам?
— Любовь к врагам — это та заповедь, которой проверяется христианин.
Когда следователь Тучков требовал от арестованного священномученика Петра (Полянского), Местоблюстителя патриаршего престола, чтобы тот стал сотрудничать с ОГПУ в качестве секретного осведомителя, получив за это свободу, то священномученик Петр довольно резко отказал своему соблазнителю, но, будучи подлинным христианином, попросил у него и прощения, еще раз подтвердив этим, насколько его высокое христианское звание не соответствует делам осведомительства. Это и есть, по существу, подлинная христианская позиция, которая проверяется расположением сердца, любовью к врагам, ко всем ненавидящим нас.
Любовь к врагам — это единственное, что человек не получает естественным образом. Многие говорят: как я могу врагов любить, когда они мне сделали столько зла? По человечески это невозможно, но если человек просит в этом спасительном деле помощи Божьей, то он получит ее — и исполнит эту заповедь с радостью, ощущая в своем сердце, что Господь дарует силы на то, к исполнению чего призвал, но что только Он может помочь человеку исполнить Своим присутствием. А что может быть человеку дороже присутствия Божия?
Беседу вела Лидия Соколова
14 февраля 2007 г.
