Послания свт. Патриарха Тихона

7 ноября (25 октября по ст. ст.) исполняется 90 лет со дня выхода послания свт. Патриарха Тихона, обращенного к членам Совета Народных Комиссаров. Будучи одним из важнейших посланий Патриарха, посвященных рассмотрению преимущественно политических проблем, вставших тогда перед Православной Церковью в России, послание ставит перед нами вопрос об общем духовно-историческом значении посланий свт. Патриарха Тихона.

Истории Русской Православной Церкви XX века суждено было стать прежде всего историей гонений на Церковь, которые обрушились на нее с момента утверждения в России коммунистического режима. И вполне закономерно, что уже в первые месяцы после захвата власти в стране коммунистическими богоборцами Русская Православная Церковь устами св. Патриарха Тихона заявила о своем резко отрицательном отношении как к большевистскому режиму, так и к миллионам простых русских, еще недавно православных христиан, которых вожди этого режима вовлекали в свою преступную политику.

Одно из первых обращений св. Патриарха Тихона к своей пастве — послание от 19 января 1918 г., продолжая традицию посланий русских церковных иерархов, которые они оглашали в периоды разного рода гражданских смут и междоусобиц, стало грозным предостережением всему русскому православному народу в канун охватывавшей Россию кровавой междоусобной брани. В этом послании православные по рождению и крещению, осуществлявшие гонения на Церковь или убийства и насилие по отношению к невинным людям, предавались отлучению от Церкви. При этом св. Патриарх Тихон анафематствовал не только большевиков, родившихся в семьях православного вероисповедания, но прежде всего многочисленных представителей крещеного в Православной Церкви русского народа, вовлеченных в антицерковную политику большевиков.

«Опомнитесь, безумцы! Прекратите ваши кровавые расправы! — писал св. Патриарх Тихон. — Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей, загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей, земной. Властью, данной Нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские, и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной. Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение». Следует подчеркнуть, что 22 января 1918 г. это послание св. Патриарха Тихона было принято Поместным Собором как соборный документ. Таким образом, Поместный Собор от имени всей Русской Православной Церкви дал самую резкую из всех возможных для Церкви оценок тем православным христианам, которые участвовали в осуществлении политики только что установившегося в России большевистского режима. Подобного рода решение Собора, умевшего быть достаточно умеренным во многих, и прежде всего политических, вопросах, свидетельствовало о том, что уже тогда многие участники Собора осознавали всю опасность произошедшей в России перемены власти как для Церкви, так и для народа.

Начало 1918 г. ознаменовало собой начало антибольшевистского сопротивления в России, для участников которого соборная анафема сторонников нового режима должна была восприниматься не только как анафема, обращенная к их политическим, а тогда уже и военным противникам, но и как указание Церкви, способное дать многим православным христианам верный духовно-исторический ориентир в той сложной исторической ситуации. Развитие Белого движения в 1918 г. в разных частях страны, безусловно, свидетельствовало о том, что сопротивление большевизму в России оказалось возможным, но не оказалось столь значительным, чтобы большевизм удалось победить. Очевидно, что и анафема св. Патриарха Тихона предполагала возможность того, что составлявшие основную массу русского народа православные христиане смогут одуматься и отшатнуться под угрозой церковного отлучения от поддержки большевиков, лишив их опоры в народных массах. Однако уже 1918 г. наглядно продемонстрировал, что Белому движению не удавалось стать движением массовым.

Тем не менее 25 октября 1918 г., уже после того как деятельность Поместного Собора была прекращена большевиками, св. Патриарх Тихон выпустил еще одно послание, обращенное им уже не к православным христианам, а непосредственно к Совнаркому. Данное послание явилось не только самым политически ориентированным, но и самым антибольшевистски жестким посланием св. Патриарха Тихона. В нем была дана исчерпывающая как по своему историческому содержанию, так и по своему духовному прозрению оценка большевистского режима, всей его политики и тех грозных перспектив, которые открывались перед страной в случае сохранения этого убивающего народное тело и растлевающего народную душу богоборческого режима.

«“Все взявшие меч мечом погибнут”. Это пророчество Спасителя обращаем Мы к вам, нынешние вершители судеб нашего Отечества, называющие себя “народными” комиссарами, — писал св. Патриарх Тихон. — Целый год вы держите в руках своих государственную власть и уже собираетесь праздновать годовщину Октябрьской революции; но реками пролитая кровь братьев наших, безжалостно убитых но вашему призыву, вопиет к небу и вынуждает Нас сказать вам горькое слово правды. Не России нужен был заключенный вами позорный мир с внешним врагом, а вам, задумавшим окончательно разрушить внутренний мир. Никто не чувствует себя в безопасности, все живут под постоянным страхом обыска, грабежа, выселения, ареста, расстрела. Хватают сотнями беззащитных, гноят целыми месяцами в тюрьмах, казнят смертию часто без всякого следствия и суда, даже без упрощенного, вами введенного суда. Казнят не только тех, которые перед вами в чем-либо провинились, но и тех, которые даже пред вами заведомо ни в чем не виноваты, а взяты лишь в качестве “заложников”.

Казнят епископов, священников, монахов и монахинь, ни в чем не повинных, а просто по огульному обвинению в какой-то расплывчатой и неопределенной контрреволюции. Но вам мало, что вы обагрили руки русского народа его братской кровью; прикрываясь различными названиями — контрибуцией, реквизицией и национализацией, вы толкнули его на самый открытый и беззастенчивый грабеж. По вашему наущению разграблены или отняты земли, усадьбы, заводы, фабрики, дома, скот, грабят деньги, вещи, мебель, одежду. Сначала под именем “буржуев” грабили людей состоятельных, потом под именем “кулаков” стали уже грабить более зажиточных и трудолюбивых крестьян, умножая таким образом нищих, хотя вы не можете не сознавать, что с разорением великого множества отдельных граждан уничтожается народное богатство и разоряется сама страна. Соблазнив темный и невежественный народ возможностью леткой и безнаказанной наживы, вы отуманили ею совесть и заглушили в нем сознание греха; но какими бы названиями ни прикрывались бы злодеяния, — убийство, насилие, грабеж всегда останутся тяжкими и вопиющими к небу об отмщении грехами и преступлениями».

В этом послании, по существу, формулировался один из важнейших выводов для понимания Православной Церковью всех тех событий, которым суждено было произойти в России впоследствии. Большевики не только разрушали страну, ее экономику, государственность, — они разрушали душу народа, по существу отбрасывая веками формировавшие ее религиозно-мировоззренческие ценности. Основные заповеди отметались в качестве многих других «буржуазных предрассудков». Заповедь «не укради», должна была уступить место призыву «экспроприировать экспроприаторов», «грабить награбленное». Заповедь «не убий» отменялась, расчищая путь классовой борьбе как главной нравственной обязанности русского народа. Именно об этом развращении народной души, которое будет потом продолжаться десятилетиями, писал св. Патриарх Тихон уже тогда в своем послании от 25 октября 1918 г.

В посланиях св. Патриарха Тихона периода Гражданской войны невозможно найти слов осуждения Белого движения, хотя слова предостережения, пусть и прямо не названным белогвардейцам, не уподобляться большевикам прозвучали в послании от 8 июля 1919 г. Лишь в своем послании от 25 сентября 1919 г., которое, впрочем, являлось компромиссным результатом переговоров Патриарха с большевиками и не получило в дальнейшем распространения, он попытался отмежевать церковную иерархию от участия в военно-политическом противостоянии, происходившем в России.

Гражданская война показала, что Белое движение оказалось обреченным на военно-политическое поражение. При этом русский народ, не поддержав в основной своей массе Белое движение, по существу оказался на пути к духовно-историческому самоубийству. Однако Церкви приходилось иметь дело именно с таким народом, и она должна была исходить из той ситуации, которая в России сложилась именно в это время.

Оказавшись в заключении после ареста в мае 1922 г., св. Патриарх Тихон столкнулся уже с качественно иной реальностью. Последние проявления антикоммунистического движения в начале 1920-х годов были подавлены. НЭП создал иллюзию возможности нормальной жизни при большевиках. Участие населения в церковной жизни становилось все менее значительным, а позиции обновленцев в период 1922–23 гг. при поддержке государства усиливались. Самого Патриарха власти могли держать в заключении сколь угодно долго. С этого времени начался период подцензурных посланий св. Патриарха Тихона. Их появлению отныне будут предшествовать переговоры самого Патриарха и его ближайших советников с представителями государства по предварительному согласованию текстов посланий.

Если обратиться к двум документам этого периода — заявлению св. Патриарха Тихона в Верховный суд РСФСР от 16 июня 1923 г. и его посланию от 24 июня 1923 г., то мы увидим тексты, которые очень трудно согласуются, а лучше сказать, просто не согласуются с теми текстами посланий, которые цитировались выше. И причина становится понятной, если сопоставить с этими текстами содержание доклада председателя антирелигиозной комиссии ЦК РКП(б) Емельяна Ярославского, в котором перечислялись конкретные условия возможного освобождения св. Патриарха Тихона и который был положен в основу соответствующего постановления Политбюро большевистской партии. «Необходимо срочно провести следующее постановление по делу Тихона. 1. Следствие по делу Тихона вести без ограничения срока. 2. Тихону сообщить, что по отношению к нему может быть изменена мера пресечения, если а) Он сделает особое заявление, что раскаивается в совершенных против советской власти, трудящихся, рабочих и крестьянских масс преступлениях, и выразит свое теперешнее лояльное отношение к советской власти; б) Что он признает справедливым состоявшееся привлечение его к суду за эти преступления; в) Отмежуется открыто и в резкой форме от всех форм контрреволюционных организаций, особенно белогвардейских монархических организаций, как светских, так и духовных; г) Выразит резко отрицательное отношение к новому Карловацкому собору и его участникам; д) Заявит о своем отрицательном отношении к проискам как католического духовенства, в лице Папы, так и епископа Кентерберийского и Константинопольского Мелетия; е) Выразит согласие с некоторыми реформами церковной области, например новый стиль. В случае согласия освободить его и перевести на Валаамское подворье, не запрещая ему церковной деятельности». Таковы были условия, исполнив которые Патриарх Тихон получал возможность выйти на свободу и начать борьбу с обновленчеством, которое представлялось ему тогда наибольшей угрозой для Церкви.

В своем заявлении в Верховный суд РСФСР св. Патриарх Тихон писал: «Будучи воспитанным в монархическом обществе и находясь до самого ареста под влиянием антисоветских лиц, я действительно был настроен к Советской власти враждебно, причем враждебность из пассивного состояния временами переходила к активным действиям, как-то: обращение но поводу Брестского мира в 1918 г., анафематствование в том же году власти и, наконец, воззвание против декрета об изъятии церковных ценностей в 1922 г. (...) Признавая правильность решения Суда о привлечении меня к ответственности по указанным в обвинительном заключении статьям Уголовного Кодекса за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный Суд изменить мне меру пресечения, т.е. освободить меня из-под стражи. При этом я заявляю Верховному Суду, что я отныне Советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и от внутренней монархическо-белогвардейской контрреволюции». В этом заявлении были обозначены почти все пункты, сформулированные в докладе Е.Ярославского и принятые в постановлении Политбюро в качестве условий освобождения Патриарха Тихона.

В послании от 28 июня 1923 г., которое считается некоторыми историками написанным непосредственно самим Патриархом и которое появилось на другой день после его освобождения, можно обнаружить дальнейшее выполнение тех же условий, с упоминанием требований, которые отсутствовали в заявлении в Верховный Суд РСФСР, но содержались в тексте доклада Е.Ярославского. «Теперь, например, приходится просить Советскую власть выступить па защиту обижаемых русских православных в Польше — Холмщине и Гродненщине. где поляки закрывают православные храмы», — это выражение отрицательного отношения к Римо-Католической Церкви. «Когда Нами узналось, что на Карловацком Соборе в январе 1921 г. большинство вынесло решение о восстановлении династии Романовых, мы склонились к меньшинству о неуместности такого решения. А когда в марте 1922 г. Нам стало известно обращение президиума Высшего Церковного Управления за границей о недопущении русских делегатов на Генуэзскую конференцию, Мы упразднили самое это управление, учрежденное с благословения Константинопольского Патриарха», — это выражение отрицательного отношения к Карловацкому Собору.

Таким образом, 1923 г. оказался действительно переломным моментом, потому что с этого времени из официальных заявлений св. Патриарха Тихона исчезает критика большевистского режима даже с тех позиций, которые изначально были обозначены как им самим, так и Поместным Собором 1917–1918 гг. Ранее свободно принятая св. Патриархом Тихоном позиция церковно-исторических обличений уступила место в его посланиях вынужденной позиции церковно-политических компромиссов, которую сам Первосвятитель будет определять одной, исполненной глубокого исторического трагизма фразой: «Пусть имя мое погибнет для истории, только бы Церковь была жива».