Почти год назад Архиерейский Собор принял документ, посвященный «мерам по сохранению памяти новомучеников». За это время сменилось руководство Комиссии по канонизации святых, а прошедший в начале октября Священный Синод дал подробное разъяснение по работе с необходимыми для прославления новомучеников документами. Но некоторые вопросы остались за рамками внимания Синода, так как носят частный характер. Например, каковы главные недочеты епархиальных комиссий по прославлению при подготовке документов? Какие типичные проблемы возникают при подготовке материалов к прославлению святого?
На эти и другие вопросы ЖМП ответил секретарь Комиссии по канонизации игумен Дамаскин (Орловский).
Церковные принципы работы комиссии неизменны
— Отец Дамаскин, 20 лет Синодальную комиссию по канонизации святых возглавлял митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, по сути, это целая эпоха. Как сейчас со сменой председателя комиссии будет строиться ее работа? Каковы теперь цели, задачи и приоритеты комиссии, изменятся ли они или будут как-то скорректированы?
— Работа Синодальной комиссии по канонизации святых строится на церковных принципах независимо от того, кто ее возглавляет. Митрополит Ювеналий, долгое время руководивший комиссией, держался правил, выработанных церковным преданием и церковным опытом, и новый председатель епископ Троицкий Панкратий будет держаться тех же церковных принципов.
Прежде всего комиссия отвечает на запросы Церкви, на то, чем Церковь живет. Она лишь воспринимает то, что предлагает в том или ином случае часть нашей Церкви. Не надо забывать, что комиссия только изучает присланные материалы, особенно касающиеся новомучеников, на предмет того, нет ли препятствий для канонизации. Синодальная комиссия по канонизации святых — это страж церковного предания, защита его от разрушения и нанесения вреда Церкви.
— Вы долгое время были членом комиссии, а теперь стали ее секретарем. В чем конкретно будет заключаться ваша работа на этой должности?
— В наблюдении за тем, чтобы поддерживался порядок в ведении дел, чтобы материалы, присылаемые в комиссию для рассмотрения, соответствовали решениям Архиерейских Соборов и Священного Синода — подавались в необходимом составе и в соответствии с церковными критериями, с которыми можно ознакомиться в постановлениях Священного Синода от 22 декабря 2002 года (журнал № 104), Архиерейского Собора 2008 года и «Рекомендациях к деятельности епархиальных комиссий по канонизации святых в епархиях Русской Православной Церкви», утвержденных определением Священного Синода от 5–6 октября 2011 года (журнал № 121). Думаю, что еще и в том, чтобы так же, как и раньше, продолжать изучать присылаемые документы, по большей части состоящие из материалов судебно-следственных дел. Здесь оказался небесполезен двадцатилетний опыт работы в архивах, а также тридцатилетний опыт исследования жизни новомучеников.
— Считается, что комиссия по канонизации в основном занимается темой новомучеников и исповедников. Есть ли другие направления работы?
— ХХ век для Русской Православной Церкви стал веком мученическим. Мучеников и исповедников в настоящее время прославлено Церковью более 1700 человек, и это больше, чем было прославлено преподобных, праведных и святителей за предыдущее тысячелетнее бытие Русской Церкви. Однако, как и прежде, комиссия изучает также присылаемые материалы и о праведниках и подвижниках благочестия, живших в XVIII и в ХIХ столетиях. Многие из них в последние годы были прославлены как местночтимые святые, другие включены в святцы для общецерковного почитания. Так были прославлены архиепископ Воронежский и Задонский Антоний (Смирницкий; 1773–1846), вятский подвижник иеросхимонах Стефан (Куртеев; 1830–1890), екатеринбургский подвижник монах Василиск (середина XVIII столетия — 1824 год), иеросхимонах Симеон (Желнин; 1869–1960), Христа ради юродивые, блаженные Пелагея (Серебренникова; 1809–1884), схимонахиня Параскева (Паша Саровская), скончавшаяся в преклонном возрасте в 1915 году, и Мария (Федина), почившая в 1931 году, ставшие теперь всем известными преподобный Феодор Санаксарский и святой праведный Феодор Ушаков и многие другие.
Вето на 75 лет
— Существует 75-летний запрет на доступ исследователей к архивным делам периода существования СССР. Изучать их могут лишь сами репрессированные, их родственники, а также исследователи, получившие персональное разрешение от них. Но этих родственников не всегда можно найти (например, женщины иногда меняют фамилии, когда выходят замуж) или они умерли. Как члены комиссии поступают в этом случае?
— В соответствии с законом родственники репрессированного или их представители могут знакомиться только с материалами, непосредственно касающимися их родственника, то есть с частью дела, комиссия же рассматривает только полное дело. Синодальная комиссия не ведет работу по исследованию материалов, касающихся тех или иных репрессированных лиц с целью включения их имен в Собор новомучеников и исповедников Российских. Комиссия производит проверку, некоторое доисследование присылаемых епархиями материалов.
— Как вы оцениваете итоги февральского Архиерейского Собора и его положение по работе с новомучениками?
— Архиерейский Собор подвигнул церковное общество на обсуждение вопросов, связанных с изучением подвига новомучеников. Он выявил широкий диапазон мнений, связанных с этим вопросом; его обсуждение активизировало работу над созданием церковного и научного документа, принятого Священным Синодом 5–6 октября 2011 года как обязательного: «Рекомендации к деятельности епархиальных комиссий по канонизации святых в епархиях Русской Православной Церкви». В этом документе подведен итог накопленному опыту, даны четкие определения, по каким критериям изучаются и принимаются решения, комплекс каких документов нужен для принятия решений, обозначено, что при изучении материалов, касающихся новомучеников, надо учитывать государственное законодательство и соотносить с ним свои действия. Принятые Священным Синодом рекомендации касаются не только новомучеников, но и канонизации праведников и подвижников благочестия.
— В документах февральского Архиерейского Собора говорится, что «целесообразно сформулировать предложения об объективном отражении темы новомучеников и исповедников в современных учебниках истории». Каких учебниках — школьных или вузовских?
— Это прежде всего учебники для школ и тема новомучеников должна быть в этих учебниках. Осторожность общества при обсуждении вопроса об учебниках Основ православной культуры объясняется опасениями, что под видом «Основ» вводится обязательное преподавание в школах Закона Божиего. Но введение материала о фактах истории, которые это общество в недалеком прошлом пережило, никакого протеста вызвать не может.
Это часть нашей истории, здесь церковная история настолько переплетена со светской, что уже стала почти одним целым. Все знают, что десятилетия советской эпохи были связаны с репрессиями, с наибольшей ожесточенностью направленными против Русской Православной Церкви. Как одно историческое событие воспринимаются начало гражданской войны и расстрел в 1918 году митрополита Киевского Владимира и архиепископа Пермского Андроника, голод и изъятие церковных ценностей в 1922 году и процесс московских священников с последующими расстрелами и расстрел митрополита Петроградского Вениамина, «шуйское письмо» Ленина и расстрел священников — шуйского Павла Светозарова и палехского Иоанна Рождественского.
— Согласны ли вы с мнением, что ожидаемого почитания новомучеников в нашей Церкви не произошло? И что необходимо делать, чтобы исправить эту ситуацию?
— Это могло бы состояться, если бы мы продолжали жить в эпоху гонений; тогда бы мы остро сопереживали их страданиям. Но мы живем в другую эпоху, которая, хотя и недалека от той по времени, но бесконечно далека по содержанию окружающей нас жизни. Эпоха новомучеников относительно нашего времени — это уже другая эпоха. И потому почитание новомучеников может состояться, как и вообще почитание святых, только через нарочитое изучение их подвига.
— В одном интервью вы сказали, что сейчас мы плохо осознаем значение подвига мучеников и тем самым не являем в себе такой христианской добродетели, как благодарность. Мы слепы в том смысле, что не видим опасности своего существования в настоящем времени. В чем, по-вашему, опасность?
— Когда нет свободы, когда она ограничена государственной властью, как это было в советское время, человек оказывается стесненным в своей созидательной деятельности. Он, может быть, и хотел что-либо сделать для общества, но не смог. Но когда ограничивающие препоны сняты, человек в своей деятельности становится свободен. Когда он был ограничен, он мог ничего не делать, ничего не созидать и говорить, что ему этого не позволяет закон. Но когда рамки закона, действующие ограничительно на общественную и церковную деятельность, сняты, как он сможет оправдаться, что и при перемене внешних обстоятельств он также ничего не делает?
Некоторые люди хотя и недовольны современной жизнью, и многое им в ней не нравится, живут в странном ожидании, что придет кто-то и всё устроит. Но дождаться, живя таким образом, можно только Божьего суда. Кому мало дано, с того мало и спросится, а кому много — с того и спросится много. Нашему обществу дано много. Мы слепы, потому что часто не видим, что надо делать, и слепы потому, что не видим, как опасно быть добровольными слепцами, так как в этом случае грех неделания целиком остается на нас, ибо кто разумеет делать добро и не делает, тому грех (Иак. 4, 17).
— Кто и где в епархиях ведет, на ваш взгляд, серьезную работу по канонизации, какие бы епархии вы отметили?
— Лучше других исследовались материалы о новомучениках в Оптиной пустыни, где добросовестный, научный и церковный подход, последовательный поиск исторической истины оказались на самом высоком уровне. В Московской епархии, где в основу был положен оказавшийся единственно правильным метод исследования всего судебно-следственного фонда, где исследователи не остановились перед общим объемом фонда, состоящего из 96 тысяч судебно-следственных дел. Эта работа потребовала восьми лет, но она позволила сделать серьезные выводы и использовать их в дальнейшем при изучении судебно-следственных дел с целью включения имен пострадавших священнослужителей и мирян в Собор новомучеников и исповедников Российских. Высоконаучный и церковный подход был проявлен Санкт-Петербургской епархией, стремление к объективному историческому исследованию показала Екатеринбургская епархия.
— Как идет работа над вашим многотомником, посвященным мученикам и исповедникам Русской Православной Церкви ХХ столетия?
— Работа над многотомником представляет собой очень сложное исследование, так как предполагает изучение жизни каждого мученика и исповедника, первоосновных документов, свидетельствующих о его жизни от рождения до смерти. Это трудоемкое исследование, где поиск документов может оказаться несоизмеримым по затратам времени и сил с полученными результатами. Но на этом зиждется любое научное, в том числе и церковное, исследование: вне зависимости от визуального результата — он может быть большим или незначительным по информативности — ученый должен исследовать весь материал. В настоящее время оканчивается работа над седьмым томом житий новомучеников и исповедников, чья память празднуется в июле.
Основные проблемы
— Каковы основные, обращающие на себя внимание проблемы, которые возникают в подготовке материалов к прославлению святого?
— Основная проблема — это неполнота собранных епархиальными комиссиями материалов. Иногда из-за неполноты собранных материалов надо остановиться (не делать конечных выводов), честно признать, что материалов, документирующих всю жизнь пострадавшего человека, на настоящий момент нет. Но это сейчас нет. А если будут найдены через 20–30 лет и мы не знаем какие, что тогда?
Изучение эпохи новомучеников, жизни каждого новомученика по самой даже постановке задачи чрезвычайно сложно. Прежде всего потому, что Россия никогда в своей истории еще не переживала массовых гонений на христиан от государства. Кроме того, власть в России, применяя репрессии, не отделяла христиан от народа вообще, и потому не всегда бывает ясно, преследовала ли новая власть конкретного христианина за его веру и верность Христу или она преследовала гражданина уже не верующего, преследовала его по совершенно иным мотивам, нежели вера. Проблема в том, что объемы материалов, оставшихся от того времени и касающихся репрессированных властью людей, огромны. Но при этом нельзя сказать, что они содержат полную информацию о человеке, о его взаимоотношениях с государством и другими людьми.
Есть трудность и в том, что органы НКВД не фиксировали письменно фактов исповедничества, страдания за веру, за Христа; но мучимый ими христианин всё же оставался христианином, проявлял себя таковым, и исследователю надо находить эти факты исповедничества, выраженные иным образом, нежели ответ на прямой вопрос: верует ли он во Христа. В то же время множество документов остается и сегодня закрытым, и уже само по себе это призывает нас благоразумно воздерживаться от поспешных решений. Сейчас при закрытости многих документов мы вынуждены достигать какой-то ясности только долгим и тщательным изучением вопроса.
— В чем заключается работа с архивами, на что в первую очередь вы обращаете внимание и как должно выглядеть житие?
— Прежде всего в выявлении всех документов, относящихся к жизни святого, а если это мученик, то и всех судебно-следственных дел, где бы он ни был арестован; выявление дел и документов, которые составляли законодательные рамки эпохи; исследование на основании документов мотивации принятия властями того или иного закона или указа, касающихся Церкви; изучение исторического фона эпохи и того, как люди видели ее тогда и интерпретировали события, с которыми сталкивались, исследование мотивации их поступков и жизненной позиции; анализ документов с целью выявления действительных фактов, изучение того, насколько документы могут их искажать или, наоборот, передают вполне точно; дополнительные поиски документов, которые давали бы представление о жизни мученика. Прежде всего я обращаю внимание на факты, на то, чтобы сумма фактов в конце концов ясно устанавливала происшедшие события, в которых жил и действовал мученик.
— На ваш взгляд, в чем разница между житием и жизнеописанием? И нужно ли сейчас писать жития мучеников ХХ века? Может быть, сегодня наиболее актуальны именно жизнеописания, чтобы информация в них была более доступна и понятна современникам?
— Разницу между житием и жизнеописанием я вижу только в том, что в одном случае описание касается жизни прославленного святого, в другом — исторического деятеля. У них разные жизненные приоритеты. Современный человек иногда полагает, что житие — это некий жанр, насыщенный красивыми формулировками, должными как-то особенно отобразить благочестие подвижника. Считается, что писать «житие» — это писать нарочито витиевато, что это плетение словес, безразлично, есть ли за ними реальная жизнь и факты или так пишется потому, что таковы правила жанра.
Еще можно понять такой подход, когда автора жития отделяют от самих событий столетия, он не знает подробностей, иногда не вполне может уловить их последовательность, и для него вполне естественно на первое место выступает нравственная, религиозная сторона жизни святого. Скудные, ограниченные сведения для него могут стать поводом для религиозной и нравственной проповеди, написанной в форме жития святого. Мы же не можем ради «красоты» искажать описание действительности недавних событий только потому, что так будто бы принято, или потому, что не хотим подъять труд ее изучения и вникнуть в происходившее. За каждым эпизодом жития должен стоять документ, причем достоверность его и изложенных в нем фактов должна быть всесторонне проанализирована еще до того, как эти факты представлены вниманию общества. Современное житие должно быть равно описанию события и само стать историческим документом, кроме фактической нагрузки, несущим еще и нагрузку нравственную, религиозную. Оно должно быть и историческим документом, и повествованием, которое дышит жизнью прошедших лет, что так высоко ценил в житиях В.О. Ключевский.
