Тайное и явленное

ПЕРВАЯ ЭКСПОЗИЦИЯ МУЗЕЯ ВЫСОКО-ПЕТРОВСКОГО МОНАСТЫРЯ РАССКАЗЫВАЕТ О ПОДПОЛЬНЫХ ОБЩИНАХ, ДЕЙСТВОВАВШИХ В ОБИТЕЛИ В 1920-1950-Е ГОДЫ

Смыслы. Скит над городом

«Мы не хотели рассказывать ни об истории Церкви в этот период, ни о политике советской власти в ее отношении, — говорит организатор и соавтор (вместе с руководителем Научно-издательского центра "Индрик" Константином Вахом) экспозиции старший научный сотрудник Центра истории религии и Церкви Института всеобщей истории Российской академии наук Алексей Беглов. — Наша выставка скорее о внутренней жизни монастыря того времени, о том, как строились и развивались тайные общины, какие духовные узы связывали их членов, в соответствии с какими принципами они сохраняли аскетическую традицию. Высоко-Петровский монастырь не был первым, где после революции возникли подобные объединения православных христиан. Известно как минимум о двух петроградских обителях, где тайные монашеские общины существовали уже в 1922 году. Но опыт Высоко-Петровского монастыря, где такие сообщества начинают складываться с 1924–1926 годов, уникален по двум причинам. Во-первых, сейчас уже хорошо известны детали их устроения, благодаря тому, что советское время сумели пережить некоторые их члены, успевшие передать ценнейшие сведения современному поколению исследователей. Во-вторых, тайные общины Высоко-Петровского монастыря беспрецедентны по величине. Число тайных пострижеников одновременно достигало двухсот ­человек». Только синодик самого известного духовника Петровской обители — отца Игнатия (Лебедева) — насчитывал около четырех сотен имен духовных чад.

Небольшая по площади (всего лишь один из залов верхней анфилады Нарышкинских палат, освобожденных недавно съехавшим отсюда Государственным литературным музеем), экспозиция тем не менее вместила несколько уникальных экспонатов. Прежде всего это мемориальное наследие двух из четырех канонизированных отцов Высоко-Петровского монастыря — преподобномучеников Феодора (Богоявленского) и Игнатия (Лебедева). Мемориальный научно-просветительский центр «Бутово» выставляет предмет, казалось бы, совсем не религиозный — фельдшерский справочник, которым отец Феодор пользовался во время своего первого срока, помогая лагерному врачу. Но это тоже своего рода памятник. На книге стоит его автограф и год освобождения — 1934-й. По монастырскому преданию, вернувшись в Москву, монах Феодор раздумывал, какой путь избрать дальше — полагаться в священники или учиться медицине. Придя за советом к своей младшей сестре, он по совету той молился перед Казанским образом Пресвятой Богородицы. И вдруг неожиданно услышал произвольно вырвавшиеся из уст сестры слова: «Взявшийся за плуг и озирающийся назад не благонадежен для Царствия Божия» (кстати, та самая икона сейчас находится над клиросом монастырского Сергиевского храма). Зимняя монашеская ряса преподобномученика Игнатия представлена музеем столичного храма Сошествия Святого Духа на Лазаревском кладбище. Многократно зашитая и заштопанная, она хранит тепло рук святого.

Хотя бы отдаленно представить себе быт тайных общин того времени помогает инсталляция Знаменского скита, существовавшего с 1927 до конца 1960-х годов (когда разъехались последние монахини) на чердаке дома № 3 по Печатникову переулку (ныне, увы, снесенного). Два стареньких стула у допотопного столика с примусом — вот и всё аскетическое убранство помещения, где, по свидетельству очевидцев, совершались тайные монашеские постриги и службы (обычно без участия священника), обсуждались внутриобщинные вопросы. Официально тут — в 26-й квартире — с 1922 года жила духовная дочь отца Игнатия — насельница закрытого Рождественского монастыря монахиня Евфросиния. Позднее по благословению отца Игнатия к ней присоединились две другие монахини его общины. Когда же в 1930 году Евфросинию выслали, скит стал еще и местом совместной работы. Старшая скитская сестра — регент монахиня Евпраксия — устроилась в трудовую артель портних-надомниц, чтобы не оказаться под угрозой высылки из города в качестве «нетрудового асоциального элемента». Будучи ежедневно занятой на богослужениях, мать Евпраксия не могла выполнять все заказы самостоятельно, поэтому ей помогали другие сестры.

«Батюшка очень любил это свое горнее гнездышко — скит, хотя по болезни ему было трудно часто туда подниматься, — писала позднее духовная дочь отца Игнатия монахиня Игнатия (Пузик). — Комнатка скита помещалась на чердачной клетке большого семиэтажного дома, стоящего к тому же на порядочной горке. Широкое окно комнаты открывало прекрасный вид на Москву. Среди множества высоких зданий виден был и купол колокольни Петровского монастыря, и главы его церквей. Множество огоньков зажигалось в городе вечером; особо далекой и захватывающей дух становилась тогда перспектива, а сам скит, его тихая комнатка, озаренная светлым образом Знамения Матери Божией, жила совсем иной, тихой и странной жизнью, отделенной от всех этих мерцающих огоньков».

Еще одно потрясающее по своей лаконичной выразительности материальное свидетельство — так называемое подобыскное Евангелие, написанное чернилами при помощи пялец на тонкой льняной ткани и предназначенное для нелегальной передачи за решетку. Обернутое вокруг тела, Евангелие было успешно пронесено в лагерь, а затем вернулось на волю после освобождения заключенного. В экспозицию оно попало из частного собрания.

Образы. Русь уходящая

К 1923 году в Высоко-Петровском монастыре остались всего трое прежних насельников. Но именно в эти годы обитель становится одним из духовных центров столицы. Происходит это с прибытием сюда старцев Смоленской Зосимовой пустыни во Владимирской губернии. Одна из славнейших и старейших обителей русского иночества, пустынь была воссоздана на станции Арсаки в конце XIX века. Ее игумен преподобный Герман (Гомзин) выстраивал монастырь на общежитийных началах. Зосимовское богослужение славилось своей возвышенностью. Но подлинной духовной «визитной карточкой» Зосимовой пустыни стало старчество, воспитание опытными подвижниками новоначальных монахов.

Эту практику зосимовские старцы и принесли с собой в Высоко-Петровский монастырь в 1923 году, после того как их родной дом оказался разорен. Она включала в себя откровение помыслов — регулярное (в норме ежедневное) исповедание любых движений души, не только греховных, но также нейтральных и добрых — перед старцем-руководителем. Иногда подобные откровения совершались письменно. Ответы наставников на такие исповеди дошли до нас в виде кратких ответов-«резолюций», некоторые из них представлены в экспозиции.

Можно сказать, что в Высоко-Петровском монастыре, пожалуй, впервые в истории Русской Церкви монастырская традиция напрямую массово транслировалась в мир. Члены общин, даже тайно постриженные в монашество, как правило, продолжали трудиться на светской работе. Женщины даже в храм старались надевать не черные косынки (как в те годы делали благочестивые христианки), а белые; исповедаясь на других приходах, называли имена в крещении, а не в монашестве. Такие принципы хорошо продуманной маскировки, ярко описанные преподобномучеником Игнатием в письме к духовной дочери монахине Ксении (Поповой), позволили более или менее спокойно жить во враждебном окружении и сохранять духовное единство.

Несколько «светильников веры» возглавляли самые крупные из петровских общин; четверо ныне канонизированы Церковью (они перечислены наряду с другими наставниками ниже). «В Петровском было несколько "стад", сплоченных вокруг своих старцев, — вспоминала монахиня Серафима (Кавелина). — И чужой человек всегда мог понять, где чьи... "Владыкины" (чада епископа Варфоломея) — все очень умные, очень образованные и немного нервные. "Агафоновские" — те, наоборот, спокойные и почти святые. "Митрофановские" — все ясные и простые».

Лики святых высоко-петровских старцев в наши дни можно видеть на иконе Собора новомучеников и исповедников обители (она также в экспозиции). Рядом — стенды, посвященные некоторым из духовных отцов, где они представлены в совершенно непривычном, по крайней мере для современного посетителя, виде. Вместе со старинными фотопортретами (в том числе как дореволюционными, так и маленькими — из следственных дел, мастерски отреставрированными и увеличенными фотохудожником Владимиром Асмирко) посетителей встречают полноценные живописные полотна, причем неуловимо знакомые... Подписи-этикетки не оставляют места сомнениям: их в качестве эскизов использовал для своего «Реквиема» (также известного как «Русь уходящая») знаменитый художник Павел Корин. Увы, детальные обстоятельства создания этой серии неизвестны. Трудно также сказать, почему Корин решил использовать в своем полотне именно высоко-петровских старцев. Можно лишь с большой долей уверенности предположить: живописец на протяжении нескольких лет был допущен к внутренней жизни этих общин. Так, «Молодой монах», в качестве которого предстает иеромонах Феодор (Богоявленский), и «Схимник отец Агафон» увидели свет в 1932 году, а «Архимандрит отец Никита» — в 1936-м.

Реквием. Время и верность

В агрессивном окружении настроенного на массовые репрессии силового аппарата Советского государства расцвет общин, пришедшийся на конец 1920-х годов, не мог продолжаться долго. В 1929 году петровское братство было изгнано из стен родной обители и перешло в храм Преподобного Сергия Радонежского на Большой Дмитровке. Осенью 1933-го их попросили и оттуда: церковь была приговорена к сносу. Прихожане, тайные иноки и остававшиеся на свободе священники (архимандриты Зосима и Никита, монахи Феодор, Герман и Косьма уже находились в заключении) пристали к храму Рождества Богородицы в Путинках. Но над всеми ними уже висела угроза неминуемых репрессий.

В феврале 1935 года по обвинению в измене Родине арестован архиепископ Варфоломей, его ближайшие духовные чада и еще несколько отцов Высоко-Петровского монастыря (настоятеля расстреляли 10 июля того же года). В апреле берут под стражу архимандрита Игнатия (до того больше года находившегося под домашним арестом) с несколькими духовными чадами. Пораженный болезнью Паркинсона и пеллагрой, отец Игнатий обвинялся карательными органами в том числе в... искусной имитации юродства, «искусственном дрожании конечностями и туловищем». Из чувашского лагерного лазарета обездвиженный старец направил около сотни писем своим духовным чадам — это ли не подлинный подвиг арестанта страшных 1930-х годов?!

Хронологически экспозиция завершается 1959 годом, когда в Петушках скончался последний духовный наставник-зосимовец — архимандрит Исидор (Скачков). После этого общины как единое целое исчезли; остались лишь отдельные их члены. Многие их них, впрочем, успели заглянуть даже в XXI век, а пространное видеоинтервью с одной из них — Игнатией (Пузик) — вошло в основу демонстрирующегося на выставке документального фильма.

Если выбирать одно-единственное слово, которое полностью охарактеризовало бы экспозицию, им, безусловно, будет «верность». Верность Христу, наставнику, данному соратникам слову, собственному выбору. «Людей, которым посвящена наша экспозиция, можно назвать подлинными героями своего времени, — считает Алексей Беглов. — Время, когда они жили, оказалось враждебно христианству (одна из наших героинь, встречая соседей у подъезда, десятилетиями получала плевки в лицо). И тем не менее они оставались христианами и жили как христиане. Думается, и Россия оставалась христианской страной потому, что они жили так, как велит им совесть. Их судьбы трагичны. Но они и вдохновлящи, поскольку вселяют большую надежду. Исследовательскую работу, результатом которой стала наша выставка, мы ведем уже 20 лет — с момента, когда начали появляться первые публикации на эту тему. Но этот результат еще не итог. Мы работаем над изданием всего корпуса архивных материалов тайных общин Высоко-Петровского монастыря. Она стала бы лучшим духовным памятникам всем их членам».

КОММЕНТАРИЙ

Игумен Петр (Еремеев), наместник Высоко-Петровского ставропигиального мужского монастыря: "Изучая историю обители, думаешь о ее будущем"

Поминая на проскомидии всех известных нам отцов обители, игуменов и насельников монастыря, забываешь о времени. Забываешь, когда жили они и когда живешь ты. И невольно в этот момент исчезают слова «об упокоении». Когда читаешь десятки имен на одной странице, соединяются имена прежней и сегодняшней братии. Думаю, по смирению опыт священника сродни опыту ученого, исследователя: изучая историю монастыря, невольно думаешь о его будущем. Надеюсь, у этой выставки будет продолжение. Мы хотим сделать подобную экспозицию о тайных монашеских общинах всей столицы, тем более место теперь для этого у нас есть.

Святые

Преподобномученик Игнатий (Лебедев; 1884–1938). Родился в семье почетных граждан города Чухломы (Костромская область). Во время учебы в Казани познакомился со старцем Казанской Седмиезерной пустыни архимандритом Гавриилом (Зыряновым). Под влиянием старца в студенте зародилось стремление к монашеству. Весной 1908 года он поступил послушником в Смоленскую Зосимову пустынь, где стал духовным чадом схиигумена Германа (Гомзина). После закрытия пустыни в 1923 году отец Агафон (Лебедев) переселился в Москву, где служил в Высоко-Петровском монастыре, а в мае 1924 года был назначен его наместником. В январе 1930 года пострижен в великую схиму с именем Игнатий. Арестован 11 апреля 1935 года, приговорен к пяти годам лагерей. Скончался в 1938 году в Чувашии. Канонизирован в 2000 году.

Преподобномученик Феодор (Богоявленский; 1905–1943) принадлежал к «молодой» плеяде прихожан Высоко-Петровского монастыря. Родился в семье русского консула в Персии, прошел через философские и религиозные искания, учился на медицинском факультете Московского университета. Членом общины стал в 1927 году. Его духовным отцом был архимандрит Никита (Курочкин). В 1929 году принял монашеский постриг. Учился в тайной духовной академии, за что в 1933 году был арестован. По освобождении встал на путь открытого служения Церкви, принял священный сан, служил в сельских храмах Московской и Калининской (Тверской) областей. В 1939 году после смерти архимандрита Зосимы (Нилова) принял под свое руководство часть духовных чад отца Никиты (Курочкина). Вторично арестован в начале июня 1941 года, погиб в заключении. Канонизирован в 2000 году.

Преподобномученик Герман (Полянский; 1901–1937). Родился в Тирасполе в семье священника-миссионера. Ученик архиепископа Варфоломея (Ремова). До закрытия Зосимовой пустыни несколько раз приходил в обитель, однако увлекся обновленчеством и лишь в 1924 году под влиянием своего наставника принес покаяние. В том же году пришел в Высоко-Петровский монастырь и начал обу­чение в существовавшей при нем тайной духовной академии. 17 марта 1926 года принял монашеский постриг. Арестован в феврале 1933 года. Расстрелян в Мариинском лагере (Кемеровская область). Канонизирован в 2000 году.

Преподобномученик Косьма (Магда; 1904–1937). Родился в Полтавской губернии в крестьянской семье. В 1918 году окончил Иркутское промышленное училище, работал учителем, с 1920 года — работал в транспортной конторе в Москве. В 1921–1924 годах — студент Московского педагогического института, с 1924 года — послушник Высоко-Петровского монастыря. В 1926–1927 годах служил в армии в Тамбове по призыву. По пострижении был духовным чадом архимандрита Игнатия (Лебедева). Находился в ссылке в 1931–1934 годах. По возвращении из ссылки рукоположен во иеромонаха, служил в Покровской церкви села Милятина Можайского района. Вторично арестован вместе со своим духовным отцом в 1935 году. Расстрелян в Бамлаге. Канонизирован в 2005 году.

Духовные отцы

Архиепископ Варфоломей (Ремов; 1888–1935) — «ангел-хранитель» всех тайных монашеских общин. Родился в семье московского священника. Во времы учебы в Московской духовной академии стал духовным чадом игумена Зосимовой пустыни преподобного Германа (Гомзина) и был пострижен здесь в монашество. В 1921 году рукоположен во епископа Сергиевского, викария Московской епархии, и вскоре получил в управление Высоко-Петровский монастырь. Осенью 1923 года приютил здесь духовников Зосимовой пустыни, изгнанных из своей родной обители. Под его руководством здесь было восстановлено богослужение Зосимовой пустыни, развивалось старческое руководство, создавались тайные монашеские общины. В феврале 1935 года арестован, обвинен в измене Родине и шпионаже в пользу Ватикана, а также в террористических намерениях в отношении советского руководства. Расстрелян в Бутырской тюрьме.

Архимандрит Зосима (Нилов; 1898–1939). Родился в Каширском уезде Тульской губернии в крестьянской семье. Окончил 2-ю Московскую гимназию и 1-й курс математического факультета 1-го МГУ. В 1923 году пострижен в Высоко-Петровском монастыре, там же в сане иеродиакона и иеромонаха служил до 1929 года. С июня 1929 года по декабрь 1930-го служил в храме Преподобного Сергия на Большой Дмитровке. С 1931 по 1933 год — в ссылке в Северном крае вместе с архимандритом Никитой (Курочкиным). С 1933 года служил в селе Ивановском Волоколамского района Московской области. С 1934 года — игумен, с 1935-го — архимандрит. Скончался 20 марта 1939 года в Боткинской больнице.

Архимандрит Исидор (Скачков; 1883–1959) — единственный из зосимовских наставников, переживших репрессии 1930-х годов. Начиная с 1938 года опекал всех духовных чад монастыря. Родился в Волоколамском уезде в крестьянской семье, в 19 лет поступил послушником в Зосимову пустынь. Подвиг духовничества начал в храме Преподобного Сергия на Большой Дмитровке в начале 1930-х годов. Во время войны находился на передовой. После контрнаступления советских войск под Москвой был арестован. После освобождения служил в Петушках, где и скончался.

Игумен Митрофан (Тихонов; † не ранее 1943) — один из старейших насельников Зосимовой пустыни, считался преемником в деле старческого руководства преподобных Германа и Алексия Зосимовских. Перешел в Высоко-Петровский монастырь в 1923 году вместе с другими зосимовцами. В конце 1920-х годов жил на квартире у своего духовного сына знаменитого философа Алексея Лосева и здесь же был арестован в 1930 году. После недолгой ссылки вернулся в столицу и продолжал окормлять петровские общины. После разгрома обители в 1935 году был выслан в Каширу, где продолжал служить и принимать духовных чад. Арестован в начале Великой Отечественной войны, погиб в заключении.

Архимандрит Никита (Курочкин; 1889–1937). Родился в Звенигородском уезде Московской губернии. С 1911 по 1923 год — насельник Смоленской Зосимовой пустыни. В 1915–1917 годах служил в армии. В 1919 году пострижен в монашество, в 1920-м рукоположен во иеродиакона, в 1923-м — во иеромонаха. Первую административную ссылку отбывал в 1924–1926 годах. В 1927–1930 годах служил в храме Преподобного Сергия на Большой Дмитровке. В 1931–1933 годах отбывал ссылку в Северном крае. В 1933–1937 годах служил в селе Ивановском Волоколамского района. Скончался в Волоколамске.

Хранительницы предания

Схимонахиня Игнатия (Пузик; 1903–2004) — духовная дочь преподобномученика Игнатия (Лебедева), выдающийся отечественный исследователь проблем туберкулеза. Сохранила письма своего духовного наставника (в том числе около сотни из заключения), написала замечательные воспоминания о нем и его духовной семье.

Монахиня Анна (Васильева; 1910–2002) оставила описание духовного руководства архиепископа Варфоломея (Ремова) и преподобномученика Игнатия.

Сестры монахиня Евгения (ок. 1902 — ок. 1995) и Павла Васильевна Протопоповы (1912–1998) вместе с Любовью Александровной Воронец сохранили проповеди и письма своего духовного отца архиепископа Варфоломея (Ремова).

Монахиня Серафима (Кавелина; 1916–2006) сберегла наследие архимандритов Никиты (Курочкина), Зосимы (Нилова) и преподобномученика Феодора (Богоявленского).

Монахиня Гавриила (Чиркова; †1981) оставила уникальные воспоминания о последнем зосимовском старце архимандрите Исидоре (Скачкове).