К 100-ЛЕТИЮ ПОДВИГА СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА ПРОТОИЕРЕЯ ИОАННА ВОСТОРГОВА
Читая жития святых или подвижников благочестия, мы традиционно ожидаем рассказа о их чудесах и добродетелях. В немногочисленных случаях встречаются указания на человеческие слабости, переживания. Жития святых новомучеников в этом общем ряду, как правило, выделяются скупостью сведений. Редким исключением и прекрасной возможностью для ознакомления с внутренним миром священномученика протоиерея Иоанна Восторгова стали его сохранившиеся проповеди и статьи, воспоминания современников об этом выдающемся пастыре. Естественным видится рассмотреть в данной статье то, что относится к последним годам жизни и служения святого, его мученической кончины сто лет тому назад. PDF-версия
Февраль 1917-го: «А что если мы ошибались?»
Неудачи на фронте в конце 1914 года не могли не огорчать пастыря, но в них он видел действие Премудрого Промысла Божия и в этом находил утешение и себе, и пастве. Редким людям дано проникать вглубь и открывать сокровенный смысл тех или иных событий, самое существо жизни. Огромное большинство не может определить и наметить живую связь между всеми явлениями человеческой истории и человеческой деятельности. И вот отцу Иоанну надлежало послужить таким людям своим талантом глубокого проникновения в смысл происходящих событий, своими проповедническими способностями. Во время скорби от неудач на войне он утешал паству тем, что это попущено Богом за грехи народа, за происшедшую десять лет тому назад междоусобную брань, за разделение в народе на партии, течения. Сейчас же попущена скорбь для покаяния народа и единения на почве веры православной.
Помимо событий, происходящих на фронте, предметом постоянных переживаний пастыря-проповедника было внутреннее состояние в стране. Когда в середине 1915-го после неудач на фронте начались немецкие погромы в Москве, протоиерей И. Восторгов был очень встревожен. В происшедшем он увидел опасность зарождения междоусобной брани. «И в толпе, предавшейся погромам, мы слышали призывы: "Идите! Теперь мы делаем дело святое"... В этом одном слове "теперь" сколько сокрыто смысла! А что же это не "теперь"?.. А прежде, десять лет назад, это были бесчинства, беспорядки... грабежи, оправдываемые не наказанием наших врагов немцев, как это видим теперь, а требованием якобы справедливости...»1 В грубой и своевольной расправе с немцами, самоуправстве и беззаконии пастырь видит не русское свойство, не христианское дело, а проявление идей социализма, провокацию.
Часть Московского епархиального дома, в которой проводились занятия Московской учительской второклассной школы, была занята ранеными и беженцами, но заведующий школой протоиерей И. Восторгов, хотя и значительно позже обычного — 10 октября 1915 г., сумел организовать занятия. Обучаемых пастырь старался привлекать к благотворительности через участие в вечерах, концертах, чтениях, лекциях со сбором в пользу раненых. Можно представить, сколь трудна и многообразна была деятельность пастыря.
В начале 1915 г. отца Иоанна постигло тяжелое горе — скончалась его супруга. Теперь у него не было ничего на земле, в смысле земных плотских привязанностей, и отныне безраздельная любовь к Святой Церкви, служение ей совершенно заполнили его жизнь. К личному горю отца Иоанна добавилась скорбь из-за неудач на фронте, но во всем этом пастырь видел действие Премудрого Промысла Божия и в этом находил утешение и себе, и пастве: «Я много виноват в том, что всегда как бы торопил жизнь и события: и вот Господь теперь поторопил меня в скорби» 2 (имеется в виду преждевременная кончина супруги. — Прим. автора).
Между тем, положение России катастрофически ухудшалось: неудачи на фронте, с каждым днем разраставшиеся волнения в народе. Протоиерей Иоанн Восторгов предвидел, что в стране назревает смена власти, и изо всех сил, словом и делом, боролся с антигосударственными течениями, хотя в глубине души сознавал, что борьба безнадежна, потому что наиболее мощная и надежная помощь исходила сверху. Он молил Бога, чтобы переворот произошел не во время войны, а после. На этом зиждилась его надежда на спасение России.
Но случилось то, что должно было случиться. В начале февраля 1917 г. наступило всенародное помешательство. По улицам городов проходили многотысячные демонстрации. На площадях шли нескончаемые митинги. Вскоре все поздравляли друг друга с «падением тирании»3.
Позже, в начале октября 1917 г., отец Иоанн признается, что Февральской революцией был поражен в самое сердце, был ошеломлен и подавлен: «Переделать себя мы не могли и не хотели, но никогда наше одиночество не казалось нам до такой степени горьким, страшным и беспросветным... Являлась назойливая, убийственная мысль: а что если мы ошибались? А что если мы были не правы. Как можно было жить дальше с этою отчаянной, назойливой идеей? Нам представлялось, что мы поставлены лицом к лицу с неизбежной переоценкой наших ценностей. Правда, против этого всеми силами своими восставала наша душа, протестовал наш инстинкт»4.
Впервые закралось сомнение в истинности веры, служению которой он отдал всю свою жизнь, наступило горькое, страшное и беспросветное одиночество, «были такие минуты, когда самый твердый человек бывает близок к самоубийству»5. Как трудно было видеть «свое полное поражение и знать, что ни в чем нельзя найти ни утешения, ни оправдания». Но во имя веры, во имя России протоиерей Иоанн Восторгов смог покориться происшедшему, не стал врагом новой власти, не стал мстить, а устранил все то личное, что могло внести осложнения в «тогдашнее течение дел»6. Хотя сознавал: «Мы могли бы быть опасными новому строю, потому что нам терять было нечего, а с такими людьми нельзя шутить, ибо они легко могут заменить силу любви такой же могучей силой ненависти»7. К тому же, всегда являя пример послушания священноначалию, отец Иоанн подчинился решениям Святейшего Синода.
Март 1917-го: «Арестовать Восторгова»
Первенствующему в то время члену Синода митрополиту Киевскому и Галицкому Владимиру (Богоявленскому), монархические убеждения которого выражались во многих его публичных выступлениях, проповедях и частных беседах с исчерпывающей очевидностью, равно как и его собратьям по Синоду, после государственного переворота было виднее, чем другим, что в политическом плане на тот момент борьба со злом была уже проиграна, и что борьба эта сосредоточивалась уже в иных, высших духовных измерениях. Предстоял подвиг исповеднического стояния за саму Церковь и за Христа.
Сознавая себя «врагом революции» на том основании, что революция во время войны ведет государство к гибели, протоиерей И. Восторгов не стал активно выступать против нее, так как считал междоусобную брань «самой страшной бедой для государства»8. Превозмогая свою подавленность и растерянность в связи с происшедшими событиями, отец Иоанн 5 марта 1917 г., руководствуясь решениями Синода, обращается к пастве со словами поучения, объясняя, как нужно относиться чадам Церкви к совершившемуся гражданскому перевороту и к новому строю жизни. Он подчеркивал, что в повиновении новому правительству «не только нет никакой измены бывшей присяге, но заключается прямой долг». Отказ же от такого долга может ввергнуть страну «в бездну беспорядков, насилий, грабежей — сделает и нас виновниками, ответственными за такое зло». Повиноваться властям следует во всем, кроме веры, и того, что влечет за собою измену вере и заповедям Христовым. Пастырь надеется, что это будет его последнее слово, посвященное вопросу гражданскому. «Отныне мы, пастыри, будем говорить и поучать только о предметах святой веры и учении святой Церкви, а за родину и власть будем усердно молиться, повинуясь им по долгу совести в делах земного устроения жизни»9. Собственно, от политической жизни России отец Иоанн отошел еще в 1913 г., хотя «во исполнение данной... присяги и велений высшей власти» часто говорил о делах гражданских10.
В то время часть духовенства питала иллюзии, что с отречением царя в положении духовного сословия ничего не изменится — напротив, станет еще лучше, так как ослабнет мелочная опека со стороны государства. Поэтому священнослужители не протестовали в связи с отречением государя от престола, сделав вид, что поверили в добровольность этого акта. К тому же, в среду духовенства также проникли революционные идеи, что выразилось в нежелании священников подчиняться своим благочинным, как «лицам полицейского цеха»11. На состоявшемся в епархиальном доме 6 марта собрании московского духовенства раздавались слова: «Восторгова следует арестовать. Читать его писания не желаем»12.
Седьмого марта (на шестой день после отречения государя) Московский Столичный Совет благочинных под председательством протоиерея Иоанна Восторгова постановил «единогласно и единодушно, во имя пастырского и патриотического долга, подчиняться Временному правительству и последовавшим в этом направлении распоряжениям Высшей Церковной власти»13. Девятого марта 1917 г. Святейший Синод обратился к народу с призывом оставить всякие распри и довериться Временному правительству14.
Отношение отца Иоанна к новой власти — Временному правительству — определялось позицией, занятой Святейшим Синодом, признавшим ее законной. Но в сознании он оставался преданным монархии, как соответствующей христианскому общественному идеалу. С этим соединялась его личная любовь и признание последнего Государя как помазанника Божия и подвижника благочестия.
Недовольство протоиереем Иоанном прозвучало на собрании Союза объединенного духовенства и мирян 27 марта 1917 г. В журнале «Церковность» в номере от 25–26 марта был напечатан призыв к верности «помазаннику Божию», т.е. бывшему царю. Выслушав информацию об этом, общее собрание высказало порицание отцу Восторгову, «который публично дает подписку на верность Временному правительству, а сам агитирует в народе против него», и высказало пожелание, «чтобы отец Восторгов был удален совсем из клира Московской Церкви как элемент в ней пришлый и совсем нежелательный»15.
Надо сказать, что с падением царской власти отцу Иоанну приходилось переносить множество насмешек и нападок. В то время «только ленивый не запускал кома грязи в того, кто пал, только ленивый не старался сделать подножку тому, кто случайно остался на ногах»16. Тяжесть его положения усугублялась еще и тем, что в марте 1917 г. ему запретили писать и издавать свои книги, отстранили от редактирования «Московских церковных ведомостей», а 15 апреля был произведен обыск в епархиальном доме с изъятием неугодной литературы»17.
Даже не имея возможностей для своей дальнейшей пастырской деятельности в Москве, протоиерей Иоанн Восторгов тревожился положением на фронте, где к тяготам военной жизни, по свидетельству одного из солдат, прибывшего с фронта, добавлялись еще и пугающие вести с тыла. Солдат всячески развращали, внушали неверие в благополучный исход войны. «Вы нас совсем бросили, — обращался вернувшийся с фронта к пастырям, — идите к нам, учите нас, поддерживайте в нас веру, помогайте бороться с пороками, с развратом»18. Все это способствовало тому, что в первой половине апреля, по сообщению «Русской Воли», протоиерей Восторгов «подал прошение в штаб одной из дивизий румынского фронта о разрешении занять должность полкового священника в частях, расположенных в передовой линии фронта»19.
Желание пастыря не сбылось, прошение не удовлетворили. Несмотря на это, отец Иоанн продолжает свое служение. Опираясь на слова апостола «повинитеся всякому человеческому начальству Господа ради» (I Петр. 2, 14), он осуждает всякое выступление против Временного правительства, будь то демократов или монархистов. Искренне отдавая всего себя служению неизвестной, даже враждебной теперь ему России, он тем не менее оставался окруженным атмосферой вражды и подозрительности, вся полнота несправедливости и бесчестной пристрастности была обнаружена по отношению к нему.
Восемнадцатого апреля 1917 г. газета «Утро России» сообщала: «Управляющий Московской епархией преосвященный Иосафат распорядился уволить протоиерея Восторгова от обязанностей благочинного при храме Василия Блаженного и редактора «Епархиальных Ведомостей»; а храм приписали к соседнему благочинию20.
Это увольнение произошло, вероятно, под давлением Временного правительства, так как позднее в 1918 г. в одном из рапортов Святейшему Патриарху протоиерей Иоанн Восторгов писал: «Со времени февральской революции лишен всех должностей еще Временным правительством и оставлен только бесприходным священником в Соборе Василия Блаженного и бесплатным секретарем Совета Миссионерского Общества» в должности, которую исполнял с 1915 г. и до момента ареста21. В рапорте Святейшему Патриарху Тихону от 15 марта 1918 г. протоиерей И. Восторгов писал: «Я уволен не за служебные, судом и следствием доказанные преступления или неисправности, а по каким-то другим, службы не касающимся соображениям»22.
Октябрь 1917-го: «Мы - враги революции»
Но вскоре предстояло не менее трудное испытание: комиссар г. Москвы пытался запретить отцу Иоанну совершать торжественное богослужение и произнесение проповеди в день памяти священномученика младенца Гавриила (29 апреля по старому стилю), «умученного от жидов», и пастырь был привлечен к суду по делу «антисемитской агитации в Московском Соборе Василия Блаженного в связи с мощами мученика Гавриила»23 (мощи младенца в 1914 г. были принесены в Собор беженцами из Западной Белоруссии). «Три раза, — вспоминает протоиерей Иоанн Восторгов, — меня влачили от одного к другому правителю и спрашивали: "Что же я буду делать?", я отвечал: "Если арестуете, буду сидеть под арестом, а если отпустите, буду служить"»24. Но тогда большевики побоялись расстрелять за одни проповеди столь влиятельного пастыря, к тому же на следствии в защиту отца Иоанна выступил его сослужитель по храму протоиерей Ковалевский. Вот что было записано в протоколе его допроса: «Восторгов часто вел беседы с народом, в особенности в связи с мощами Гавриила. Говорю это, как показывает моя пастырская совесть. Как православный священник Восторгов вел пастырскую правильную линию в своем деле»25.
Испытание с честью было выдержано: служба Божия совершилась, и слово Божие проповедовалось в день праздника, как и в другие дни.
Причина неприязни к отцу Иоанну отдельных представителей московского духовенства становится в какой-то степени понятной из газеты «Время» за 10 мая 1917 г. В ней, в частности, говорилось, что священник Востоков призвал протоиерея И. Восторгова «братски протянуть руку объединенному духовенству и совместно с ним работать по делу обновления Церкви»26. Значит, речь шла об участии в обновленческом движении, которое пастырь не захотел поддержать, а поэтому подвергался нападкам.
Шло время, и оно проявило всю несостоятельность буржуазной революции в России. Как оказалось, «завоевания революции» в руках новой власти стали опаснейшим оружием, цели войны (такие, как отстаивание правды Божией, миссия и др.) сведены на нет, всякий порядок в стране «взорван на воздух», разбужены низменные страсти у людей. Россия гибла. Как никогда, пожалуй, нужно было пастырское слово, которое помогало бы людям разобраться в происходящих событиях, дать им должную оценку, хотя бы и с большою опасностью для говорящего.
Пастырь-проповедник считал своим долгом высказать соображения по поводу происходящих событий. «И вот теперь для нас наступил момент нашего горького торжества. Теперь мы, наши убеждения, наша вера оправдана всем, что происходит вокруг нас...» В газете «Церковность» с болью в сердце говорит он о том, какие горькие плоды принесла революция, и заявляет: «Да, мы — враги революции»27. Но это не означает, что проповедник призывал активно выступать против революции, так как считал, что «последней и самой страшной бедой для государства будет междуусобная война». «Мы слишком мирные люди, — подчеркивает протоиерей Иоанн Восторгов, — наши недруги могут быть спокойны». Но в то же время он сознавал: «Наша кровь, может быть, теперь скоро будет пролита, возможно, скоро начнется гонение на Церковь»28.
Смерть за слово Божие не страшила проповедника. Страшило его то, что угрожало всей России: «Кровь прольется, зарево пожаров озарит всю землю русскую». Между тем это только предкрестие, это не есть еще крестные, искупительные страдания России, потому что нет в народе «отрезвления, нет сознания близкой гибели ... вера тает, храмы пусты; над христианством издеваются»29, — так говорил своей пастве отец Иоанн. В тягостном ожидании грядущих бедствий он старается объединить ревнителей Православной Церкви из клира и мирян и с этой целью в августе 1917 г. организует союз «Церковность». Он должен был содействовать устроению церковной, общественной и частной жизни паствы (на началах строгой православной церковности и священных канонов), распространению и укреплению православного христианского вероучения и нравственности. Но даже в случае гонений на Церковь пастырь призывает не сопротивляться злу насилием. Придется, считает он, во всем подчиняться власти, но только не оставлять веры, как и научает история первых веков христианства. Тем не менее проповедник предупреждает возможных гонителей: «Бойтесь суда Божия, бойтесь народного гнева!»30.
«Как дальше жить?» — каждый ставил себе вопрос. Если протоиерей Иоанн, этот глубоко верующий и самоотверженный пастырь, при виде происходящих в стране событий испытал минуты душевного изнеможения, невольного сомнения и маловерия, то что же происходило тогда в душе простого человека и каковы могли быть последствия? Но тот, кто с честью выдержал такое искушение, мог и «искушаемым помощи» (Евр. 2, 18). Пастырское слово отца Иоанна ободряло унывающих, укрепляло маломощных в вере, предостерегало сильных от самоуверенности и всем указывало путь ко спасению. «Нашею молитвою, проповедью жизни о Христе и Его законе, вечностью Церкви, смирением, кротостью, взаимною уступчивостью и любовью, признанием чужих прав и уступкою прав своих утишиться может жизнь»31. В противном случае проповедник предупреждает: «Вразумит нас Бог междуусобной бранью, кровью, резнею, нищетою, бедствиями и ударами, столь тяжкими, о которых говорится в Евангелии, и которые вызовут наши вопли: "Горы, падите на нас и, холмы, покройте нас!"»32. Спасение для России отец Иоанн видит и в избрании Патриарха. С радостным волнением и слезами воспринял он известие о предстоящем избрании.
Как церковный проповедник, протоиерей Иоанн Восторгов совсем не касается «ни нового, ни новейшего правительства (ни Лениных, ни Керенских), ибо между ними по существу и нравственной значимости нет ни малейшей разницы». Своим делом отец Иоанн считает «только указать и подчеркнуть нравственные выводы и законы для верующей души, как они выдвигаются жизнью»33. Он внимательно следит за всем тем, что пишут, печатают, говорят, и с болью замечает, что нет пока в обществе отрезвления, хотя все твердят, что есть34. Проповедник смотрит вглубь явлений и говорит: «отрезвление будет тогда, когда все прошлое поведение мы осудили бесповоротно, когда, подобно разбойнику благоразумному, скажем: "И мы убо терпим вправду, достойная бо по делам нашим восприемлема"»35, когда признают это и буржуазия, и демократы.
В начале декабря 1917 г., при издании закона об упразднении духовенства, протоиерей Иоанн Восторгов предупреждает: «Впереди для Церкви стоят еще и еще черные дни», и поэтому научает, как правильно себя вести в те дни. «Отстаивать и отвоевывать имущество Церкви силою, с Крестом в руках, с Евангелием и книгами святых отцов нельзя. Отобранию имущества надобно будет покориться... Но, если совсем вздумают упразднить веру, упразднить пастырей... мы должны сказать и говорить в таком случае словами апостолов, которым их иудейское правительство строго воспретило проповедь об Иисусе: "Судите сами, можем ли мы вас слушать более, чем Бога" (Деян. IV, 19). "Мы не можем"»36. Важно то, что пастырь-проповедник мужественно осознает, что духовенство во многом заслужило гонение, и в этом отношении не отличается от буржуазии, суда, интеллигенции, газет, деятелей печати — от всех тех, кто также получает теперь должное и по заслугам, «ибо весь этот ужас все сами готовили и призывали». Но эти слова никак нельзя отнести к протоиерею Иоанну Восторгову, который вину братьев-сопастырей возложил на себя.
Он говорил и писал порой довольно резко и открыто, защищая права Церкви или обличая грехи человеческие. Нравственными вопросами, поднимаемыми в проповедях, он еще с первых месяцев новой власти задевал и обличал во грехах почти каждого представителя этой власти: «Допустимо ли насилием отнимать имущество у Церкви, у богатых людей, жечь имения собственников и землевладельцев — и все это якобы во имя блага народного? Допустимо ли обещать свободу слова, — и за каждое слово смелое расстреливать; обещать свободу печати — и закрывать газеты, отбирать типографии, захватывать чужую бумагу?..»37.
Отец Иоанн проповедовал, несмотря на то, что за ним следили; редко когда не было за ним «хвостов»38; проповедовал, несмотря на угрозы, ясно понимая, на что он шел. В слове на новый 1918 год пастырь-проповедник говорит: «Что нас ожидает? Доживем ли до следующего новолетия, и если доживем, то будем ли наслаждаться благами здоровья, обеспеченности, покоя душевного, миром в душе и счастьем? Или прибавится только новый холм на кладбище и будет еще некоторое время свидетельствовать о нашем странничестве по земной юдоли?..»39 Проповедник был внутренне готов к смерти: «А если суждено будет кому-нибудь из нас с вами, — а, наверное, кому-нибудь суждено, — предстать у страшного престола Господа славы, то да будем готовы. Боже, милостив буди нам грешным!»40
Февраль 1918-го: «Смерть смотрит нам в очи»
Характер проповедей протоиерея Иоанн Восторгова резко изменился в связи с объявлением патриаршего послания от 19 января, в котором все верные чада призывались встать на защиту Матери-Церкви в дни воздвигнутых на нее гонений. «Где же пределы этим издевательствам над Церковью Христовой? Как и чем можно остановить это наступление на нее врагов неистовых? — обращался к пастве Патриарх Московский и всея России Тихон. — Зовем всех вас, верующих и верных чад Церкви: станьте на защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне святой Матери вашей.
Пастырь не призывает на путь восстания, бунта или к физической борьбе за Церковь, хотя призывы его по форме и походили на воззвания Минина и Пожарского. «Все — в молитвенные собрания, самые многолюдные, на улицы и площади!.. Из храмов мы не уйдем, от молитвы и богослужения нас оторвать не могут. Пусть переступают тогда чрез наши мертвые тела. Пусть расстреливают нас, расстреливают детей и женщин. Пойдем с крестами, иконами, безоружные, с молитвами и песнопениями, — пусть Каины и Иуды нас убивают!»41 В этих словах нет и тени политики. Проповедник призывает к подвигу исповедничества, предостерегая, что все должно быть «в свете Божьего нравственного закона, и все без злобы и насилия!.. Пусть решаются идти на подвиг борьбы только те, у кого властно говорит о сем сердце. Пусть отойдут боязливые и робкие»42. В своих проповедях протоиерей Иоанн Восторгов касался советской власти в области декрета о свободе совести, указывая те пункты декрета, которые не могут быть приняты христианскою совестию верующих. «Вы знаете, что незаконным правительством нашим, никем не признанным и самозваным Советом народных комиссаров, самолично объявлен декрет, т.е. указ, закон об отделении Церкви от государства, а в сущности, как увидим, о гонении на Церковь и полном ее уничтожении»43. Такие фразы были вполне согласны с так называемой дарованной революцией «свободой слова и печати», хотя на деле подвергали опасности благополучие и жизнь автора, как неугодного в глазах новой власти. «Мы знаем, — говорил отец Иоанн, — и имеем факты, что нынешние правители арестовывают за каждое непочтительное о них слово. Рискуя и этою насильническою карою, мы, однако, должны говорить правду».
В своей речи в союзе «Церковность» 27 января 1918 г. протоиерей Восторгов безбоязненно говорит, что «народ не с комиссарами, а с Богом и Церковью и против безбожников-властителей», что только кучка не признающих Бога фанатиков сочинила этот закон и желает насильно облагодетельствовать и осчастливить русский народ»44. Сказано резко, но в то же время точно и справедливо, вещи названы своими именами. Где тогда было выбирать выражения, когда начались гонения на Церковь? Но пастырь и проповедник не прибегает к брани и в последующей части речи, говорит спокойно, не сгущая красок, но и не преуменьшая опасностей, глядя в глаза суровой правде и не боясь захватчиков власти.
В газете «Церковность» от 11 февраля 1918 г. протоиерей Иоанн Восторгов открыто писал: «Борьба, борьба и борьба — вот наш и ваш долг ... Тем же, кто решится в нынешнюю страшную годину идти безтрепетно на защиту Церкви против штыков и выстрелов современных насильников, советуем для укрепления духа поисповедываться и причаститься. Ибо наступило грозное время. Смерть смотрит нам в очи. Аминь»...
Решимость, основанная на любви к Церкви и послушании ей, звучит и в следующих словах отца Иоанна: «Есть область — область веры и церкви, где мы, пастыри, должны быть готовы на муки и страдания, должны гореть желанием исповедничества и мученичества, а вы, пасомые, должны составить около пастырей ту дружину, которая обязана в единстве всецерковном бороться за веру и Церковь. К этому и призывает нас теперь наш общий отец святейший патриарх всея России»45.
Тем более, что начинался религиозный подъем в народе, который отмечал в своих проповедях отец Иоанн, особенно перед Пасхой 1918 г., произошло некоторое отрезвление, поворот в настроениях русского образованного общества в сторону Церкви и религии. «Верим, — писал пастырь, — что это благое настроение не кратковременное»46. «Народ — крестьяне и рабочие, конечно, еще пируют после грабежей и обильного насыщения деньгами. Но уже начинается и здесь отрезвление, начинает говорить их совесть»47. Особенно это стало заметно в связи с событиями, связанными с празднованием советской властью 1 Мая.
В 1918 году 1 мая выпало на Великую среду, день, когда Иуда предал Христа, поэтому «праздник» получил в народе название «иудин день». Тогда красными полотнищами с лозунгом «Да здравствует Первомайский интернациональный праздник!» были закрыты чудотворные иконы Спасителя над Спасскими воротами и св. Николая Чудотворца на Никольских воротах Кремля. По подсчетам большевиков, народу собралось тогда около четырехсот тысяч. «Сам Ленин в окружении китайцев-часовых смотрел со стены Кремля на запруженную площадь»48.
Особенно сильным было слово отца Иоанна, сказанное 9 (22) мая 1918 г. по случаю крестного хода из московских церквей к чудотворной иконе святителя Николая на Никольской башне Кремля. Оно, наверно, и переполнило чашу терпения большевиков. К пастырю был подослан провокатор, представившийся купцом первой гильдии Погаревым, имеющим желание купить (либо взять в длительную аренду) церковный дом в Москве. Подобные сделки с церковным имуществом были запрещены советской властью. Как секретарь Миссионерского Совета отец Иоанн обязан был выслушать предложения Погарева, принять его заявления и представить их на рассмотрение Миссионерскому Совету, возглавляемому Патриархом Тихоном.
Власти сочли действия о. Иоанна поводом к аресту. Этот арест был одним из многих в поднявшейся волне открытого гонения на Церковь. В газетах была поднята широкая антирелигиозная кампания, не преминула она коснуться и дела в отношении протоиерея Восторгова. Газета «Известия ВЦИК» поместила статью «Коммерческая сделка Патриарха Тихона, протоиерея Восторгова и Ко», в которой сообщалось, что «дальнейший ход следствия обнаружил, что уголовные деяния черносотенцев самым тесным образом связаны с политической контрреволюционной деятельностью»49.
Знакомство со следственным делом протоиерея Иоанна Восторгова убеждает, что оно велось явно тенденциозно, и священник ясно понимал и цели чекистов, и средства, какими они действовали. Десять томов содержат в себе много постороннего материала, и некоторые листы имеют пометки «к делу не относится».
«Все обвинение, — как писал в следственную комиссию протоиерей Иоанн Восторгов, — построено исключительно на единственном показании неведомого Погарева, какого-то самозванца, мифического существа, и не имеет за собою ни единого другого стороннего и объективного доказательства в виде документов, вещей и т.п.»50 Несомненно, что еще задолго до ареста Иоанну Восторгову уже был вынесен смертный приговор, приведенный в исполнение 5 сентября 1918 г. Расстрел знаменитого московского проповедника протоиерея Иоанна Восторгова, вместе с епископом Ефремом (Кузнецовым) и бывшими министрами представители новой власти объявили актом «красного террора»51. Промыслом Божиим сохранилось для нас описание кончины осужденных.
В то время для заключенных Московской Бутырской тюрьмы одной из самых тяжелых была обязанность копать глубокие канавы для погребения расстрелянных. Работа эта выполнялась изо дня в день. Заключенных вывозили на грузовике под надзором вооруженной стражи, надзиратель отмерял широкую, в рост человека, канаву, длина которой определяла число жертв. Выкапывали могилы на двадцать-тридцать человек, готовили канавы и намного больше. Подневольным рабочим не доводилось видеть расстрелянных, они были «заприсыпаны землею» руками самих палачей. Арестантам оставалось только заполнять рвы.
В эмигрантском журнале «Двуглавый орел» в 1922 г. был напечатан отрывок из воспоминаний эсера, сидевшего в это время в Бутырках. Он встретил там заключенного, который знал обстоятельства кончины известных монархистов, в том числе и протоиерея Иоанна Восторгова.
Однажды конвоиры объявили, что на завтрашнее утро — 5 сентября 1918 г. — предстоит «важный расстрел» попов и министров. На следующий день прояснилось, о ком шла речь. Это были: Селенгинский епископ Ефрем (Кузнецов), протоиерей Иоанн Восторгов, ксендз Лютостанский с братом, бывшие министры внутренних дел Н. А. Маклаков и Хвостов, председатель Государственного Совета И. Г. Щегловитов, сенатор Бельский52.
Массовые расстрелы жертв красного террора производились в 1918–1920 гг. у кирпичной ограды Всероссийского военного Братского кладбища героев Первой Мировой войны, граница которого вплотную примыкала к Всехсвятскому приходскому кладбищу при Храме Всех Святых. Это одно из самых больших мест захоронения жертв красного террора в Москве, где и завершил свой жизненный путь и протоиерей Иоанн с товарищами по заключению.
Накануне в тюрьме пастырь исповедовал всех/ У могилы по просьбе отца Иоанна палачи разрешили осужденным помолиться и проститься. Встав на колени, они горячо молились, после чего подходили под благословение Преосвященного Ефрема и отца Иоанна, а затем прощались друг с другом. Протоиерей Иоанн Восторгов и здесь остается верен себе — произнося последнее пастырское слово-напутствие, призывает всех с верою в милосердие Божие и скорое возрождение Родины принести последнюю искупительную жертву. Глаза себе он запретил завязывать. Сказав: «Я готов!» — решительно направился к могиле.
«Палач подошел к нему со спины вплотную, взял его левую руку, вывернул за поясницу и, приставив к затылку револьвер, выстрелил, одновременно толкнув отца Иоанна в могилу. Палачи приступили к остальным своим жертвам». Позже они высказывали глубокое удивление поведением отца Иоанна Восторгова и бывшего министра внутренних дел Н.А. Маклакова, поразивших их своим хладнокровием и мужеством53.
Нам остается только в глубоком почтении, с искренней молитвой преклонить наши главы перед мужуственным мучеником — и смиренно признать, что сбылись слова рабочего, сказанные «одрогому отцу и наставнику» в 1911 году: «И Вас потомки лишь достойно оценят, вознесут»54.
Епископ Борисовский и Марьиногорский Вениамин
Примечания
1Газета «Церковность» № 222 С.3
2 Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦАФСБ РФ). Н-21. Т. 6, С. 46.
3 Степанов, А. Д. Черная сотня: взгляд через столетие / Анатолий Степанов. — СПб. : Царское Дъло, 2000. — 136, [8] с. : портр. — (Библиотека православного монархиста) — С. 63
4Газета «Церковность» № 339, с. 7–8
5Газета «Церковность» № 339, с. 10.
6Там же.
7Газета «Церковность» № 339, с. 9.
8Газета «Церковность» № 339, с. 10.
9Газета «Церковность» № 331, с. 3-4
10Газета «Церковность» № 331, с. 4.
11 ЦАФСБ РФ. Н-21. Т. 9, С. 31.
12 ЦАФСБ РФ. Н-21. Т. 9, л.28.
13Газета «Церковность» № 331, с. 2.
14Русская земля : прил. к журналу «Верность». М., 1911 - с. 27–28).
15Гумеров, А., священник, сост. Правда веры и жизни: житие и труды священномученика протоиерея Иоанна Восторгова / сост. священник А. Гумеров. — М. : Изд-во Сретенского монастыря, 2004. - с. 43.
16Газета «Церковность» № 339, с. 8.
17 ЦАФСБ РФ. Н-21. Т. 1, л. 108.
18Любимов, Н. А., протопресвитер. Дневник о заседании вновь сформированного Синода (12 апреля — 12 июня 1917 г.) / протопресвитер Н. Любимов // Российская Церковь в годы революции (1917–1918) : сб. докл. о жизни РПЦ в годы революции. — М. : Крутицкое патриаршее подворье, 1995. — С. 95.
19На фронт // Нижегород. церковн.-обществен. вестн. — 1917// № 11 - C.6
20 ЦАФСБ РФ. Н-21. Т. 9, л.47.
21 ЦАФСБ РФ. Н-21. Т. 2, л.28.
22Богословский сборник. — М. : Изд-во ПСТБИ, 2000. Вып. 6, с. 284
23Козлов, М., священник. Протоиерей Иоанн Восторгов (1864–1918) / священник М. Козлов // Православная беседа. — 1994// № 1, с. 13.
24Газета «Церковность» № 349, с. 9.
25Козлов, М., священник. Протоиерей Иоанн Восторгов (1864–1918) / священник М. Козлов // Православная беседа. — 1994// № 1, с. 13.
26 ЦАФСБ РФ. Н-21. Т. 9, л.37.
27Газета «Церковность» № 339, с. 8-10.
28Газета «Церковность» № 339, с. 10.
29Газета «Церковность» № 335, с. 18.
30Газета «Церковность» № 339, с. 11.
31Газета «Церковность» № 340, с. 43-44.
32Газета «Церковность» № 340, с. 44.
33Газета «Церковность» № 341, с. 8.
34Газета «Церковность» № 341, с. 10.
35Там же.
36Газета «Церковность» № 341, с. 20.
37Газета «Церковность» № 348, с. 6.
38 Воспоминания протоиерея Иоанна Восторгова о начале февральской революции в Москве 1917 г. // Русский Вестник. — 1933. — № 34–35, с. 6.
39Газета «Церковность» № 342, с. 1.
40Газета «Церковность» № 342, с. 3.
41Газета «Церковность» № 348, с. 13.
42Газета «Церковность» № 348, с. 14-16.
43Газета «Церковность» № 349, с. 1.
44Там же.
45Следственное дело патриарха Тихона : сб. документов по материалам Центрального архива ФСБ РФ. — М. : Памятники исторической мысли, 2000. С. 286.
46 ЦАФСБ РФ. Н-21. Т. 3, л.37.
47 ЦАФСБ РФ. Н-21. Т. 3, л.38.
48Вострышев, М. Патриарх Тихон / Михаил Вострышев. — М. : Мол. гвардия, 1977, с. 102-103.
49 Коммерческая сделка патриарха Тихона, протоиерея Восторгова и Ко // Известия ВЦИК, 1918, № 116.
50 ЦАФСБ РФ. Н-21. Т. 2, л.115.
51Вострышев, М. Патриарх Тихон / Михаил Вострышев. — М. : Мол. гвардия, 1997, с. 133.
52Степанов, А. Д. Черная сотня: взгляд через столетие / Анатолий Степанов. — СПб. : Царское Дъло, 2000. — 136, [8] с. : портр. — (Библиотека православного монархиста) — С. 65-66
53Польский, М., протопресвитер, сост. Новые мученики Российские : первое собр. материалов. [В 2 т.]. Т. 1 / сост. протопресвитер М. Польский. — Jordanville (Нью-Йорк) : Типография преп. Иова Почаевскаго. Свято-Троицкий монастырь, 1949. С. 191-192.
54 Газета «Церковность» № 5, с. 3.
СПРАВКА ОБ АВТОРЕ
Епископ Борисовский и Марьиногорский Вениамин (Тупеко Виталий Иванович) родился 16 сентября 1968 г. в г. Лунинце Брестской обл. По окончании средней школы № 1 г. Лунинца в 1985 г. поступил в Белорусский государственный университет на факультет «Радиофизика и электроника». В 1987-1989 гг. проходил воинскую службу в рядах Вооруженных сил. Затем продолжил учебу в вузе. В июне 1992 г. получил диплом по специальности «инженер-радиофизик». В августе 1992 г. поступил в Минскую духовную семинарию. По окончании третьего курса семинарии в 1994 г. подал прошение и был принят в число братии Успенского Жировичского ставропигиального мужского монастыря.
16 декабря 1994 г. в Успенском соборе Жировичского монастыря наместником обители архимандритом Гурием (Апалько) пострижен в монашество с именем Вениамин в честь священномученика Вениамина, митрополита Петроградского и Гдовского. 9 января 1995 г. за Божественной литургией в Успенском соборе Жировичиского монастыря митрополитом Минским Филаретом хиротонисан во иеродиакона, а 13 февраля 1995 г. — во иеромонаха. 20 июня 1996 г. назначен на должность казначея монастыря. В этом же году по окончании Минской духовной семинарии, поступил в Минскую духовную академию и назначен на должность преподавателя Минской духовной семинарии. В 1999 г. закончил обучение в духовной академии с учёной степенью кандидат богословия, защитив работу на тему: «Протоиерей Иоанн Восторгов. Жизненный путь и богословское наследие».
14 декабря 1999 г. возведён в сан игумена, 20 мая 2006 г. - в сан архимандрита. В 2005-2009 гг. - благочинный Жировичского монастыря, с 1 июля 2009 г. - наместник Благовещенского Ляденского мужского монастыря Минской епархии.
Решением Священного Синода от 5 марта 2010 г. (журнал № 10) избран епископом Борисовским, викарием Минской епархии. С 26 июня 2014г. - председатель Синодального отдела религиозного образования и катехизации и заместитель председателя Церковного суда Белорусского экзархата. Решением Священного Синода от 23 октября 2014 г. (журнал № 93) назначен Преосвященным Борисовским и Марьиногорским.
СПРАВКА
Епископ Ефрем (Кузнецов) и протоиерей Иоанн Восторгов в числе восьми десятков казненных 5 сентября 1918 года стали первыми жертвами красного террора, развязанного советской властью после покушения Каплан на Ленина. Долгое время как точное место казни священномучеников, так и возможное расположение их захоронений известно не было. И только теперь московский ученый Григорий Анащенко объявил о завершении кропотливой поисково-исследовательской работы, в которой эта точка на карте Москвы локализована с точностью до нескольких десятков метров.
На эту деятельность Григория Викторовича благословил еще 14 лет назад возглавлявший фонд «Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви» архимандрит Дамаскин (Орловский; ныне член Синодальной комиссии по канонизации святых). В ходе скрупулезного анализа житийных текстов святых и множества воспоминаний свидетелей трагедии, мемуаров потомков жертв «красного террора» и духовных чад отца Иоанна автор с точностью до нескольких десятков метров определил место казни первых жертв «красного террора»: южный сектор примыкания 2-й Песчаной улицы к Новопесчаной улице, занятый с 1950-х годов сквером и жилыми домами. По словам председателя комиссии по исследованию подвига новомучеников и исповедников и увековечению памяти почивших священнослужителей Московской (городской) епархии протоиерея Кирилла Каледы, уже получено патриаршее благословение на мемориализацию этого места. Церковная общественность российской столицы намерена добиваться установки здесь памятника.
