Поверить по-честному

В июльском номере «ЦВ» (ЦВ № 13-14 (336-337) июль 2006) была опубликована вкладка, посвященная проблемам взаимоотношений Церкви и молодежной рок-культуры. В ней нашла отражение палитра мнений, начиная со священнослужителей, выступающих на рок-концертах, и активных сторонников привлечения верующих рок-музыкантов к миссионерской деятельности, и заканчивая теми, кто обвиняет рокеров в сатанизме. Публикация вызвала немало откликов, чем сильно удивила редакцию: мы не ожидали, что эта тема настолько актуальна и задевает за живое и мирян, и священников.

Дискуссия на тему «христианство и рок-музыка» привлекает все больше участников. Еще несколько лет назад это была всего лишь излюбленная тема молодежных приходских газет, а сегодня уже архиереи встречаются с музыкантами, чтобы разобраться, в чем дело. Диакон Андрей Кураев, иеромонах Сергий (Рыбко) и некоторые другие священники проповедуют на рок-концертах, а оппоненты уличают их в метании бисера перед свиньями. В связи с создавшейся ситуацией возникает ряд вопросов, первый и главный из которых — почему отношение Церкви к рок-культуре вдруг стало актуальным?

Прежде всего, необходимо наконец определить, что такое рок, вокруг которого ломается столько копий. Временами складывается впечатление, что каждый из участников дискуссии вкладывает в понятие «рок» какой-то свой смысл. Рок — это, во-первых, музыкальное направление, возникшее во второй половине 20-го века, которое весьма неоднородно. Оно включает в себя рок-н-ролл, хард-рок, хэви-металл, софт-рок, фолк-рок, арт-рок, панк-рок, гаражный рок и т.д. Если представители некоторых видов рок-музыки, такие как хэви-металлист Мэрилин Мэнсон, вызывают справедливое негодование христиан, то, например, лучшие образцы арт-рока или фолк-рока  давно стали частью мировой музыкальной культуры. Особняком стоит так называемый «русский рок», возникший в конце 70-х годов как синтез актуального музыкального направления, пришедшего с Запада, и русской поэзии. Кроме того, рок — это молодежная субкультура, главным (но не единственным!) идентификационным элементом которой стала приверженность рок-музыке. К этой субкультуре относились хиппи, панки, рокабилли, гранжеры и множество других движений, общее самоназвание которых в России в разные периоды было «система», «контркультура», «неформалы», «альтернатива». На Западе расцвет этих музыкальных и субкультурных движений пришелся на 60—80-е годы, в России — на 80—90-е. За точку отсчета обычно берется создание знаменитого Ленинградского рок-клуба и фестиваль 1980-го года в Тбилиси. Самыми яркими представителями русского рока были Борис Гребенщиков (группа «Аквариум»), Виктор Цой (группа «Кино»), Михаил Науменко («Зоопарк»), Вячеслав Бутусов («Наутилус Помпилиус»), Александр Башлачев, Константин Кинчев («Алиса»), Юрий Шевчук («ДДТ»), Сергей Курехин и другие. В  90-е годы появилось множество музыкальных групп, не получивших столь широкой известности, как рокеры первой волны, но «по совокупности заслуг» оказавших серьезное влияние на настроения в молодежной субкультуре.

Необходимо учитывать, что, дискутируя о роке, мы фактически ломаем копья вокруг ушедшей эпохи. Ни «системы» неформалов, ни рок-музыки как значимого культурного явления больше не существует. Предвижу возражения: дескать, Гребенщиков еще в 80-е пел, что «рок-н-ролл мертв», недавно со сцены фестиваля «Нашествие» в том же духе высказалась лидер группы «Ночные снайперы» Диана Арбенина, а альбомы тех, кто называет себя рок-музыкантами, записываются и продаются, концерты собирают многотысячные залы... И  тем не менее рискну ответить, что сегодня речь идет в основном о коммерческой музыке под брэндом русского рока, который присвоила себе радиостанция «Наше радио». Также существует некоторое количество мелких групп, широко известных в узких кругах. Их слушатели  — ностальгирующие бывшие неформалы и сравнительно маргинальные сообщества молодежи, для которых любимая музыка по-прежнему больше, чем музыка. Однако и те, и другие восторгаются достижениями ушедшей эпохи, классическими образцами русского рока и его живыми классиками. Скажем так, рок-н-ролл не мертв, но устоялся, достиг высшей точки развития и, с учетом глобальных социальных процессов, приведших к возникновению множества новых субкультур, занял свою нишу.

Однако, в 80—90-х годах рок-культура была одним из наиболее значимых явлений в российском обществе, внесшем огромный и до сих пор не оцененный по достоинству вклад в развитие русской культуры в целом. Тысячи тех, кому сегодня 30—40 лет, кто сейчас вошел в пору своего расцвета и на ком держится современная Россия, десятилетие своей жизни отдали рок-культуре, сформировались в ее лоне и связывают с ней воспоминания о своей юности и духовном поиске, об идеалистической пылкости, приведшей многих из них в итоге в Церковь. Можем ли мы однозначно замазать эту эпоху черной краской, если к этому поколению относится костяк мирян современной Церкви и многие представители духовенства? Или необходимо попробовать понять, что это было, и можно ли использовать сложившуюся ситуацию во благо?

Безусловно, безоблачного в истории рок-культуры в России мало. Неформалы конца 80-х — начала 90-х — последние жертвы советского режима. Это поколение, пережившее огромную драму, поколение, про которое теперь говорят «те, кто выжил в 90-е». Они родились на выжженной земле, когда последние отголоски старой России умолкли, а к идеологическому пафосу коммунизма было принято относиться иронически. Страна рухнула, когда они оканчивали школу, наступило безвременье и вседозволенность. Даже такие ценности, как работа или учеба, были поставлены под сомнение.  Родители были поглощены заботой о физическом выживании, к тому же оказались более наивны и инфантильны, чем их выросшие дети.

Профессор Московской духовной академии Михаил Дунаев в своей книге «Преступление перед будущим» пишет, что рок-музыка — это музыка того поколения, которое «выбирает Пепси». Это верно с точностью до наоборот. В этой связи интересны наблюдения американского исследователя Т.Кашмэна, опубликовавшего в 1995 году в Нью-Йоркском университете монографию о роке и контркультуре в России. По его мнению, «ценность российского рока состоит в передаче жизненного опыта музыканта через наполненную смыслом поэзию». Кроме того, Кашмэн отмечал «появление чувства национальной гордости» у рок-музыкантов Петербурга начала 90-х. В качестве иллюстрации можно привести высказывания российской молодежи из социологического исследования «Глядя на Запад. Культурная глобализация и российские молодежные культуры». Так, одна девушка из Ульяновска считает: «Бывает музыка для души, а бывает для тела... Для души — это скорее всего советский рок, начало 80-х, 89—91 годы». Другая поклонница рока, уже из Самары, свидетельствует: «Для нас самая важная вещь — это найти текст и прочитать текст, невозможно иначе». Эти и многие другие высказывания позволяют авторам исследования делать вывод о том, что существует «разграничение между бессмысленной музыкой для тела (западная танцевальная и поп-музыка) и музыкой, несущей смысл, для души (русский рок, барды)».

Рок — это музыка тех, кто противостоял «поколению Пепси», тех, кто пытался найти себя в рушащемся мире, кто хотел заниматься творчеством там, где всеми овладела жажда наживы. К сожалению, прежде, чем найти верный путь, они шли по всем встречавшимся плохим дорожкам — наркотики, криминал, эзотерические практики.... Многие гибли. Осталось много мусора и плевел, но есть и прекрасные песни  — свидетельства поиска смысла жизни, поиска Бога. Сейчас трудно представить, но это были почти язычники дохристианской эпохи: они предчувствовали Христа, но не знали Его.

В своих воспоминаниях воцерковившиеся рок-музыканты, например, Петр Мамонов, иногда сожалеют о некоторых своих произведениях. Но можем ли мы оценивать их однозначно? Ведь, научившись творить в годы проб и ошибок, став профессионалами, теперь они — связующее звено не только между Церковью и своим поколением, но и лучшей частью современной молодежи, которая думает и ищет смысл бытия.

Недавно вышла книга петербургского писателя Ильи Стогова «Грешники», в которой собраны воспоминания питерских неформалов 90-х годов. Вся книга состоит из прямой речи, исповедальных монологов. Читать эти жесткие тексты страшно, это приговор эпохе, жутковатое надгробие 90-х. Будучи католиком, Стогов, как это свойственно русской пастве Римско-Католической Церкви, делает несколько резких и безосновательных выпадов в сторону Православия. Даже «свидетели Иеговы» в лице лидера группы «Ноль» Федора Чистякова показаны более человечными, чем абстрактные православные. Однако, несмотря на идеологическую правку, Стогов не смог вымарать из рассказов своих собеседников свидетельств о чуде обращения ко Христу, к Церкви и чудесного спасения от порока, который был готов поглотить человека целиком. Здесь есть история спасшейся в одном из монастырей проститутки, бросившего наркотики и принявшего постриг вокалиста группы «Нож для фрау Мюллер» Тимы Земляникина. Больше всего потрясает история панк-гитариста Гриши Ухова: «Он жил так, что собственный папа вызывал Грише “скорую психиатрическую помощь”. К концу десятилетия Гриша полностью допился до ручки. Казалось, все, край... Я как-то пропустил момент, когда Гриша отправился в Церковь впервые. Сначала он заходил внутрь, вставал где-нибудь у стенки, и его начинало крутить. Он извивался, как змея, и падал на пол. Монахи аккуратно брали его под руки и выносили на улицу. Но он каждый раз возвращался. Через какое-то время Гриша крестился. Теперь он проводил в церкви все свободное время... Спустя год ему доверили звонить в колокола. Гриша бросил употреблять наркотики и теперь стал очень правильный».

Практически все собеседники Стогова говорят об одиночестве, о поиске смысла, об обесценивании творчества при отсутствии некой «надмирной» составляющей. Самые важные в книге Стогова слова принадлежат лидеру очень популярной сейчас среди молодежи группы «Король и шут» Михаилу Горшеневу: «Есть жизнь, есть смерть. Я люблю жить, но иногда больше не могу. Бывает, что мне хочется просто исчезнуть. Навсегда вырвать себя из мира. Разгладить место, которым когда-то был я. Сделать так, чтобы меня никогда не существовало. Потому что дальше вот так было невыносимо. Я бы очень хотел поверить в Бога. Если бы пришел момент, когда я по-честному смог бы прийти в церковь, то ничего другого мне было бы и не нужно. Мне кажется, что все связанное с Иисусом Христом — это какая-то очень светлая и прекрасная история. Только по-честному поверить в нее я не могу». Эти слова выражают суть русского рока. Каждое предложение Горшенева можно проиллюстрировать десятком талантливых песен. Любовь к жизни, конфликт с миром, депрессия, надежда, жажда веры и невыразимость препятствий к тому, чтобы поверить «по-честному», — вот основные темы, на которые рок-музыканты искренне говорят со своими поклонниками. Многие ли невоцерковленные люди осознают себя «грешниками»? Погрязая в грехе, не бахвалятся, а тяготятся этим?

На чем может строиться взаимодействие Церкви и рок-культуры сегодня, и нужно ли это взаимодействие? Несмотря на нишевость рок-музыки и проблемы, связанные с образом жизни многих музыкантов, рокеры обладают очевидным преимуществом: они умеют говорить с думающей частью молодежи на понятном ей и убедительном языке, используя точные образы и транслируя личный опыт. Кроме того, музыканты пользуются у молодых людей неизменным авторитетом. Пожалуй, на сегодняшний день никто, кроме Кинчева, Шевчука и некоторых других рок-звезд, не имеет уникальной возможности говорить с сотнями тысяч молодых людей о Благовестии так, чтобы они услышали и задумались. Вероятно, рок-музыка, или, вернее, рок-поэзия может стать образцом нового христианского искусства, органично вписывающегося в современность и расставляющего в повседневности христианские акценты. Безусловно, эксперименты вроде концертов «Рок к небу» или фестиваля «Православная Русь», с выступлениями священников, заполняющих паузы, пока на сцене меняют аппаратуру, могут показаться вымученными и не слишком убедительными. Но поиск эффективных миссионерских форм необходим, тем более что и рок-музыканты, и их аудитория ждут этого.