Православные миссионеры знают, как часто их деятельность встречает непонимание и неприязнь «изнутри», со стороны тех, кто сам пришел в Церковь совсем недавно. Существует проблема взаимопонимания между православными верующими, которые придерживаются разных точек зрения на методы духовного просвещения. Об этой проблеме размышляет опытный миссионер, много лет работающий с молодежью.
Меня давно мучает вопрос: что движет людьми, все свои силы отдающими борьбе с врагами православия внутри самого православия? Я никак не могу понять, к чему все эти поиски врагов внутри Церкви? Откуда силы и средства?
На ниве церковного просвещения, катехизации и миссионерства я несу послушания с 1994 года. Я изнутри знаю всю эту «кухню» и прекрасно понимаю, что о первохристианском «единстве во всем» не может быть и речи. Например, Москва слишком большой город, чтобы сплотить ряды церковных делателей и осуществлять свою миссию всем сообща, восполняя друг друга. Каждая мало-мальски живая церковная организация (а их в Москве не более нескольких десятков) работает на пределе и людских и материальных ресурсов. Активной церковной молодежи в Москве не более 500 человек, а поле для миссии столь огромно, что на каждого православного приходится чуть ли не десять тысяч москвичей. Поистине — «жатвы много, а делателей мало».
Наша ситуация вполне напоминает ту, что была во времена апостола Павла. Своим немногочисленным помощникам он писал: «Большая часть из братьев в Господе... начали с большею смелостью, безбоязненно проповедовать слово Божие. Некоторые, правда, по зависти и любопрению, а другие с добрым расположением проповедуют Христа. Одни по любопрению проповедуют Христа не чисто... а другие — из любви... Но что до того? Как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно, я и тому радуюсь и буду радоваться» (Флп. 1, 14–18).
Казалось бы, что может быть проще и очевидней единственно верной стратегии — объединения усилий в соответствии со своим призванием. Христос сказал: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня» (Ин. 17, 21). И также: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 35).
Тем не менее и тут и там, и очень активно, раздаются в разных формах обвинения и призывы к борьбе. К борьбе с теми, кто вместе с обвинителями составляет Тело Христово. Все больше и больше в церковной прессе и в литературе, претендующей на церковность, нас призывают созидать мир методами «чистки рядов», поиска «неправославных православных». Нас призывают не к внутреннему примирению во Христе, а к изгнанию из своей среды неугодных.
В чем же основные камни преткновения? Хочу прокомментировать несколько моментов.
1.
Полное непонимание, а иногда даже осознанная подмена таких основополагающих понятий, как «миссия» и «катехизация». Миссионерство — это прежде всего пробуждение доверия к Евангелию и ко Христу. Катехизация — это введение в церковную традицию тех, кто пожелал в Церковь вступить. Поэтому основа миссии — христоцентричность, а метод миссии — проповедь Евангелия. Задача же оглашения, катехизации — подготовить уверовавшего во Христа человека к вступлению в Церковь. Вера в Христа и Евангелие — первична, православное богословие, право и литургика — вторичны.
В наше время нашлись те, кто готов работать с невоцерковленной аудиторией, то есть с теми, кто еще не созрел до принятия церковной дисциплины, до выстаивания долгих богослужений, кто не созрел для духовного окормления, но кто обрел доверие к Евангелию и Христу. Единственный способ работать с этими людьми — честно откликнуться именно на их жажду: свидетельствовать им прежде всего о Христе и Евангелии. Блаженны алчущие и жаждущие правды (Мф. 5, 6).
Можем ли мы открыто и честно вступить в диалог, а не в поучительство, и сказать этим людям, что юлианский календарь, «жизнь по типикону», многие пункты церковной дисциплины — это не главное в Церкви. Сами-то мы понимаем, что это вещи традиционные, для многих важные, но стоит ли начинать с них проповедь? Можем ли мы сказать многим современным людям прямо, без странных толкований, о том, что говорил преподобный Серафим Саровский: каждый может стяжать Духа Святого тем даром, к которому призван, тем стяжанием, на которое имеет силы. Можем ли мы разрешить вопрошающим нас о нашем уповании искать свой путь церковной жизни и не ходить строем?
Церковная история и наш опыт учат, что не только можем, но и должны. Мы должны сделать для них главное: привести их не к обряду, или календарю, или «царю-батюшке», а ко Христу. Мы призваны помочь им обрести личные доверительные отношения с Богом и Церковью. Грош нам цена, если мы обретем человека для «субботы» (для Типикона, для календаря), а не для Христа.
Мы не вправе унижать или критиковать то множество людей, которые уверовали искренне, по-детски, которые выбрали ту трактовку реальности или истории, которая им ближе. Проблема начинается тогда, когда критикой отвергают главное — проповедь о Христе, а «суббота» становится чуть ли не догмой, возводится в ранг самоценности и закрывает путь многим людям ко Христу, либо просто ломает личность, стремящуюся к Истине.
2.
«Правильные православные» пугают людей, говоря, что «либеральность» и «модернизм» поглощают Церковь и необходимо с ними бороться. Окружающая действительность говорит нам обратное. Я не припоминаю ни одного из осужденных Священным Синодом и Архиерейским Собором аспектов современности, порожденных «модернизмом». Актуальность таких вопросов как отказ от ИНН, младостарчество и других показывает, что именно общецерковной проблемы «модернизма» не существует. Есть, конечно, некоторое количество «свободомысящих», но они никак не являются общецерковной проблемой. Ни одна из действительно серьезных церковных проблем не порождена «модернизмом», более того, эти проблемы зачастую порождены именно боязнью что-либо менять, слепым традиционализмом и извечным стремлением к наживе. Когда читаешь статьи «правильных православных», начинает казаться, что проблему «модернизма» придумали те, кто ничего не хочет делать для решения истинных проблем церковной жизни, старается не замечать их и оправдывает свою неспособность к позитивной церковной работе.
Приведу лишь несколько примеров. Церковь не имеет ресурсов по организации масштабной помощи зависимым людям, и поэтому многие священнослужители обратились к опыту «групп самопомощи». Священноначалие благословило этот опыт. Достаточно обратиться к материалам круглого стола «Православная Церковь и программа “12 шагов”. Опыт Данилова монастыря», и все станет понятно. Вроде бы, надо всем радоваться, что благодаря сотрудничеству с сообществом «Анонимных алкоголиков» Церковь не только получает возможность помочь несчастным, но и многие выздоравливающие смогут стать христианами. Конечно, если где-то есть удачный православный опыт, то одно не отменяет другое. Но здравый смысл подсказывает, что на миллион зависимых москвичей 200–300 выздоравливающих в церковных программах — это даже не капля в море. Зачем отвергать опыт Церкви, явленный в более чем 15-летнем сотрудничестве с сообществом «Анонимных алкоголиков»? Зачем раскалывать церковное тело и лживыми статьями обвинять людей?
Другой пример — «Альфа-курс». Любому профессиональному православному миссионеру очевидно, что идея «Альфа-курса» сырая, что над ней надо работать. Что и происходит благодаря Миссионерскому синодальному отделу, а также ряду миссионерских организаций и некотором миссионерам. Совершенно естественно, что появилась и критика в адрес «Альфы». Эта критика двояка: конструктивная — от профессионалов-миссионеров, и оголтелая, огульно все отвергающая — от тех, кто только и делает, что ищет и разоблачает врагов.
Наиболее ярко это проявилось на одном вполне представительном собрании «ревнителей православия» по критике «Альфа-курса». Человек пятнадцать противников набросились на одного церковного миссионера, практикующего «Альфу» (практикующего с благословения священноначалия), и буквально запинали его ногами. Никто из критиков с «Альфой» реально не сталкивался, и судили они о ней по вторичным источникам. Эти люди не пожелали вникнуть в суть вопроса и понять, что «Альфа» — это первичный миссионерский проект по свидетельству о Евангелии, требующий православной переоценки, дальнейшей апробации и серьезной переработки. Критики требовали изменения содержания проповеди: за 12 занятий человек должен узнать и о Сергии Радонежском, и об истории России, и о вероучении Церкви. Одним из главных обвинений было то, что на «Альфе» кормят людей. Конечно, сразу была «доказана» связь этой программы с «мировой закулисой».
Эти два жизненных примера показывают, что у «ревнителей православия», как правило, отсутствует конструктивная позиция, желание вникнуть в вопрос и помочь миссионерам.
Те, кто пытается «вычистить Церковь», направляют свои силы на запрет просветительской работы вовне, мотивируя свое мнение боязнью обновленчества, экуменизма и модернизма. Вместе с «водой» они выплескивают и «младенца». Получается, что лучше никак не работать, чем проповедовать рокерам, помогать алкоголикам, организовать евангельские кружки и т.д. Вспомним слова Христа: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете... Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас» (Мф. 23, 13–15).
3.
О чем говорит такой факт, как огромная популярность книг и статей, авторы которых представляют себя «носителями истины» и пропагандируют разделение Церкви? Такие «праведно-осудительные» взгляды являются прямым следствием неадекватности постсоветской катехизации, все свои силы направившей не столько на воспитание людей к самостоятельной и активной христианской жизни, сколько на приобщение к великому прошлому вне связи с настоящим.
Сторонники «чистки рядов» — это, как правило, люди, воцерковленные не более 15 лет (а чаще всего не более 5–7 лет), они в общем-то неофиты. Православие не является для них коренным, а часто является привитым на иные религиозные и философские учения. Опыт показывает, что вопросы соотношения воспринятого достояния и реальности начинают серьезно возникать и творчески решаться через 10–15 лет церковной жизни. До этого идет накопление, созревание. Одно дело увлечься и примерить «новую одежду», другое — переродить в свое, неотделимое. Безусловно, есть люди одаренные, и к ним сказанное не относится.
Любой ребенок полностью принимает все, что связано с его семьей, вплоть до мелочей быта. Другие традиции, другие уклады кажутся ему чуждыми, а порой и кощунственными, хотя они, так же как и в его семье, продиктованы любовью и заботой. Взрослея, человек понимает равнозначность различных семейных укладов, более того, становится способным учиться у других семей и принимать лучшее. Так и с Церковью. Люди свою модель воцерковления, свою модель духовного окормления (а бывает, что и не свою, а чужую-идеальную) представляют как единственно верную. Эти люди чувствуют перемены в обществе, перемены в Церкви, но живут они нашим прошлым, будь то «святоотеческое» прошлое или советское. Именно поэтому они не могут увидеть, каким образом их «модель» может откликнуться на сегодняшнюю реальность. В результате, они отказывают многим современным людям в праве быть другими, в праве идти другим путем. В итоге мы и видим критику всего современного и «подгонку» и общества, и Церкви под некие «идеальные», но безжизненные стандарты, выдаваемые за «истинно православные».
4.
Можно привести слова приснопамятного о. Бориса Ничипорова, которые остаются актуальными и по сей день: «В церковной среде стало неписаным правилом публично клеймить все антихристианские проявления. По этой ревности даже судят о “церковности” и “духовности” православного. Редкая книга, редкая газетная статья, редкая проповедь обходится без критики безбожного современного мира и сетования на трудности жизни в нем. Возникла своеобразная православная мода на разоблачение язв и пороков общества. Но что же предложили мы, православные, этому самому обществу, и детям в частности, за почти что 10 (а сейчас уже почти 20 — прим. авт.) лет легальной церковной деятельности? Какую альтернативу нашли мы той потребительской философии, которая с шиком и блеском подается нам с Запада? Нужно считаться с сегодняшней реальностью, особенно в работе с малоцерковными людьми. Не нужно постоянно стонать по поводу телевизора и кинопроката. Чего мы хотим от телевизора? Чтобы по всем каналам беспрерывно транслировалась одна только Литургия святого Иоанна Златоуста? Да он не к тому изначально предназначен. Откуда в нем взяться святости?»
Те, кто считают себя «правильными православными», фактически никогда не пишут о положительном, не пишут о себе, о своем радостном опыте «правильного православия». Они почему-то не хотят покрыть недостатки современных миссионеров своей любовью. Создается впечатление, что их цель — лишить человека свободы и насильно сделать православным. Их методы — запугивание, подлог, насаждение «православной» идеологии. Все это замешано на чудовищном невежестве в вопросах вероучения, церковной дисциплины и церковной истории.
5.
За 20 лет свободной церковной жизни на нашу проповедь откликнулось множество людей. Осмысляя этот этап церковного возрождения, можно сделать важный вывод: все эти христиане — религиозно одаренные люди. Они, и я прекрасно это помню, прошли через нетопленые, полуразрушенные храмы начала 90-х, через двухчасовую дорогу до храма и обратно, через многочасовые очереди на исповедь, через нехватку литературы, нехватку священников и т.д. Эти первые постсоветские христиане смогли многим пожертвовать (вплоть до работы и образования), смогли над многим потрудиться. О том, что это именно религиозно одаренные люди, говорит прежде всего то, что их число в десятки (если не сотни) раз меньше, чем число крестившихся за эти годы.
Противники «новшеств», к сожалению, во всем, что не укладывается в их представления, усматривают предательство православия, но они забывают о главном — о том, что все религиозно одаренные люди уже пришли в Церковь, и осталось звать тех, кто, по евангельскому выражению, «под забором», тех кто «на дорогах» (Мф. 22, 1–14). Принятие ими христианства — принятие одежды от любвеобильного домовладыки — это никак не принятие внешних форм, а принятие христианской нравственности, об этом и говорит притча о страшном суде. И мы не можем звать на пир «из подворотни» теми «методами», какими звали в начале 90-х, то есть отсутствием проповеди, — тогда люди на фоне пост-атеистического вакуума приходили сами.
* * *
Различные обвинительные публикации в адрес современных миссионеров бесконечно далеки от диалога и дискуссии. Пространство некоторых «независимых» православных СМИ все больше напоминает судебный процесс, где обвиняемыми давно уже, со времен о. Глеба Каледы и о. Бориса Ничипорова, стали миссионеры, катехизаторы, пастыри, осуществляющие миссию Церкви среди наших соотечественников. Обвинителями выступают, как правило, те, кто за долгие годы свободной церковной жизни так и не смогли сделать ничего серьезного, кроме как проверять всех на соответствие «истинному православию».
Но кто же будет проповедовать десяткам миллионов наших соотечественников, не готовых пока еще на многие жертвы, но способных довериться Христу и Евангелию? Трудами «правильных» православных мы, скорее, вообще останемся без миссии.
Хотелось бы напомнить, что в одной Москве живет около пятнадцати миллионов человек. Через все храмы и все очные программы всех московских православных организаций проходит ежегодно не более трехсот тысяч человек. Почему бы «ревнителям православия» не обратить свои силы не на «чистку рядов», а на приобщение оставшихся четырнадцати миллионов семисот тысяч москвичей к Церкви? Жатвы много, а делателей и стремящихся что-то делать очень и очень мало.
Пусть будет у нас в главном единство, во второстепенном многообразие, во всем любовь.
В заключение напомню слова Христа, которые обращены к каждому христианину: «Вы — соль земли... Вы — свет мира... Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5, 13–16).
К сожалению, наши соотечественники далеко не всегда видят наши добрые дела и нашу любовь.
