Положение высшего церковного управления Русской Православной Церкви в 1925–1937 годах было весьма непростым. Большую часть этого периода Московскую Патриархию фактически возглавлял один иерарх — митрополит Сергий (Страгородский), но общепризнанным Предстоятелем Русской Церкви был другой человек — митрополит Петр (Полянский). Главной причиной такой многолетней раздвоенности была антицерковная политика государственной власти. Митрополит (в конце жизни — Патриарх) Сергий пытался приспособиться к условиям гонений, чтобы сохранить хотя бы часть церковной организации. То, что в итоге от этой организации удалось уберечь, вполне поддается оценке. Плоды первосвятительского служения митрополита Петра не столь очевидны. С точки зрения внешнего результата его деятельность во главе Церкви, как может показаться, потерпела неудачу уже в декабре 1925 года, когда он был арестован и более на свободу не вышел. Однако Церковь не сводима к церковной организации. Земное благополучие ее членов и органов не является ее конечной целью. Согласно апостолу Павлу, главное призвание служителей Церкви и вообще смысл ее существования как единого богочеловеческого организма — это совершение святых, созидание Тела Христова (Еф. 4, 11–12). Митрополит Петр из двенадцати лет своего местоблюстительства одиннадцать провел в условиях возрастающей изоляции от внешнего мира. Из этого, однако, не следует, что его значение для Церкви всё более умалялось. Его служение совершению святых и созиданию Тела Христова продолжалось и в заключении. Оценить должным образом подвиг священномученика Петра как Предстоятеля Русской Православной Церкви можно только через понимание того, в какой мере его позиция способствовала осуществлению возглавляемой им Поместной Церкви своего высшего призвания.
Патриарший Местоблюститель
Митрополит Петр не случайно оказался сначала ближайшим помощником, а затем и преемником святого Патриарха Тихона. В последние годы жизни Патриарха он проявил себя не только как опытный церковный администратор, но и как принципиальный иерарх, отказывавшийся приносить внутреннюю чистоту Церкви в жертву политическим расчетам о ее внешнем положении. Наиболее ярко это проявилось весной 1924 года в истории с проектом включения в состав Высшего церковного совета представителей так называемой Живой Церкви во главе с Владимиром Красницким. В ближайшем окружении Патриарха именно митрополит Петр тогда наиболее активно протестовал против такого противоестественного союза, за что едва не был выслан в Зырянский край. Конечно, этот эпизод не мог не произвести впечатления на Патриарха Тихона, что проявилось затем при выборе им кандидатов в Местоблюстители. Представитель московских консервативных православных кругов Александр Самарин в мае 1924 года характеризовал митрополита Петра как «ничем не выдающегося, но честного»1. Последнее качество, означавшее тогда и готовность к самопожертвованию, в условиях стремления власти внедрить в патриаршее окружение людей бесчестных было очень важным. Патриарх Тихон смог по достоинству оценить честность и добросовестность митрополита Петра и провидчески прозрел в нем главу Русской Церкви в тяжелейший период ее истории.
Православный российский епископат в апреле 1925 года практически единодушно принял волеизъявление почившего Патриарха и утвердил Крутицкого митрополита в должности Патриаршего Местоблюстителя. Инсинуации обновленцев о якобы совершившемся при этом нарушении канонов, запрещавших епископам творить себе наследников, несостоятельны. Местоблюститель не является в полном и точном смысле слова наследником Патриарха, и нельзя формально прилагать к экстраординарной ситуации, в которой находилась Русская Церковь в ХХ веке, церковные каноны IV века. Патриарх Тихон был уполномочен назначать Местоблюстителей Поместным Собором еще в январе 1918 года. Наконец, подписи 60 архиереев — большинства из числа находившихся в 1925 году на свободе — придавали утверждению митрополита Петра в должности Местоблюстителя характер соборного избрания, что отводило любые добросовестные сомнения в каноничности его предстоятельства.
Митрополит Петр стал Местоблюстителем в то время, когда находился под следствием по делу о мифической «Шпионской организации церковников». Только летом 1925 года это дело закончилось вынесением ему условного приговора. Местоблюститель должен был сделать выбор: идти по пути всевозможных уступок богоборческой власти в надежде на облегчение положения гонимой Патриаршей Церкви и церковного управления (и, соответственно, его самого лично) или же пренебречь подобного рода дипломатией и действовать, исходя из велений христианской совести в уповании на неодолимость Церкви вратами ада (Мф. 16, 18). После непродолжительных колебаний митрополит Петр летом 1925 года выбрал второй, исповеднический, путь.
Прежде всего он решительно отверг навязываемое Патриаршей Церкви соединение с обновленцами, однозначно определив состояние последних как внецерковное. Вслед за этим митрополит Петр фактически отклонил условия собственной легализации, предлагаемые властью. Сами деятели ОГПУ признавали, что для Патриаршей Церкви «вопрос о легализации означает в первую голову раскол»2. В частности, одним из важнейших условий официальной регистрации Московской Патриархии было ее резкое выступление против русской зарубежной иерархии за ее антисоветскую деятельность. Патриарший Местоблюститель не только не стал налагать на «заграничников» какие-либо канонические прещения, но даже не уволил их главу — митрополита Антония (Храповицкого) — с Киевской кафедры, которую тот формально занимал. Всеми силами митрополит Петр стремился сохранить мир в Церкви. Власть требовала от Местоблюстителя проведения в жизнь подложного «Предсмертного завещания», якобы подписанного Патриархом Тихоном в день кончины. Митрополит Петр, не изобличая публично эту подделку, фактически полностью ее игнорировал. Он понимал, что последовательное выполнение требований ОГПУ приведет лишь к церковным нестроениям, и отказывался следовать указаниям богоборческой власти. Равным образом он отвергал и предложения пособников ОГПУ, таких как епископ Борис (Рукин), которые, прикрываясь словами о соборности и лояльности, толкали Местоблюстителя на повторение обновленческого пути: купить свое относительное благополучие, обвинив в контрреволюции других. Патриарший Местоблюститель полагал, что контрреволюция не грех и не дело Церкви с ней бороться. Столь непреклонная позиция митрополита Петра привела к его скорому аресту. Для Церкви, однако, арестованный Местоблюститель стал знаменем исповеднического стояния в истине перед лицом гонителей и их пособников.
Арест святителя Петра. Деятельность митрополита Сергия (Страгородского)
Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский) продолжил в 1926 году линию митрополита Петра. Прежде всего это проявилось в сопротивлении Заместителя просоветской группе, оформившейся в декабре 1925 года в новый раскол («григорианский» или «борисовский»), прозванный в Церкви «обновлением № 2». Митрополит Сергий смог стать центром консолидации церковных сил, отстаивавших внутреннюю свободу Церкви. Хотя право Местоблюстителя назначать себе заместителя не было бесспорным, митрополит Сергий в ходе борьбы с григорианами получил от Церкви признание своих полномочий, которые он и начал весьма решительно осуществлять. Активность Нижегородского митрополита могла бы породить вопрос о соотношении полномочий Местоблюстителя и Заместителя, но, поскольку деятельность митрополита Сергия в тот момент вызывала общее одобрение в Церкви, этот вопрос не ставился.
Что же касается митрополита Петра, то он и в заключении всеми силами стремился не допустить нарастания нестроений в Церкви. Он не держался за церковную власть, но был озабочен тем, чтобы она была передана правомерно, а в Церкви не воцарилась бы анархия. Как и до своего ареста, во главу угла Патриарший Местоблюститель ставил церковные интересы, а не собственные. Разобравшись в сути происходивших на воле событий, митрополит Петр летом 1926 года подтвердил запрещение григорианских раскольников, определив тупиковость пути «обновления № 2», так же как годом ранее он это сделал в отношении «обновления № 1».
Митрополит Сергий в 1926 году следовал преобладающему среди православного епископата настроению: Церковь не отказывает власти в лояльности, но должна сохранять внутреннюю свободу. Заместитель Местоблюстителя готов был продолжать поиск компромисса с властью. Целью власти, однако, было не найти с Православной Церковью компромисс, а, как образно выразился один из руководителей ОГПУ, поставить «тихоновцев» «на оба колена»3. Органы ОГПУ на рубеже 1926–1927 годов формулировали условия легализации Патриаршей Церкви следующим образом: «Полная лояльность по отношению к Соввласти»; «отмежевание от всех нелегальных течений и группировок и прекращение с ними какой бы то ни было административно-церковной связи, а равно и прекращение поминовения нелегально действующих епископов»; «предание церковному суду и осуждение тех заграничных иерархов, кои создали тихоновщину как политическую авантюру и использовали церковь в целях борьбы с Соввластью»4. Усиленное давление оказывалось повсеместно как на православный епископат, так и на рядовое духовенство. В сочетании с репрессиями в отношении несогласных подчиниться диктату власти эти усилия принесли нужные ОГПУ результаты: сторонники принятия советских условий легализации Церкви возобладали, и вынужденный считаться с «усталостью в наших рядах»5 митрополит Сергий перешел на их позиции.
Весной 1927 года, после трехмесячного пребывания в тюрьме, митрополит Сергий в надежде на улучшение условий существования Патриаршей Церкви в СССР принял условия ее легализации, предложенные ОГПУ, условия, которые ранее отвергались Патриархом Тихоном, митрополитом Петром и самим Нижегородским митрополитом в первый период его заместительства. Первоначально власть не была уверена в том, что добилась от митрополита Сергия своего, и так же, как и Патриарх Тихон в 1923 году, он в 1927-м был освобожден из заключения без прекращения следствия по его делу. Митрополит Сергий пытался добиться того, чтобы тяжелые условия ОГПУ исполнялись Московской Патриархией не сразу, а постепенно, по мере позитивных перемен в положении Церкви в СССР. В результате, однако, взятые на себя обязательства Заместителю пришлось исполнять, Церковь же никакого реального облегчения гнета со стороны власти не почувствовала. Даже учрежденный митрополитом Сергием по согласованию с ОГПУ Временный Патриарший Священный Синод полноценной легализации не получил, не говоря уже о восстановлении в должном виде всей системы церковного управления и проведении Поместного Собора. Одновременно с освобождением митрополита Сергия находившийся в ссылке близ города Тобольска митрополит Петр был арестован и затем отправлен в труднодоступный поселок Хэ в Обской губе. Есть все основания полагать, что тем самым власть постаралась обезопасить себя от возможного вмешательства Местоблюстителя в церковные дела.
Новая политика митрополита Сергия и отношение митрополита Петра к ней
Манифестом нового курса митрополита Сергия стала июльская декларация 1927 года, в которой «недоверие правительства к церковным деятелям вообще» объявлялось «естественным и справедливым», «всякий удар, направленный в Союз», квалифицировался как «удар, направленный в нас» (то есть в Церковь)6. Если в 1926 году митрополит Сергий отказался «взять на себя функции экзекуторские и применять церковные кары для отмщения»7, то в 1927 году он от принципа церковной аполитичности отошел: враги советской власти должны были рассматриваться как враги Русской Церкви. Нелояльное власти духовенство Патриаршей Церкви подлежало каноническим прещениям. В 1929 году под давлением ОГПУ Заместителем был выпущен циркулярный указ, согласно которому «Преосвященные архипастыри каждый в своей епархии несут нравственную и служебную ответственность за лояльность подведомого им духовенства». «К духовным лицам, не желающим или неспособным скоро усвоить себе правильное отношение к существующему государственному и общественному порядку, необходимо применять те или иные меры церковного воздействия»8, — гласил указ митрополита Сергия, выразительно показывающий характер взаимоотношений Московской Патриархии и советской власти, установившихся с конца 1920-х годов.
Действия митрополита Сергия вызвали в Церкви массовые протесты, причем значительная часть критики исходила от тех, кто в 1926 году его активно поддерживал. Осенью 1927 года от Заместителя стали отделяться иерархи и целые церковные группы. При этом они подчеркивали, что сохраняют каноническую связь с Русской Православной Церковью через ее признанного Предстоятеля — Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра. По мере усиления зависимости митрополита Сергия от диктата богоборческой власти роль Патриаршего Местоблюстителя как символа духовной непорабощенности Русской Православной Церкви возрастала. При этом говорить о «капитуляции» Заместителя перед большевиками, как это делали некоторые, нельзя. Так, не поддавшись давлению властей, он сохранил поминовение митрополита Петра в храмах Московского Патриархата. Также он удержался от объединения с обновленцами, к чему его всячески склоняла Константинопольская Патриархия, а позднее и органы власти. Каноническая связь возглавляемой митрополитом Сергием Московской Патриархии с Патриаршим Местоблюстителем, несмотря на явную смену курса церковной политики, была сохранена.
Первоначально сведения об отношении самого митрополита Петра к просоветскому курсу Заместителя были весьма противоречивыми. В начавшихся спорах каждая из сторон пыталась представить его своим сторонником. Московская Патриархия в ноябре 1927 года распространила доклад епископа Василия (Беляева), прожившего до того несколько недель с Местоблюстителем в ссылке в поселке Хэ, о «вполне удовлетворительном впечатлении», якобы вынесенном митрополитом Петром от июльской декларации митрополита Сергия9. Представители церковной оппозиции отказывались верить этому докладу, и вскоре в начале 1928 года в их кругах получило хождение совершенно иное свидетельство участников научной экспедиции, побывавших в Хэ и беседовавших с митрополитом Петром. Они утверждали, что Местоблюститель так заявил о митрополите Сергии и его декларации: «Для первоиерарха подобное воззвание недопустимо. [...] Я доверял митр[ополиту] Сергию и вижу, что ошибся»10. Оппозиция была убеждена в том, что Местоблюститель не согласен с действиями митрополита Сергия, поскольку владыка Петр продолжал пребывать в ссылке, а в 1928 году ему был добавлен новый срок.
В 1929 году усилиями епископа Дамаскина (Цедрика) в Хэ втайне от власти дважды были направлены посыльные, которые доставили Местоблюстителю подборку важнейших церковных документов того времени, происходивших как из Патриархии, так и из кругов оппозиции. Это позволило митрополиту Петру лучше уяснить происходившее. «Картина церк[овного] разорения изображается потрясающая», — писал он, замечая, что долг и совесть не позволяют ему оставаться безучастным к такому прискорбному явлению. В результате он обратился к митрополиту Сергию в декабре 1929 года «с убедительнейшей просьбой исправить допущенную ошибку, поставившую Ц[ерко]вь в унизительное положение, вызвавшую в ней раздоры и разделения, и омрачившую репутацию ее предстоятелей». Патриарший Местоблюститель совершенно недвусмысленно говорил о превышении митрополитом Сергием полномочий заместителя. Одновременно с этим митрополит Петр дезавуировал и доклад епископа Василия, сообщив, что не давал ему «никаких поручений, касающихся церк[овных] дел»11.
В то же время, несмотря на признание ошибочности и неправомочности действий митрополита Сергия, Местоблюститель пытался лишь увещевать его. Летом 1930 года он писал митрополиту Сергию: «Прошу поглубже укоренить убеждение, что мое решение — предложить Вам исправить ошибку и устранить все мероприятия, превысившие Ваши полномочия, есть Богом благословенное и имеет обязательную силу»12. Местоблюститель не стал прибегать к административным мерам. Он понимал, что жесткое проявление церковной власти в условиях гонений может лишь усугубить нестроения в Церкви. Если бы ссыльный святитель Петр сместил митрополита Сергия с должности Заместителя, последний это распоряжение, очевидно, не выполнил бы и продолжил возглавлять Московскую Патриархию. При этом канонического центра соединения «сергиан» и «антисергиан» уже не осталось бы, и в Патриаршей Церкви произошел бы окончательный раскол. Местоблюститель же стремился преодолеть церковные разделения, а не усугубить их. Во имя этой цели митрополит Петр раз за разом продолжал жертвовать собой. В результате обращений Местоблюстителя к митрополиту Сергию он был снова арестован в августе 1930 года. Этот арест оказался для него последним.
Священномученик Петр и церковная полемика 1930-х годов
В условиях произошедшего разделения между сторонниками и противниками новой линии митрополита Сергия именно фигура заключенного митрополита Петра как общепризнанного главы Русской Православной Церкви позволяла сохранять церковное единство. Спустя десятилетия, в 1990-е годы, критерием принадлежности к Русской Православной Церкви в период разделений 1920–1930-х годов стало считаться признание Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра ее главой. В 2000 году этот критерий получил соборное утверждение. В докладе председателя Синодальной комиссии по канонизации святых митрополита Ювеналия (Пояркова) на Юбилейном Архиерейском Соборе о «правых» церковных оппозиционерах было сказано: «Их действия обусловлены были по-своему понимаемой заботой о благе Церкви. [...] Порвав с Заместителем Местоблюстителя, они, как и сам митрополит Сергий, главой Церкви признавали митрополита Петра — Местоблюстителя Патриаршего Престола»13. Собор 2000 года одобрил доклад митрополита Ювеналия и причислил к лику святых значительное число представителей «правой» оппозиции: митрополитов Кирилла (Смирнова) и Агафангела (Преображенского), архиепископа Серафима (Самойловича), епископов Виктора (Островидова), Дамаскина (Цедрика), Афанасия (Сахарова) и др. Это оказалось возможным благодаря тому, что все они оставались в молитвенно-каноническом единстве с митрополитом Петром, а через него и со всей Церковью.
Митрополит Петр мог бы и в 1930-е годы выйти на свободу, но в обмен на отречение от местоблюстительства. В ответ на это предложение ОГПУ он указал, что в таком случае и митрополит Сергий лишится своих заместительских полномочий. «Наш одновременный уход не гарантирует церковную жизнь от возможных трений, и, конечно, вина ляжет на меня», — объяснил Местоблюститель свою позицию в письме руководителю ОГПУ Вячеславу Менжинскому в марте 1931 года14.. Тогда митрополиту Петру предложили другой вариант: остаться Местоблюстителем, но превратиться в осведомителя ОГПУ. На это святитель также не пошел, так объяснив свой отказ в письме Менжинскому: «Расстроенное здоровье и преклонный возраст не позволили бы мне со всею серьезностью и чуткостью отнестись к роли осведомителя [...]. Нечего и говорить, что подобного рода занятия несовместимы с моим званием и к тому же несходны моей натуре»15. Некоторые другие видные архиереи того времени, в отличие от митрополита Петра, считали, что секретное сотрудничество с ОГПУ с их званием вполне совместимо, если только идти на него «в интересах Церкви»16. По убеждению же Местоблюстителя, никакими благими целями негодные в церковных делах средства оправданы быть не могут. В итоге в июле 1931 года так и не уступивший ОГПУ митрополит Петр получил новый пятилетний срок. Он отбывал наказание в одиночной камере в нечеловеческих условиях.
Своеобразным ответом митрополита Сергия на призыв митрополита Петра «исправить допущенную ошибку» стала его статья, опубликованная в 1931 году в первом номере «Журнала Московской Патриархии». Он заявил, что «нельзя ожидать или требовать, чтобы Местоблюститель вмешивался в управление и своими распоряжениями исправлял ошибки Заместителя»17. Митрополит Сергий пытался доказать, что его права как Заместителя равны даже не местоблюстительским, а патриаршим. По сути дела, он сводил роль Местоблюстителя лишь к промежуточной инстанции, через которую Заместитель обретал полномочия вполне самостоятельного правителя Церкви, подотчетного только будущему Поместному Собору, перспективы проведения которого были к тому времени уже весьма призрачными. В 1930-е годы окружение митрополита Сергия стремилось повысить его официальный статус: митрополиту было усвоено право предношения креста за богослужением, присуждена ученая степень доктора богословия как «Правящему Первосвятителю», наконец, его титул был изменен с «Преосвященного митрополита Горьковского» на «Блаженнейшего митрополита Московского и Коломенского». С точки зрения оппозиции, последнее было вопиющей узурпацией прав Местоблюстителя и попранием самих основ патриаршего строя Русской Православной Церкви. Впрочем, можно заметить, что Московская Патриархия могла бы в 1934 году объявить митрополита Сергия Местоблюстителем под предлогом долгого безвестного отсутствия митрополита Петра. Едва ли власть этому бы воспротивилась. Однако митрополит Сергий на это не пошел и продолжал именоваться Заместителем. Окружение митрополита Сергия было готово провозгласить его тогда же и Патриархом, но на это власть уже была не согласна. Вскоре, в 1935 году, большевистская власть приступила к планомерной ликвидации еще сохранявшихся церковных структур, начиная с Синода при Заместителе.
В сентябре 1936 года митрополиту Петру в очередной раз продлили срок заключения, после чего Московской Патриархии были сообщены ложные сведения о его кончине. Дальнейшие действия митрополита Сергия (рассылка указа о поминовении его в качестве Местоблюстителя с полным умолчанием о митрополите Петре) трудно признать корректными, хотя его сторонники настаивали на том, что его вины в этом не было. Позиция митрополита Сергия была слабой еще и потому, что ранее он сам заявлял о прекращении своих прав в случае кончины Местоблюстителя18. Также был еще жив первый, согласно завещаниям Патриарха Тихона и митрополита Петра, кандидат в Местоблюстители — митрополит Кирилл (Смирнов). Московская Патриархия отвела его кандидатуру из-за наложенного на него в 1930 году запрещения в священнослужении19. Антисергианская оппозиция, как внутрироссийская, так и зарубежная, не признала митрополита Сергия новым Местоблюстителем. По мнению противников митрополита Сергия, главой Русской Православной Церкви после кончины митрополита Петра должен был стать митрополит Кирилл. Сам Казанский святитель в принципе был согласен возглавить Русскую Церковь, но, будучи в ссылке в отдаленном месте на юге Казахстана, практической возможности приступить к исполнению местоблюстительских обязанностей не имел. Объективно в решении вопроса о местоблюстительстве в конце 1936 — начале 1937 года были не правы как сторонники митрополита Сергия, так и его противники: Патриарший Местоблюститель митрополит Петр был тогда еще жив. Однако удостовериться в этом не могли ни одни, ни другие, поскольку связи с ним уже давно не имели и даже не знали, где он находится.
Своего рода черту в полемике о преемстве высшей церковной власти и о политике митрополита Сергия подвел Большой террор 1937–1938 годов. Большинство отечественных участников этой полемики были расстреляны. При этом одни сохранили свою совесть чистой, другие омрачили ее разного рода сотрудничеством (или имитацией сотрудничества) с органами госбезопасности, которые их затем всё равно обвинили в «двурушничестве». Митрополит Сергий своими компромиссами, несмотря на желание «спасти Церковь», не смог спасти даже своих ближайших сотрудников, за редкими исключениями. События второй половины 1930-х годов показали, что специфическое сотрудничество с властью, которое предлагалось и митрополиту Петру, но на которое он не пошел, не спасало церковные структуры от физического разгрома. Те, кто был не согласен с митрополитом Сергием, еще в конце 1920-х годов говорили ему, что призвание служителей Церкви не «спасать» ее, а оставаться ей верными, стоять до конца в Христовой истине. Такое понимание своего долга было присуще и митрополиту Петру. Он доказал это всей своей подвижнической жизнью. «Веруй и умей нести свой крест, — писал он в тюрьме. — Единственное, что для меня, вероятно, осталось — это страдать до конца с полной верой в то, что жизнь не может быть уничтожена тем превращением, которое мы называем смертью»20.
Крестный подвиг святителя Петра
Священномученик Петр был расстрелян 10 октября 1937 года, по всей вероятности, в Верхнеуральской тюрьме особого назначения. В ней он, скрытый от мира, провел последние годы своей жизни. Подобно ему, многие тысячи других подвижников тогда же мученически завершили свой жизненный путь. Однако именно новомученики, возглавляемые митрополитом Петром, оказались в итоге победителями. Их подвигом была спасена Церковь в России. Приняв их праведную жертву, Господь не попустил ей исчезнуть. Величайшая заслуга в этом принадлежит ее Предстоятелю — священномученику митрополиту Петру, который в течение долгих двенадцати лет являл собой пример стояния в истине, объединяя и вдохновляя тысячи других чад своей Церкви на крестный подвиг. Святитель Петр занимает особое место в новейшей истории Церкви. Этот факт нашел отражение в иконографии. Священномученик Петр вместе с Патриархом Тихоном предстоит Престолу на иконе Собора новомучеников и исповедников Российских, написанной к торжественному прославлению их сонма в 2000 году и ныне в списках используемой в Русской Православной Церкви повсеместно.
Невозможно переоценить значение подвига Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра. Делу, ради которого, по апостолу Павлу, существует Церковь — совершению святых, созиданию Тела (Еф. 4, 12), — священномученик Петр послужил всецело и без остатка, послужил так, как мало кто другой. Множество раз — и в период его недолгого фактического управления Церковью, и во время следствия по его делу, когда власть придумывала всё новые способы разделить Церковь изнутри и подчинить ее себе, и тогда, когда власть добилась своего от его заместителя — у Патриаршего Местоблюстителя была возможность сойти с исповеднического пути, устроиться благополучнее самому, уступить давлению и не думать о том, что будет с Церковью. Но священномученик Петр предпочитал не думать о том, что будет с ним самим. И хотя он неоднократно просил власть о смягчении своей участи, всякий раз, когда ему предлагали конкретные условия, он их отвергал, не считая возможным поставить собственные интересы выше интересов Церкви. И так до последнего, пока власть окончательно не убедилась, что не добьется от него ничего, что могло бы Церкви повредить. Всё, что могла в такой ситуации делать богоборческая власть, — это умножать изливаемые ею потоки зла, пока они не переполнили всякую меру в годы Большого террора. Но в итоге святость мучеников победила злобу гонителей. Безбожная большевистская власть пала, а Православная Церковь Русская, украсившись небывалым сонмом новых святых, выстояла и утвердилась. И во главе этого сонма святых победителей вместе со своим великим предшественником Патриархом Тихоном стоит священномученик митрополит Петр.
Примечания:
1 Патриаршее управление и ОГПУ (1923–1924 гг.): Выдержка из письма А.Д. Самарина деятелям Зарубежной Церкви с изложением событий церковной жизни в России / Вступ. ст., публ. и примеч. О.В. Косик // Вестник ПСТГУ. II. 2010. Вып. 4 (37). С. 61.
2 ЦА ФСБ РФ. Д. Н–3677. Т. 5. Л. 247–248.
3 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 5. Д. 307. Л. 615.
5 ГА РФ. Ф. Р–5919. Оп. 1. Д. 1. Л. 415.
6 Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1927. 19 авг.
7 Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917–1943 / Сост. М.Е. Губонин. М., 1994. С. 474.
8 ГАКО. Ф. 237. Оп. 77. Д. 1. Л. 71.
10 Луч света: Учение в защиту Православной веры, в обличение атеизма и в опровержение доктрин неверия. Джорданвилль, 1970. Ч. 2. С. 61–62.
11 Воробьев В., прот., Косик О.В. Слово Местоблюстителя: Письма Местоблюстителя священномученика митрополита Петра (Полянского) к митрополиту Сергию (Страгородскому) из Тобольской ссылки и люди, послужившие появлению этих документов // Вестник ПСТГУ. II. 2009. Вып. 3 (32). С. 61–62.
12 Там же. С. 62.
13 Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви. Храм Христа Спасителя, 13–16 августа 2000 года: Материалы. М., 2001. С. 72.
14 Акты... С. 881.
15 Там же. С. 883.
16 ЦА ФСБ РФ. Д. Р–49 429. Л. 151.
17 Сергий (Страгородский), митр. О полномочиях Патриаршего Местоблюстителя и его Заместителя // Журнал Московской Патриархии. 1931. № 1. С. 5.
18 Там же.
19 См.: Указы Московской Патриархии Преосвященному Митрополиту Литовскому и Виленскому Елевферию // Голос Литовской православной епархии. 1937. № 3–4. С. 22.
20 Архив УФСБ РФ по Тюменской обл. Д. 1740. Л. 68.
