Народный артист России Владимир Маторин — обладатель уникального голоса и яркого актерского дарования. В Большом театре он исполняет ведущий басовый репертуар. Значительное место в его творчестве занимает исполнение православной духовной музыки. Артист много делает для поддержки Церкви и пропаганды русской православной культуры, дает благотворительные концерты в пользу музеев, церквей, воскресных школ, больниц, детских домов. В мае Владимир Маторин отметил свое 60-летие. Поздравляя его с юбилеем, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий сказал: "Через свое творчество вы возвещаете людям христианские идеалы и ценности, преодолевая без малого вековой разрыв между верой и искусством".
— Владимир Анатольевич, ваш юбилейный концерт с блеском прошел в Большом зале Консерватории. В первом отделении вы исполняли духовную музыку. Почему вы включили в программу в этот день православные песнопения?
— Православная музыка — основа нашей музыкальной культуры. Она так же важна, как слово, как молитва. Я очень люблю эту музыку. В ней заключено все, что меня интересует — глубокое содержание, молитва, красивая мелодика и, наверное, какие-то корневые основы русского духа, выраженные в гармониях. Чем больше поешь молитвы, тем больше радости.
Большую часть своей жизни я зарабатываю на жизнь пением в опере. Но с тех пор, как в 1988 году — в год тысячелетия крещения Руси — появилась возможность исполнять в концертах православную музыку, я этим увлекся. По благословению Святейшего Патриарха Алексия записал пластинку с духовной музыкой.
После оперного спектакля не спишь ночь, маешься до восхода солнца, потому что герои умирают, сходят с ума, убивают. Утром встаешь разбитый. А после исполнения православных молитв легко засыпаешь, а просыпаешься здоровым и свежим. Удивительно: отдаешь, и одновременно получаешь больше.
Но здесь есть сложности. То, что я пою с эстрады — не храмовое пение, а клирики полагают, что молитвы петь надо в храме. А многие в нашей наполовину атеистической стране, наоборот, думают, что мои выступления — это «идеологическая борьба» православия. Музыка красивая, но церковно-славянский язык им непонятен...
Есть и мои внутренние трудности. Я человек стеснительный, хоть этого по мне и не видно. Молитва — все-таки интимный процесс, а на концерте приходится стоять не спиной к публике, как священник, а лицом. Это, конечно, отвлекает. Поэтому на некоторых выступлениях я ставлю канон, зажигаю свечку и делаю вид, что читаю, как это в церкви происходит, хотя знаю все на память.
— Как давно произошла ваша встреча с православием?
— При Советской власти я был пионером, комсомольцем, членом партии. А потом, в 42 года, покрестился. Мне сейчас 60 — значит, 18 лет назад. И то, о чем я мечтал — попасть в Большой театр — вдруг сразу свершилось. Мечтал записать пластинку с православными песнопениями — благословил Святейший, и нашелся спонсор...
К крещению я долго подступал, в храм меня тянуло, но я ходил туда как в исторический музей — посмотреть, как идет служба, как машут кадилом, как крестятся. Подглядеть что-то для театра. Семья моих родителей была наполовину коммунистическая, наполовину православная. Такое было время. Мой отец был военным, церквей рядом не было... Я думал, что меня ждет военная стезя. А потом женился — моя жена очень верующая. У нее отец был коммунистическим работником, ветераном партии, Царствие ему небесное, а мама была очень верующей. Они были очень деликатными людьми, никакого навязывания. Мама болела — один священник пришел, другой, третий...
— Была ли у вас встреча с кем-то из священников или мирян, которая произвела на вас глубокое духовное впечатление?
— Как-то на одном приеме ко мне подошел молодой парень, сказал, что он священник Александр из Екатеринбурга, мастер спорта, делает православный спортивный комплекс. Он попросил меня дать концерт, чтобы собрать деньги на строительство. Через несколько месяцев я к нему приехал. Это была сказка. Спортивный центр строится в виде замкнутого каре, в двух- или трехэтажных корпусах будут и тиры, и спортивные залы, и актовый зал, и епархиальное управление. Получив благословение владыки Валентина на строительство центра, священник пошел к городским властям. Ему ответили: «Денег тебе не дадим, а вот землю на окраине города — пожалуйста, бери». Другой человек сказал: «Денег не дам, бери два экскаватора и копай хоть до центра бесплатно». Потом провели какие-то благотворительные акции, и нашелся человек, который сказал: «Денег не дам, но дам плиты под фундамент» (а одна плита стоила 1750 рублей). После моего концерта один богатей сказал: «Денег не дам, но зато вставлю окна». А там по 50 окон, два этажа, и внутри, и снаружи. Сейчас уже готов макет, и народ откликнулся, собирает деньги.
Этот отец Александр отвез меня за 60 км от Екатеринбурга в Саракташ. Там живет священник Николай (ему 43 или 44 года), который за 10 лет, что он служит, усыновил 59 детей. Он сделал центр наподобие лавры: восстановил храм (он еще не действующий, верх не доделан), обнес «лавру» каменной стеной, там у них интернат для стариков, детский санаторий — как гостиница международного класса, и дети — от 3 лет до самых взрослых. Отец Николай взял меня на службу, дети великолепно поют.
— А вы с ними пели?
— Нет, не пел. Я однажды только пел в храме, когда Святейший меня благословил, и о. Матфей меня позвал в Елоховский собор. Оперные артисты вечером, во время службы, почти всегда заняты... Когда я у них раз или два спел, люди сказали: «Слышно, что поет, а что именно — непонятно». Такая у них в Елоховском соборе акустика, что только с амвона и с клироса все понятно, а сверху не разобрать, кто и что поет, идет как бы гул. Поэтому настоящего удовольствия я не получил.
Я каждое лето много езжу по Руси, в каждом храме пою то, что знаю, без хора. Я это люблю делать. Прихожу в храм: «Можно, я спою пару молитв?» — «Можно». Во Владимир приехали — собор закрыт. Стучимся. Открывают девчонки: «Мы убираемся к вечерней службе». — «А можно, я приложусь к мощам?» — «Можно». Приложился, говорю: «А можно мне попробовать молитвы спеть голосом?» — «Ой, не знаем». Я начал петь в намоленных стенах собора 1175 года, и так дал, что у самого мороз по коже от удовольствия. А это не всегда так бывает.
Был 10 лет назад в Шуйском монастыре, а у них надвратная церковь ремонтировалась, и, чтобы не топить, при трапезной служили в помещении метра два-три высотой. Зная, что я приеду, туда притащили фортепиано. Потом присылают через пару месяцев фотографии: были побеленные стены, а после концерта на них проступили лики. «Вот, — говорят, — чудо. После твоего пения все братья говорят: смотрите, как будто отмыли стены, как будто они были запылены, и потом проступили фрески»…
Или ездил я в Вологду. И я испытал настоящее счастье, что мне удалось посетить Ферапонтов монастырь. Вот так каждое лето езжу. У меня есть любимые места — Кострома, Кинешма, Иваново, Шуя, Владимир, Суздаль... У меня там много друзей. Останавливаюсь, грехи замаливаю.
— Владеете ли вы архидиаконским искусством?
— К сожалению, нет. Но меня Святейший звал. Он мне как-то после концерта сказал: «У нас после Розова архидиакона хорошего не было». Смотрит на меня и улыбается. А кругом директора, мои начальники... Пришел домой, говорю: «Матушка, вот так и так, вроде, меня намеком зовут». Она говорит: «Ну, пойди, посоветуйся». Я к одному человеку пошел, ко второму. И они мне сказали, что Господь меня так ведет, что я свое дело хорошо делаю и всегда желанный гость в соборах и храмах. Но хорошие дела не обязательно только так делать... Когда мне было 50 лет, я был на богослужении Святейшего Патриарха Алексия в Кремле. Архиепископ Арсений мне сказал: «Что, сам пришел проситься?» Я ответил: «Еще рано» (смеется).
— Расскажите о «Фонде возрождения культуры и традиций малых городов России», председателем которого вы являетесь. Как он был создан?
— Была мысль: «сеять разумное, доброе, вечное». Собралась группа единомышленников. В Кинешме мы собирали деньги на школу продленного дня, которой руководит священник — детей кормят обедом, они ходят молиться. На оплату за одного ребенка нужно было всего по 150 рублей в месяц, то есть это было практически бесплатно. Но вот, эта школа закрывалась. Я сказал: «Продавайте билеты, все деньги за концерт пойдут на школу». И необходимые деньги мы собрали.
Еще был такой случай. Во Владимире есть благотворительный фонд православных бизнесменов. Нужно было отремонтировать храм, где прежде покоились мощи св. Александра Невского, а потом их перенесли в Александро-Невскую лавру. На ремонт храма нужно было сто тысяч долларов. Мы кликнули клич, собрался полный зал народа, и все деньги тут же собрали. Сейчас храм ремонтируется, наверное, уже и закончили... Были и другие такие концерты. Мы отдаем на благотворительные нужды все средства, кроме тех, которые идут на оплату сопровождающего хора.
Мы обращаемся к руководителям городов: что вам нужно? Проводили осенью фестиваль «Жемчужина России». Открыли его в Москве, потом он переместился в Суздаль. В прошлые годы это были Черноголовка, Зарайск, Александров... Один раз покажемся где-то — и нас зовут туда во второй раз. Два года подряд финальные концерты у нас проходят в Кремле. Мы проводим их в сопровождении Президентского оркестра.
Все свободное время, которое у меня есть, я разъезжаю. Не столько чтобы пропагандировать себя и зарабатывать, сколько чтобы приобщать людей к культуре. В некоторых городах говорили: «Ты ничего не соберешь. Людям нечего есть, они только огородами живут». Тогда те, кто побогаче, придумали: купили билеты по 50 долларов и десять рядов раздали бесплатно людям. Все по-честному.
— Расскажите о ваших ближайших планах.
— Сейчас я уезжаю в Италию. Три недели репетиций, две недели будем играть во Флоренции спектакль «Леди Макбет Мценского уезда».
В Риме построили крестильный храм, хотят освятить его ко дню св. Екатерины, 17 декабря. Не знаю, позовут или нет, я там в попечительском совете, спел два концерта для работников, сотрудников посольства и благотворителей, свою лепту внес... Храм поставили на территории посольства, прямо напротив Ватикана. В чем сложность строительства в Риме — это столица, документы должны подписать президент, Папа Римский, мэр города и губернатор провинции Лацио. Если через три года не успеешь здание поставить, то лицензия заканчивается. Создатели храма успели проскочить, год собирали документы. И еще что придумали: по правилам нельзя, чтобы высшая точка здания была выше собора св. Петра. И делают так, что колокольня ниже, а крест получится выше. Не знаю, как они это сделают, но пока здание поставили, сейчас его мрамором облицовывают.
У нас в этом храме была встреча с итальянцами, и за 20 минут до начала погас свет — какая-то авария на подстанции. А оказывается, в храме есть своя дизельная электростанция, как на подводной лодке, и через несколько минут свет пустили... Была такая радость петь в недостроенном храме: православные молитвы — и в Риме!
После гастролей в Италии у нас отпуск — я обязательно поеду в Суздаль, Иваново, Кострому, Шую. На неделю съезжу в Тверь, у меня там родители.
Я думаю, что в сентябре-октябре мы обязательно прокатимся по Золотому Кольцу, заедем и в Ярославскую область. Если финансовый план сложится правильно, то со мной поедет оркестр и хороший хор. Мы неделю будем выступать в Суздале и оттуда будем выезжать в другие города — Переславль-Залесский, Ярославль... Позвал меня настоятель храма в Шуе, 10 августа будет крестный ход с Шуйско-Смоленской иконой Богоматери. Я два года подряд там выступал. Один раз после крестного хода в Шуе все, у кого были силы, зашли в городской Дом культуры, и я спел концерт. Миряне-богомольцы, священники и монахи и молились и просто слушали. Такого успеха не было давно.
