РУКОВОДИТЕЛЬ КООРДИНАЦИОННОГО ЦЕНТРА ПО БОРЬБЕ С НАРКОМАНИЕЙ ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ "ЖУРНАЛА МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ"
Как ранее рассказал "Церковный Вестник", первые выпускники окончили программу амбулаторной реабилитации при московском храме Троицы в Кожевниках. Преосвященный Мефодий рассуждает о важности этого звена в общецерковной системе помощи наркозависимым и обрисовывает планы по ее дальнейшему развитию и совершенствованию.
Реабилитация на языке Православия
- Ваше Преосвященство, каковы дальнейшие шаги на пути полной реабилитации выпускников амбулаторной программы? Что им можно посоветовать в ближайшем будущем, от чего предостеречь?
- Есть две основные возможности. Первая – дальнейшая всесторонняя поддержка выпускника, постепенно возвращающегося к нормальной полноценной жизни, минуя все остальные реабилитационные этапы. Вторая – поочередное прохождение всех этапов реабилитации. В этом случае наш амбулаторный курс можно рассматривать как мотивационный и подготовительный. Ну и третий сценарий, негативный – со срывом и возможным (но не обязательным) возвращением беглеца к нам. Надо отметить: те, кто приходит на амбулаторные программы – далеко не самые проблемные пациенты. Они в состоянии себя контролировать, помнят, в какое время им нужно приходить к началу занятий. То есть это не тот растиражированный СМИ тип наркомана, вконец опустившегося и вызывающего лишь отвращение.
Как мы убеждаемся на практике, амбулаторная программа больше подходит для алко-, нежели для наркозависимых. Вообще алкоголику жить в каком-то смысле легче, чем наркоману – и порвать со своей пагубной зависимостью ему тоже проще. Алкоголик с юности в компании. Как он полагает, у него везде друзья, которые, как ему кажется, ни в беде, ни в радости не оставят. А такой настрой сам по себе немало значит и придает дополнительные силы для сохранения удовлетворительной социализации). Наркотики, в отличие от алкоголя, открыто не употребляют. Наркоман изначально таится. Он подобен подпольщику, заброшенному в глубокий тыл к «врагам», каковыми воспринимает всех окружающих, начиная с самых близких людей. Вынужденный в течение ряда лет находиться на «нелегальном положении», «шифроваться» в стремлении избежать «провала», он трагически деформирует свое мировосприятие. В течение трехмесячной амбулаторной программы поправить столь радикально измененную психику человека едва ли возможно.
- Документ «Об участии Русской Православной Церкви в реабилитации наркозависимых», принятый Священным Синодом 26 декабря 2012 года (см. журнал № 128), определяет наркоманию как хроническое, прогрессирующее, трудно поддающееся лечению заболевание. При этом документ констатирует, что употребление наркотика является грехом, направленным против собственной богозданной природы. Получается, греховная зависимость, выражающаяся в пристрастии к наркотикам, вызывает заболевание. В то же время работы некоторых современных отечественных психологов, восходящие к заложенным физиологом Иваном Павловым основам, оспариывают трактовку наркомании как заболевания, которое следует лечить медицинскими методами. По их мысли, речь следует вести о пагубном знании, которому человека злонамеренно научили. Но если чему-то плохому можно научить – значит, с тем же успехом его можно и отучить. На уровне понятийного аппарата это весьма близко к методикам, применяемым Церковью, вы не находите?
- Говоря чисто догматически, болен каждый из нас: никто стопроцентно здоровым не рождается! Все мы носим болезни и смерть в самих себе, абсолютно здорового человека на свете нет. Земная жизнь полна ограничений: отнюдь не все допустимо есть и пить, не все эксперименты можно ставить над собственным организмом. Да, употребляющий психоактивные вещества человек постепенно и необратимо ломает свой организм, становится инвалидом без возможности полного восстановления. В частности, он уже никогда не сможет контролировать свои злоупотребления. Поэтому по медицинской терминологии наркоманию можно считать неизлечимым заболеванием. С другой стороны, сумевший отказаться от употребления психоактивных веществ наркозависимый живет вполне полноценной жизнью и почти ничем не умален перед свободными от химической зависимости людьми. Единственное, он не может позволить себе табак, алкоголь и всякую «дурь». Согласитесь, невелика потеря! Можно без натяжек сказать, что он выздоровел, коль скоро находится в устойчивой ремиссии. И с наркоманами Церковь работает именно так, чтобы эта область их повреждения не стала вновь активной. Действительно, наркомана надо отучить от наркомании! Справедливость этого подхода все принимают. Вопрос – как именно отучать, какими методиками, и на чем эти методики базируются. И вот тут неплохо бы осознавать: психология (в отличие, скажем, от медицины) – не наука, а определенное понимание человека, его природы и высшей нервной деятельности, и некоторая базирующаяся на этом понимании практика решения проблем. Зачастую это понимание и эта практика (равно как и подходы к возникающим в жизни проблемам) серьезно расходятся с православной антропологией, основанной на божественном откровении. Собственно, и цели у религии и у большинства психологических школ разные. Лично мне такой синкретизм, когда под предлогом восполнения Православия его бездумно «обогащают» вырванными из области чуждого нам мировоззрения наработками, не импонирует. В том числе и потому, что мы, оказывая помощь зависимым, вполне убедились: Православия как мировоззрения и как практики вполне достаточно, чтобы побеждать наркоманию. Медицину же (которая, в отличие от психологии, как раз наука) оставим врачам, с которыми нам следует выстраивать системное взаимодействие ради всесторонней помощи зависимым.
- Вы часто говорите о так называемой внутрицерковной стигматизации работы с наркозависимыми. В чем она заключается? Каковы объективные препятствия для дальнейшего развития этой деятельности?
- Наркозависимые — люди отверженные. Служители Церкви в значительной мере разделяют это общественное настроение и насколько возможно уклоняются от работы с ними. Это и есть стигматизация. Массовая наркомания пришла в Россию как раз в то время, когда Церковь обрела свободу действовать за пределами собственной ограды. И выяснилось, что навыков эффективной работы с нецерковной молодежью у пастырей нет. Церковь открывала приходы и монастыри, восстанавливала храмы и совершала множество иных благословенных дел. Но от работы с наиболее проблемными жителями – наркоманами — пастыри устранялись. Отчасти — из чувства самосохранения, не желая дополнительных скорбей ни себе, ни приходу. По-человечески такое желание понятно – но не скажу, что простительно.
На зов наркозависимых о помощи отозвались некоторые немногочисленные церковные общины. С Божией помощью они выработали в рамках своей традиции методики успешной помощи зависимым. В совокупности эта деятельность, подобно светской работе с зависимыми, была названа ими социальной реабилитацией. В каком-то смысле они стремились таким образом стать своими среди чужих, но стали чужими среди своих. Ведь термин «реабилитация» в лоне православной традиции клирикам и пастве не вполне ясен. Они не понимают, о чем идет речь! Если сказать, что мы зависимых перевоспитываем, возникает ассоциация со светской школой, с педагогикой и дидактикой. Если говорим о покаянии, то люди (и не только внешние по отношению к Церкви) будут думать, что мы ставим наркоманов на колени и заставляем их плакать о грехах. На самом же деле, говоря о реабилитации как о перевоспитании, мы ни в коем случае не имеем в виду просвещение и вообще педагогику – но перевоспитание в апостольском смысле, в восприятии нового образа жизни, подобно как ученики Господа в совместной с Ним жизни переосмысляли и перестраивали свое бытие. Говоря о реабилитации в значении «покаяния» – рассуждаем о различных аскетических деланиях, позволяющих достичь «перемены ума», поменять ценности и ориентиры в жизни, уклониться от зла и начать творить благо. А слово «аскетика» несколько пугает даже церковную паству: аскетика ныне не в моде! Но чтобы преодолеть зависимость, надо серьезно поработать над собой. И да, в какой-то начальной мере стать аскетом. Таким образом, реабилитация для нас — аскетическое перевоспитание, главным двигателем которого выступает благодать Божия и которое реализуется в церковной общине (на приходе или в монастыре). Это и есть наша приоритетная методика, от начала и до конца всецело верная православной традиции. Многие приходы могли бы успешно заниматься этой деятельностью, и слово «реабилитация» не должно вводить их в заблуждение. Кто сможет? Тот, кто захочет.
Зачем монастырям консультационные пункты
- Каким из приходских организаций вы рекомендовали бы сегодня подключиться к реабилитационной деятельности?
- Думаю, назначать «сверху» священника на такое послушание не следует. Слишком высок риск взаимного разочарования, отторжения и, как следствие, повышается вероятность чрезвычайных, болезненных для прихода ситуаций. Важно наличие внутреннего согласия у пастыря. Едва ли эта деятельность будет востребована и приживется на «благополучных» приходах с многочисленной паствой и с широким спектром деятельности. Во-первых, приходу это незачем, во-вторых – сами наркозависимые со своей приобретенной ущербностью могут почувствовать себя лишними на этом празднике духовной жизни.
Если же паства немногочисленная (не по вине настоятеля — например, храм стоит в небольшом селе, в удаленном от цивилизации месте), есть смысл подумать о работе с зависимыми. Конечно, сам священник при этом должен обладать потенциалом духовника и временем для работы с попавшими в беду людьми. Работа с зависимыми, что немаловажно, выступает прекрасной школой духовничества. И тому есть замечательные примеры. Протоиерею Сергию Белькову, ныне заведующему отделом по противодействию наркомании и алкоголизму Выборгской епархии, чей храм стоит на трассе от Санкт-Петербурга по пути на Ладогу, в работе с наркозависимыми удалось обустроить сначала один приход, а потом еще два, на каждом из которых ныне идет реабилитация. Благодаря работе с зависимыми игумену Серафиму (Копнину), настоятелю Троицкого храма Иваново-Вознесенской епархии, расположенного в давно обезлюдевшем селе Петровское, удается поддерживать жизнь на труднодоступном приходе. Упомяну и об одном из лучших центров помощи наркозависимым при селе Сологубовка (Тихвинская епархия). Благодаря помощи меценатов практически у болота поставили большой деревянный храм, а рядом параллельно возводили жилой корпус. Началась системная работа со страждущими, заработал учебно-методический центр. Приход благоденствует! То есть при правильной постановке работы с зависимыми они из доставляющего скорби «балласта» становятся на приходе соработниками.
- Не назрело ли, на ваш взгляд, преобразование вашего координационного центра в полноценное синодальное учреждение – допустим, в ранге комитета, помогающего алко- и наркозависимым?
- Не мне решать этот вопрос, но, по-моему, на синодальном уровне в этом необходимости нет. В структуре Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению направления по противодействию наркомании и алкоголизму вполне успешно решают поставленные перед ними задачи. Объединение их в одном комитете едва ли целесообразно. Как я уже говорил, у наркоманов и алкоголиков различные «кодексы чести»! Это понимают не только профессионалы, но и сами зависимые: они четко разделили свои группы самопомощи на Анонимных алкоголиков и Анонимных наркоманов. Есть также определенная разница в профилактике и в социальной реабилитации алко- и наркозависимых. Так что дело отнюдь не только в вопросе дополнительного финансирования, которое потребуется и которое также нельзя не учитывать: в настоящее время направление противодействия наркомании пользуется информационными, юридическими, хозяйственными и другими службами Синодального отдела по благотворительности.
Но в епархиях представляется целесообразным выделение направлений по противодействию наркомании и алкоголизму на самостоятельный уровень с выведением их из структуры отделов по благотворительности. Сейчас структура епархиальных отделов за редкими исключениями копирует общецерковную: в стандартном социальном отделе работает специалист по наркозависимости (причем, как правило, это далеко не единственное его послушание). При таком подходе это звено действует неудовлетворительно. Ведь основная помощь наркозависимым заключается в их перевоспитании – в отличие от других категорий ищущих церковной поддержки граждан (престарелых, инвалидов, малоимущих и попавших в трудную жизненную ситуацию людей), которые ищут прежде всего материального и морального содействия. Поэтому создание епархиальных отделов по борьбе с наркоманией и алкоголизмом принесло бы ощутимую пользу. Такие отделы не будут прозябать без работы: ни в России, ни в сопредельных государствах нет ни одного региона, где бы не была актуальна проблема химических зависимостей! Отделу по работе с зависимыми при этом важно тесно взаимодействовать с молодёжным и миссионерским епархиальными отделами. В антинаркотической деятельности неотъемлемо присутствует миссионерский компонент: и зависимый, и множество близких ему людей не забудут дорогу в Церковь, если та окажет всем им реальную, действенную помощь в решении проблемы.
- Документ, о котором мы сегодня уже вспоминали, предусматривает шесть главных периодов церковной реабилитации: первичный контакт, мотивационный период, основной период, ресоциализацию, поддержку (сопровождение) и работу с родственниками. На каждом из них в той или иной форме задействованы церковные учреждения, работающие с зависимыми или с созависимыми «на земле». В одинаковой ли степени в настоящий момент развиты эти инструменты помощи в российских регионах?
- Вспомним, как заполнялась периодическая система химических элементов. Дмитрий Менделеев понял принцип ее построения, но поначалу в ней существовали пустые клетки, а потом постепенно они заполнялись. Так и в церковной системе помощи наркозависимым, когда стало понятным, какой она должна быть, существовали «пустые клетки». Наиболее представленным, «заполненным», оказался основной период реабилитации, то есть принятие зависимых и тщательная работа с ними на приходе или в монастыре. Так, к примеру, начиналась работа с зависимыми на удаленном от цивилизации Георгиевском приходе, который я в свое время возглавлял. Еще несколько приходов тогда занимались аналогичной работой. Постепенно мы пришли к пониманию, какие периоды должны предварять основной, а какие следовать за ним. Зависимых ведь еще надо как-то пригласить, установив с ними рабочий контакт, мотивировать их на дальнейшие труды, оказать содействие в прохождении «детокса». А после реабилитации — помочь вернуться в социум и устоять в трезвости, поскольку возвращающемуся в город выпускнику центра надо снять жилье, найти работу, обрести новых друзей и духовного наставника, восстановить отношения с родителями. И все это, заметим, сразу! Так что необходимо было создавать центры ресоциализации, «дома на полпути». Наконец, когда все устроится, потребуется участливое сопровождение по жизни. Церковь в широком смысле и является выстроенной системой сопровождения людей по жизни вплоть до Царствия Небесного. Не следует также выпускать из внимания работу с близкими людьми, поскольку наркомания практически всегда – недуг семейный. Так мы и продвигаемся от основного этапа к «краям», постепенно прорабатывая все остальные периоды.
- Они развиты в более-менее равной степени или каким-то из них вам в первую очередь хотелось бы придать дополнительный импульс?
- Нетрудно понять: самое простое – открыть консультационный кабинет. И это первоочередная задача. С этим согласен и Святейший Патриарх Кирилл, который указал архипастырям на необходимость организовывать в епархиях консультационные пункты для зависимых (кабинеты первичного приема). Согласно его рекомендации, кабинеты должны открыться во всех областных и краевых центрах и крупных городах.
— Это удалось сделать?
- Пока еще не вполне. В погоне за количеством нельзя упускать заботу о качестве. Практический опыт выявил, что заметная часть открываемых консультационных кабинетов оказалась либо не вполне православной, либо их сотрудники – недостаточно компетентными. Сейчас планируем перевести эту работу на другие рельсы. Оказалось, что в первую очередь необходимо открыть консультационные пункты в крупных и известных монастырях. Как правило, ищущие церковной помощи наркозависимые, как и их родители, первым делом отправляются в монастырь, ищут помощи у монахов. Понятно, что в обители наркозависимые – не самые желанные гости, но сразу указывать им на дверь неправильно. Надо провести консультацию и направить их в один из церковных центров помощи. Подготовку консультантов в обителях из числа насельников мы готовы взять на себя. Открыть консультационный пункт, повторюсь, легко – гораздо важнее сделать его действенным звеном общецерковной системы помощи.
Как распознать лже-православные центры
- Мониторинг общецерковной системы наркозависимым в соответствии с упомянутым синодальным документом – одна из функций вашего координационного центра. Какова картина сейчас, что называется, «в разрезе»? Что вызывает наибольшее беспокойство?
- На начало 2020 года в реестре Координационного центра числится 60 консультационных пунктов, 5 подготовительно-мотивационных центров, 10 амбулаторных программ, 64 центра помощи основного периода реабилитации, 17 центров ресоциализации, 67 групп поддержки зависимых и созависимых. Хотел бы обратить внимание на важную терминологическую перемену. Мы не сможем целиком отказаться от термина «реабилитация», под которой понимаем в рамках нашей методики, как я уже говорил, преимущественно аскетическое перевоспитание. Но мы ушли от термина «реабилитационный центр», поскольку нет такого юридического понятия. Юридически наши центры оформляются как благотворительные фонды или НКО. У нас по большей части это работающие с наркозависимыми приходы и монастыри. Так что мы говорим о церковных центрах помощи, проводящих основной этап «реабилитации». Это поможет нам сохранить свою самобытность и верность традиции, если Церкви начнут навязывать чуждые ее миссии методики и цели работы с зависимыми. Ведь конечная цель Церкви — приготовление людей к вечной жизни, что в равной степени справедливо и для попавшего в наркотический плен человека. Для него преодоление зависимости — необходимый первый шаг на пути спасения.
- Ваш центр планирует проводит на территории России собственную внутрицерковную сертификацию центров помощи. Она, видимо, существенным образом обновит данные по православному статусу организаций?
- Первоначально в список реабилитационных центров Церкви вошли все, считавшиеся таковыми в различных епархиях — как собственно церковные организации (приходы и монастыри), так и организованные православными мирянами независимые НКО. Особых требований к включению их в реестр до нынешнего момента не было. Сейчас мы подходим к этому с большим вниманием, не торопимся включать в реестр центры, вызывающие те или иные сомнения. Более того, по разным причинам (надеемся, только до времени), мы уже вывели из реестра не один десяток центров. Требования и к качеству, и к соответствию реабилитации православной традиции возросли. Кроме того, председатель Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению утвердил критерии, которым должны соответствовать наши центры помощи. Уже в текущем году мы приступим к сертификации наших центров — первоначально на добровольной основе. Получить сертификацию выгодно самим центрам: это некоторый знак качества. Кроме того, региональные и муниципальные власти принимают во внимание мнение Церкви при выделении субсидий НКО, оказывающим социальные услуги. Со своей стороны, мы также будем рекомендовать проходить зависимым реабилитацию именно в этих дополнительно проверенных центрах.
- Но разве наличие либо отсутствие духовника – штатного священнослужителя Русской Православной Церкви, на Ваш взгляд, нельзя рассматривать как основной критерий православности антинаркотического центра?
- Это необходимое, но далеко не достаточное условие. Когда священник посещает центр с душеспасительными беседами, проводит катехизацию воспитанников, нельзя это не приветствовать (равно как и когда он посещает больницу, войсковую часть, тюрьму). Но по одному этому факту никто не называет больницу, войсковую часть или тюрьму православными, даже если там есть храм! У нас нет православных тюрем, но есть тюремные священники. Нет православных войсковых частей, но есть армейские капелланы. Нет православных больниц (за исключением Центральной клинической больницы свт. Алексия), но есть больничные священники и молельные комнаты во множестве клиник. При этом в России функционируют десятки православных центров помощи зависимым. Информация о тех из них, которые могут быть рекомендованы Синодальным отделом по благотворительности, опубликована на веб-сайте protivnarko.ru. Проводящие основной этап реабилитации православные центры помощи должны быть либо каноническими подразделениями Церкви (приходами, монастырями), либо учрежденными православными людьми НКО. При этом сам реабилитационный процесс в НКО находится под контролем Церкви, не противоречит церковному преданию. Есть у Церкви также требования и к качеству работы с воспитанниками. Так что наша ближайшая цель — не нарастить число центров, а повысить качество работы с зависимыми.
- Тогда каким образом, на ваш взгляд, оптимально размежеваться с центрами-самозванцами, которые называют себя православными, но на самом деле таковыми не являются? Насколько вообще актуальна опасность со стороны организаций, мимикрирующих под церковные реабилитационные центры?
- На наркозависимых можно наживаться дважды: в период наркотизации и во время реабилитации. Причем если первый «бизнес» под жестким уголовным запретом, то второй одобряется социумом и поддерживается государством. На желающих выкарабкаться из наркотического рабства зарабатывают не только многократно завышающие плату за свои услуги коммерческие центры, но также мошенники, секты, откровенный криминал. Как привлечь в сомнительный центр пациентов? Надо вызвать к нему доверие. Социологические исследования показывают высокий уровень доверия граждан к Православной Церкви. Этим пользуются недобросовестные центры. Туда приглашают священника. Он проводит цикл бесед (или всего одну беседу), с ним фотографируются, фото размещают на сайте, в соцсетях, на листовках и проспектах. На реальную деятельность центра и серьезное влияние на реабилитационный процесс этот спектакль не влияет!
Епархиям надо быть внимательнее и не позволять себя так грубо использовать. Православный центр — это организация, где реабилитационный процесс как минимум контролируется Церковью. Из Москвы, из Синодального отдела, нелегко понять, где взаимодействие искреннее, а где налицо попытка воспользоваться репутацией Церкви, прикрыть ею свои неблаговидные дела. Так что размежевание с сомнительными организациями в этой сфере в первую очередь — зона ответственности епархий, их социальных отделов. Если этого не делать, по недосмотру церковнослужителей мошенники будут обманывать и обирать людей, что в итоге нанесет удар по репутации Церкви.
- Не означает ли это, что Координационный центр по противодействию наркомании Синодального отдела по благотворительности устраняется от деятельности по размежеванию с сомнительными антинаркотическими организациями?
- Конечно, нет. Иногда мы напрямую предупреждаем епархии, что в отношении такой-то организации надо демонстрировать осмотрительность. Но при этом мы не навязываем свое мнение. Например, недавно мы сделали рассылку по «Центру здоровой молодежи» (ЦЗМ). Эта организация в свое время выросла из украинской секты «Царство Бога», но затем объявила о разрыве с последней. Позднее из ЦЗМ, в свою очередь, выделилось православное крыло — фонд «Во имя Архангела Гавриила». Когда у нас появилась информация, позволяющая предполагать, что не только внутреннее родство, но и прямые связи ЦЗМ с «Царством Бога» не разорваны, мы рекомендовали епархиям отказаться от взаимодействия с этим фондом, не благословлять духовенству посещать его центры. При этом, мы, конечно, не запрещаем проходящим там реабилитацию гражданам посещать православные приходы и монастыри на общих основаниях. Позднее мы отдельно сообщили правящим архиереям епархий, на территории которых расположены центры фонда «Во имя Архангела Гавриила», что им следует для себя решить, в какой степени с ними взаимодействовать. Мы с себя ответственности не снимаем, но на месте виднее, кто есть кто.
- Насколько широко православные центры пользуются пришедшими с Запада наработками для занятий в группах – к примеру, теми же «12 шагами»?
- Эта программа – достаточно успешная методика работы с зависимыми, в том числе с наркоманами. Она родилась в протестантской среде и несет на себе неустранимый отпечаток протестантской религиозности. Программа «12 шагов» наиболее распространена в Америке, где она и появилась на свет. В Европе ее засилья не наблюдается, здесь применяются иные, не менее эффективные методики. В настоящее время и в Православной Церкви имеются методические наработки, уже доказавшие свою эффективность и выросшие в полноте на почве православного Предания. Этим методикам и надлежит стать приоритетными в системе церковной помощи зависимым. Добиваться этого мы будем не запретами тех или иных методик, а на основе здоровой конкуренции с ними.
- Обычно всех волнует вопрос о показателях эффективности работы антинаркотических центров. Экспертная оценка этого параметра – одна из задач Синодального отдела, в структуре которого создан ваш центр...
- У НКО нет сколь-нибудь безупречной и вызывающей доверие системы контроля трезвости выпускников. Более того, нет ее и у государства, где возможны приписки в зависимости от конкретной заинтересованности контролирующего органа. Не прекращаются споры по поводу системы учета наркологических больных. В целом эпидемия наркомании — это айсберг, лишь малая доля которого видна и отчасти контролируется (как, в том числе, и трезвость прошедших реабилитацию лиц). В области социальной реабилитации нет стандартизации! Честно ли сравнивать результаты ремиссии выпускников низко- и высокопороговых центров? Организаций, проводящих двухгодичную реабилитацию и двухнедельную? Надо ли при этом (и каким образом) оценивать качество ремиссии выпускников?
По первому образованию я физик. Когда проводится эксперимент, в науке описывают экспериментальную установку, подробную методику измерений, полученный результат и погрешность. Центры же просто называют некоторую цифру выхода в ремиссию – хотите верьте, хотите нет. Если разбираться подробно, станет понятно, что по сути цифры взяты с потолка. Если же к получению результата отнеслись ответственно, то все равно это мало что меняет: сравнивать можно только цифры, полученные по единой методике. Что сегодня для нас звучить убедительно? Когда на встречу выпускников православного центра собираются десятки, а то и сотни выпускников, вернувшихся к полноценной жизни в обществе, имеющих работу и создавших семью. Это вдохновляет! У нас множество параметров, по которым можно оценивать деятельность центров. Но среди них нет цифры выхода в ремиссию выпускников — хотя по факту соответствующая доля уже превышает половину.
ВНИМАНИЕ! Телефон Координационного центра по противодействию наркомании при Синодальном отделе по церковной благотворительности и социальному служению: +7(499) 704-61-69. Эл. почта ccfoda@mail.ru. Телефон «горячей линии» помощи наркозависимым: +7(968) 712-30-30. Веб-сайт Благотворительного фонда св. прав. Иоанна Кронштадтского: ioannfond.ru
СПРАВКА ОБ АВТОРЕ. Епископ Каменский и Камышловский Мефодий (Михаил Александрович Кондратьев) родился в 1957 г. в Уфе. В 1975-1982 гг. обучался в Московском физико-техническом институте на факультете молекулярной и химической физики. Преподавал физику в Башкирском государственном медицинском институте. В 1984 г. пострижен в мантию, в 1985 г. рукоположен в сан иеродиакона и иеромонаха и назначен настоятелем Никольской церкви с. Григорьево Тейковского р-на (Ивановская обл.), затем настоятелем Георгиевского храма с. Георгиевское Кинешемского р-на (Ивановская обл.). В 1992 г. возведен в сан игумена. С 2010 г. — руководитель Координационного центра по противодействию наркомании. С 2011 г. — председатель правления Благотворительного фонда св. прав. Иоанна Кронштадтского, учрежденного Синодальным отделом по церковной благотворительности и социальному служению.
В 2013 г. избран епископом Каменским и Алапаевским. В 2014 г. возведен в сан архимандрита. В 2016 г. утвержден в должности священноархимандрита Преображенского мужского монастыря г. Каменска-Уральского Свердловской обл. В 2018 г. в связи с образованием Алапаевской епархии присвоен титул «Каменский и Камышловский».
