По статистике судебного департамента Верховного суда РФ, за первое полугодие 2005 года в суды поступило на рассмотрение 56223 дела с участием несовершеннолетних (за аналогичный период 2004 года — 52660 дел). Прирост по сравнению с прошлым годом составил 6,8%. Дела с участием несовершеннолетних составляют 9,9% от общего числа дел. К лишению свободы за первое полугодие 2005 года было приговорено 12417 несовершеннолетних, осуждены условно — 27869.
Между тем единой государственной программы социальной работы с несовершеннолетними правонарушителями не существует. Армия условно осужденных подростков, практически обреченных на криминальное будущее, мало кого интересует.
Однако в Санкт-Петербурге на протяжении уже почти пяти лет действует уникальный Центр социальной адаптации во имя святителя Василия Великого, который специализируется на работе с подростками, получившими срок условно. Он был организован силами прихожан храма св. Анастасии Узорешительницы. Воспитанники Центра — несовершеннолетние преступники, которые либо находятся под следствием, либо получили условный срок. В первом случае характеристика из Центра служит им на суде смягчающим обстоятельством. Программа реабилитации рассчитана на 14 недель. Подростки проходят ее группами в среднем по шесть человек. На каждого ребенка приходится как минимум один сотрудник — такое соотношение необходимо для создания семейной атмосферы. Живя в Центре, дети устраиваются на учебу в реабилитационное подразделение школы №633, которое создано сестричеством преподобномученицы Елизаветы специально для того, чтобы трудные подростки могли получить среднее образование.
Юлиана Никитина, директор Центра социальной адаптации во имя святителя Василия Великого:
Мы хотим переломить отношение к методам работы с трудными детьми
— Как возникла идея создать такой центр?
— Когда все начиналось в 2001 году, у нас не было никакой концепции. Было только желание помочь ребятам, которые освобождаются из Колпинской колонии для несовершеннолетних преступников. В Колпинской колонии был храм св. Иоанна Воина. Наш настоятель протоиерей Александр был настоятелем и этого храма. Группа волонтеров ездила с ним в Колпинскую колонию с 1996 года. У многих ребят, которые приходили в храм Иоанна Воина, возникали большие проблемы перед освобождением: им некуда было пойти, у них не было никаких надежд на будущее, никаких зацепок в «нормальной» жизни. Тогда у батюшки возникла идея приобрести помещение и сделать некий стационар, где дети могли бы получить помощь. Чтобы, выйдя из тюрьмы, мальчик мог в течение одного-двух месяцев прийти в себя, оформить документы и посмотреть, есть ли возможность отправиться домой и либо учиться, либо работать. Серьезной программы социального сопровождения тогда не было, был только порыв.
— С чем связано перепрофилирование Центра на работу с условно осужденными?
— Когда мы уже наладили серьезную работу и привлекли специалистов — психологов, социальных педагогов, воспитателей, выяснилось, что ГУИН — организация достаточно жесткая и договариваться с ними трудно. Они не могли нам гарантировать точное время освобождения этих детей. Более того, срок освобождения мог варьироваться от полугода и больше. И получалось: есть помещение и специалисты, но нет работы, потому что нет детей, невозможно сформировать группы. Взять других
детей мы не можем, потому что договорились с теми, и они знают, что пойдут к нам. Тогда мы обратились к Николаю Кирилловичу Шилову, зная его активную деятельность в области ювенальной юстиции, чтобы он нам подсказал, как быть. Он предложил нам работать с условно осужденными, потому что эта группа наименее вовлечена во всевозможные государственные программы и среди условно осужденных подростков очень высок уровень рецидива. Мы начали тогда менять направление работы и подготовили программу, которая к концу 2003 года получила положительные отзывы на кафедре клинической психологии Педиатрической академии Санкт-Петербурга.
— В чем суть этой программы, ее цели, результаты?
— Во-первых, у нас есть жесткий реабилитационный курс, рассчитанный на 14 недель пребывания молодого человека в Центре. Цель — снизить уровень рецидивной преступности среди несовершеннолетних правонарушителей. За это время мы должны научить молодого человека навыкам самоконтроля и наблюдения за собой. Затем он должен определить свои цели, задачи и проблемы, выбрать учебное заведение или место для трудоустройства. Однако все это может быть оказаться невостребованным и ненужным, если не будет работы с ценностной системой ребенка. Любые технологии и механизмы нежизнеспособны, если не учитывают конкретного ребенка, его убеждений. Основываясь на этом, мы пытаемся создать такие условия для его развития, чтобы он начал самостоятельно формулировать и формировать свою ценностную систему.
— Почему вы берете так мало детей в одну группу? Ведь очевидно, что условно осужденных подростков, которым необходима реабилитация, гораздо больше.
— Когда мы создавали наш Центр, у нас были примеры подобных центров в Западной Европе. Там главный подход в работе с такими детьми — оказание адресной помощи. Если мы беремся за реабилитацию трудных детей, мы должны обеспечить им социальный контроль и создать развивающую среду. Это невозможно, если будет нарушено правило численного состава социальной группы: «7 ± 1». Если людей больше, начинается деление на группки, группа не будет единым целым. Конечно, даже в самом маленьком коллективе возникают лидеры, разные роли, но все-таки не происходит разъединения. Как только появляется большее количество членов группы, ощущение семьи сохранить уже невозможно, и контроль также ослабевает. Мы хотим переломить отношение к методам работы с трудными детьми и в нашем городе, и в России вообще, потому что у нас привыкли к «социальным монстрам», рассчитанным на коллективы в 60 человек, 100 человек. Обычно у нас происходит так: выходит лектор, что-то им рассказывает, от чего они должны «вразумиться», галочка поставлена, но эффекта никакого.
— Как вам удается «прививать» своим воспитанникам православие?
— В работе с подростками, тем более «трудными», авторитарный подход невозможен. Действует только убеждение и личный пример. Поэтому не должно быть никакой «обязаловки» в посещении Церкви и в молитвах. Но ребята должны увидеть иной образ жизни, побыть рядом и понять, привлекательно ли это, какие эмоции при этом возникают. Духовную сферу у подростков нужно развивать деликатно и трепетно, соблюдая принцип «не навреди». У них есть опыт жизни на улице, они быстро ориентируются и понимают, чего от них хотят, они разбираются в людях, разбираются в ситуации, они умелые манипуляторы. И здесь очень важно не наседать на них и не ставить им условия, что вот, если вы будете ходить на службу, мы к вам еще лучше будем относиться или в кино сводим.
— Какие психологические проблемы вам удается решать?
— Самая большая проблема у этих ребят — заниженная самооценка. Они сами создают некую агрессивную среду, сознательно вызывают негативное отношение у окружающих, а потом этим бравируют. Задание, которое психолог дает на одном из первых индивидуальных занятий — «найди в себе что-то хорошее», — вводит их в ступор. Многие ребята, которые вышли от нас и вернулись в свою обычную жизнь, испытали сильнейший стресс. Однажды после выпускного вечера мы вернулись на работу, а они уже под дверью сидят. Спрашиваем, в чем дело? Отвечают: «Пришли на улицу, а там заняться нечем, все матерятся, глупости и гадости говорят, — мы раньше такими же были, а теперь нам хочется чего-то другого». И получилось, что мы заново взяли к себе всю компанию. Так что теперь отрабатываем режим «социальной гостиницы», хотя помещение у нас для этого не приспособлено. Но если делать все как надо, то реабилитационным курсом процесс социального сопровождения подростка не должен заканчиваться. Нужен как минимум полугодовой курс в режиме «социальной гостиницы», и только тогда можно будет говорить о серьезной долгосрочной работе. Потому что то, что мы делаем сейчас, как короткое одеяло: на нос натянул — ноги голые... У нас есть необходимый штат сотрудников, есть программы, но нет помещения.
— Многие уличные подростки страдают наркоманией, токсикоманией, алкоголизмом. Как вы решаете эти проблемы?
— Если выявляется сильная зависимость, то приходится направлять таких детей в профильный центр. Мы сотрудничаем с центром «Воскресение» в Александро-Невской лавре, которым руководит иеромонах Сергий (Беляков).
— По каким параметрам вы оцениваете эффективность своей работы?
— Во-первых, мы отслеживаем, посещает ли ребенок школу или трудоустроен ли он. Во-вторых, смотрим, насколько его модель поведения приобрела социально одобряемые формы. Если ребенок по-прежнему не может сформулировать, чего он хочет, если он возвращается к проведению досуга с алкоголем и наркотиками, значит, мы не смогли с ним справиться. Но самый объективный показатель — это уровень рецидива. За последние полтора года, не считая текущую группу, из 22 человек вновь совершили преступления четверо.
— Отслеживаете ли вы, как складывается судьба ваших выпускников в дальнейшем?
— Когда курс заканчивается, они уходят домой. Но все остаются в орбите Центра: ходят с нами в походы, приходят в гости, заходят в храм и участвуют в культурных программах. Те, кто в данный момент проходят курс, идти в музей или на концерт обязаны. Остальные — по желанию, но приглашаем мы всех. Кроме того, у нас есть очень яркий проект «Лесная тропа» — это школа выживания. Мы прожили две недели в лесу в Карелии, а потом побывали в Важеозерском монастыре. В этом проекте участвовали по желанию дети из разных групп, прошедшие курс реабилитации. Кроме того, мы брали еще и друзей наших ребят, которых мы знали. Вторая поездка была в Псковскую область и Святогорский монастырь. Устраиваем и короткие поездки — на пикники.
— Какие они, ваши воспитанники?
— Казалось бы, эти дети такие свободолюбивые, что их должен раздражать любой контроль. Но выясняется, что им нравится, когда их спрашивают, куда они идут, когда взрослые выражают какое-то отношение к их поступкам и т.д. У нас есть правило: если ты дал слово, то обязан во что бы то ни стало выполнить обещанное. В первую очередь это правило касается наших сотрудников. Потому что этих детей много раз обманывали взрослые, и им кажется, что они для взрослых не интересны и не значимы. Но на самом деле они замечательные, очень яркие. Их забитость часто связана только с тем, что они не получили какой-то поддержки. Они похожи на пыльное зеркало. Когда пыль начинает отмываться, оказывается, что они такие яркие, хотя в чем-то и очень наивные. Но, честно скажу, такого внимания я не встречаю даже от своих собственных детей. Они очень благодарны, и эта «обратная связь» необыкновенная и пронзительная. У меня бывает иногда такое ощущение, что они идут узким коридором и ничего не видят: жизнь проходит мимо них, они никому не нужны и им никто не нужен. А мы помогаем им увидеть жизнь в некой полноте, увидеть разные ее образы, почувствовать разные возможности.
Николай Шилов, председатель федерального суда Василеостровского района г. Санкт-Петербурга, председатель Санкт-Петербургской ассоциации судей по ювенальной юстиции:
Прежде чем требовать что-то от ребенка, надо чтобы у него был кусок хлеба
— Что такое ювенальная юстиция?
— Ювенальная юстиция — это правосудие по делам несовершеннолетних. К сожалению, в России нет специального закона, который выделял бы правосудие по делам несовершеннолетних в отдельную стадию, особую процедуру рассмотрения, отдельный порядок назначения наказания. Формально в законодательстве есть соответствующие главы, но порядок рассмотрения дел одинаков для всех. Думая о перспективах, мы начиная с 1999 года внедряем некоторые технологии, которые включают элементы ювенальной юстиции. Например, специализацию районных судей: в каждом суде есть судья, который рассматривает дела несовершеннолетних, но, правда, только уголовные. Мы также начали заниматься развитием социальных служб для системы правосудия, с тем чтобы судья перестал быть заложником ситуации. Ведь подчас он направляет несовершеннолетнего в места лишения свободы только потому, что не видит реальной возможности как-то изменить его судьбу, оказать ему реальную помощь, чтобы исправить поведение. Чаще всего за подростком, который совершил преступление, никто не стоит: родителей либо нет вовсе, либо они не интересуются судьбой ребенка, никакая общественная организация не выказывает в нем заинтересованности. И что делать судье? Направлять его в колонию, где он точно не получит навыков, необходимых для становления личности? Или отпускать на волю, чтобы вскоре вновь встретиться с ним в зале суда?
— Каким образом можно переломить эту ситуацию?
— Необходимы реальные механизмы, технологии, социальные подходы, чтобы наказание несовершеннолетнему назначалось не формально. Прежде чем требовать что-то от подростка, надо, чтобы у него был кусок хлеба и крыша над головой. Он не знает, как легальным путем заработать себе на хлеб. Подростку, который попал в криминальную ситуацию, совершил преступление, должны помогать специалисты, чтобы найти правильный путь исправления. Мы создали социальную службу, но мы надеялись, что она будет развиваться самостоятельно и целенаправленно. Но, к сожалению, эта служба осталась в недрах комитета по молодежной политике, и того эффекта, который мы ожидали, от этой службы нет. И тогда счастливый случай свел нас со специалистами из Центра святителя Василия Великого.
— Вы считаете, что работа Центра действительно эффективна?
— Они нашли такие формы работы и такую программу, которая дает реальные плоды. Сегодня мы находимся только в стадии поиска оптимальных форм работы с несовершеннолетними преступниками и неблагополучными подростками. Работа центра — это капля в море, он мал даже для нашего района, а ни в одном другом районе таких учреждений нет. Можно подумать, что мы не в Петербурге находимся, а в лесу дремучем. Есть специальные учреждения, которые должны нести такую ответственность. Отдельно взятый социальный работник, даже очень опытный, не может ничего сделать, у него нет рычагов воздействия.
Ценно то, что в принципе мы много сделали для развития социальных служб в городе, но не всегда взаимодействие суда и следствия с органами государственной власти в интересах несовершеннолетнего оказывается эффективно. А с сотрудниками Центра Василия Великого мы нашли общий язык.
Сам факт существования этого Центра имеет большое значение, потому что это готовая модель для создания подобных учреждений не только в нашем городе, но и вообще в стране. Необходимо развивать этот опыт дальше, потому что это реальная работа с детьми, в результате которой дети начинают понимать, что они не одни в мире, что у них может быть свое место. Ведь они просто не представляют, какие у них могут быть возможности.
По статистике судебного департамента Верховного суда РФ, за первое полугодие 2005 года в суды поступило на рассмотрение 56223 дела с участием несовершеннолетних (за аналогичный период 2004 года — 52660 дел). Прирост по сравнению с прошлым годом составил 6,8%. Дела с участием несовершеннолетних составляют 9,9% от общего числа дел. К лишению свободы за первое полугодие 2005 года было приговорено 12417 несовершеннолетних, осуждены условно — 27869.
Между тем единой государственной программы социальной работы с несовершеннолетними правонарушителями не существует. Армия условно осужденных подростков, практически обреченных на криминальное будущее, мало кого интересует.
Однако в Санкт-Петербурге на протяжении уже почти пяти лет действует уникальный Центр социальной адаптации во имя святителя Василия Великого, который специализируется на работе с подростками, получившими срок условно. Он был организован силами прихожан храма св. Анастасии Узорешительницы. Воспитанники Центра — несовершеннолетние преступники, которые либо находятся под следствием, либо получили условный срок. В первом случае характеристика из Центра служит им на суде смягчающим обстоятельством. Программа реабилитации рассчитана на 14 недель. Подростки проходят ее группами в среднем по шесть человек. На каждого ребенка приходится как минимум один сотрудник — такое соотношение необходимо для создания семейной атмосферы. Живя в Центре, дети устраиваются на учебу в реабилитационное подразделение школы №633, которое создано сестричеством преподобномученицы Елизаветы специально для того, чтобы трудные подростки могли получить среднее образование.
Воспитанники Центра — несовершеннолетние преступники, которые либо находятся под следствием, либо получили условный срок. В первом случае характеристика из Центра служит им на суде смягчающим обстоятельством. Программа реабилитации рассчитана на 14 недель. Подростки проходят ее группами в среднем по шесть человек. На каждого ребенка приходится как минимум один сотрудник — такое соотношение необходимо для создания семейной атмосферы. Живя в Центре, дети устраиваются на учебу в реабилитационное подразделение школы №633, которое создано сестричеством преподобномученицы Елизаветы специально для того, чтобы трудные подростки могли получить среднее образование.
Ангелина Полозова, руководитель реабилитационного подразделения
школы № 633 г. Санкт-Петербурга:
В основе нашей программы — приобщение детей к труду
— Как начиналась ваша деятельность в школе?
— В 1997 году это начиналось как проект сестричества преподобномученицы Елизаветы, направленный на работу с уличными детьми. Действовавшие в городе проекты нас совершенно не устраивали, поэтому мы разработали свою программу, в основе которой лежало приобщение детей к труду, к обучению, к профессии, возврат к школе. И мы нашли для реализации этих идей очень удачное учебное заведение — школу № 633. Шаг за шагом мы включились в городские программы профилактики наркозависимости, безнадзорности, беспризорности и правонарушений. Таким образом сформировался совместный проект государства и сестричества.
— Как вы приобщаете трудных подростков к работе?
— Обучение профессии занимает 20 часов в неделю. Выпускники получают аттестат основного образования за 9 классов и свидетельство ПТУ. Для этого у нас организованы три столярных участка, три малярных участка, швейный участок, парикмахерская, автослесарная мастерская.
— Ваши ученики — в основном подростки, по программе каких школьных классов вы с ними занимаетесь?
— Начиная с первого класса. У нас был уникальный случай, когда мальчик почти в 18 лет пошел в первый класс, не умея ни читать, ни писать. Сейчас есть молодой человек, который в 17 лет перешел в пятый класс. Большинство в 15—16 лет проходят программу пятого класса. У нас есть возможность окончить за год два класса, то есть мы практикуем так называемое «изменение образовательного маршрута». Если ребенок приходит в пятый класс в 16 лет, мы будем держать его и до 19, и до 20, если это нужно. Главное, чтобы он поступил к нам до 18 лет.
— Чем ваша школа отличается от тех учебных заведений, откуда эти дети сбежали?
— Мы отличаемся образовательной программой. Начиная с 14 лет, даже если он числится в первом классе, ребенок начинает получать профессию. В первой половине дня у них профессиональное обучение, а потом — занятия по индивидуальной программе. Все наши 90 детей обучаются индивидуально — по одному или по двое в классе. Педагоги-предметники проходят курс повышения квалификации по работе с трудными подростками. Кроме того, в нашем штате семь социальных педагогов. Дети разделены на группы, и за каждым из них закреплен социальный педагог, который, бывает, и домой к ребенку заходит, и даже будит его по утрам. У нас работают три психолога, один из которых — психотерапевт с медицинским образованием. Есть методисты, с которыми мы ищем новые программы и адаптируем их. Сейчас появилась очень хорошая образовательная программа «Истоки», которая во многом имеет и воспитательное значение. Там идет обучение ребенка на наших традициях.
— Как к вам попадают ваши ученики? И как заставить ребенка из неблагополучной семьи, бросившего школу, вернуться к учебе?
— Попадают к нам по-разному. Раньше мы даже на улицах детей собирали и за руку приводили. Но сейчас нет такой нужды, потому что они сами начинают приходить. Очень многих приводит милиция. А как их заставить вернуться к учебе? Во-первых, им должно быть комфортно. Ведь почему они выпадают из школы? Возникает проблема — социальная, или конфликт, или что-то еще. Остаться на второй год — это стресс. А если выпасть из школы на два года? Представляете, в 14 лет попасть в третий класс? И ребенок уходит из школы. А где он будет проводить время? Тем более, что эти дети очень легко поддаются влиянию. Дело не только в неблагополучной среде, но и в характере. Как правило, у них разрушена эмоционально-волевая сфера. Ребенок не ходит в школу, не приучен к режиму, не делает уроки, — откуда взяться воле? Кроме того, есть много детей с психопатическим развитием, которое не считается психическим заболеванием, но учиться в обычной школе им тяжело. Доходит до того, что им ставят диагноз «умственная отсталость» и отправляют в соответствующие школы, где они не учатся совсем. Количество детей, девиантное (отклоняющееся) поведение которых вызвано психопатией, растет. Часто это обусловлено генетически.
— К вам устраиваются на учебу дети из Центра социальной адаптации святителя Василия Великого, которые уже совершили преступление и даже получили условный срок. Как вы справляетесь с ними?
— Детям из Центра здесь комфортно. Центр дает им мотивацию для обучения. Бывают у нас мальчики, которые зайдут, день-два посидят и опять уходят на улицу. А если над ним висит уголовное дело, то это является мощным стимулом что-то изменить в своей жизни, они осознают, что дошли до края. И если в этот момент найдется кто-то, кто их поддержит и подаст руку помощи, то тогда можно добиться хороших результатов, — и вот Центр становится таким поддерживающим импульсом. Воспитанники Центра говорят, что у нас и в Центре — единый дух, единая система ценностей и координат. К ним здесь очень деликатное отношение, к которому они не привыкли в своей обычной жизни.
— Прогульщики среди них есть? Ведь их же никто с утра за ручку из Центра в школу не привозит, а ехать долго...
— Прогуливают мало. Там есть определенные условия, которые они должны выполнять, причем вместе с товарищами, и здесь тоже есть определенные условия. Разрушенная эмоционально-волевая сфера только так и восстанавливается — когда прикладывают усилия. Жаль, что этого не делают родители.
— Как складывается жизнь ваших выпускников, удается ли им нормально социализоваться?
– У нас есть методист по трудоустройству, мы отслеживаем жизнь наших выпускников, предлагаем им помощь. Число тех, кто входит в нормальную взрослую жизнь, довольно высок — около 80—90%. Кто-то идет дальше учиться. Например, ребенок получил у нас профессию столяра, а потом пошел учиться на краснодеревщика. Есть у нас девочка, которая собирается поступать в институт на филологический факультет, а раньше она была жуткая токсикоманка и воровала.
— Какое развитие получит этот проект? Школу поставили на ноги, а что дальше?
— Дальше будем вместе с детьми строить храм. Педагоги школы учредили приход во имя Тихвинской иконы Божией Матери, подготовили место для строительства часовни и уже работают над проектом храма во имя Тихвинской иконы, который будет прямо под окнами школы. У наших учеников уже есть опыт помощи в строительстве храма. Они помогали восстанавливать храм апостолов Петра и Павла в Мечниковской больнице, где служит протоиерей Евгений Полюлин, который окормляет школу. К нам очень хорошо относятся местные жители. Поначалу они были насторожены, даже стекла били, а сейчас отношения сложились вполне доброжелательные.
— В вашу школу принимают разных детей, большинство из них — не православные. Как происходит воцерковление учеников?
— Когда дети поступают к нам, мы проводим беседу с родителями, и они пишут заявление, возражают они или нет, чтобы дети посещали храм. Для всех строго обязателен только молебен на начало учебного года. Кроме того, с нами работают священники, имеющие большой опыт работы с трудными и детдомовскими детьми.
