Проект документа Межсоборного присутствия «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века», вынесенный на всеобщее обсуждение на официальном сайте Межсоборного присутствия и ряде других интернет-ресурсов, собрал значительное число комментариев. При этом интерес большинства участников дискуссии вызвал не столько текст документа, сколько сам факт его появления. Словесные битвы развернулись главным образом вокруг вопроса о принципиальной возможности новой справы богослужебных книг.
Проект документа выдержан в крайне осторожных тонах. Это легко понять, ведь для многих чад Русской Православной Церкви исправление богослужебных текстов прочно связано с болезненными событиями нашей церковной истории — от трагедии раскола XVII века, через редактирование текстов на рубеже XIX–XX веков — и до бурной полемики вокруг переводческой деятельности авторов под руководством священника Георгия Кочеткова в 1990-е годы.
Уже в начальных строках проекта Межсоборного присутствия церковнославянский язык назван неотъемлемой частью богослужебной традиции Русской Православной Церкви, общекультурной ценностью, которую следует беречь и хранить. Эта же мысль не раз повторяется в тексте документа. Церковнославянский язык называется основным языком богослужения Русской Православной Церкви, а организация работы по его широкому изучению — важной задачей, которая стоит сегодня перед церковным сообществом.
Документ подчеркивает усилия священноначалия, которое, начиная с первых веков после крещения Руси, придавало большое значение развитию и совершенствованию богослужебного языка. Приведены исторические примеры, связывающие внимание, которое уделяется сегодня проблеме понятности священных текстов для верующих со всем предыдущим периодом развития церковнославянского языка. Авторы проекта отмечают, что вопросы о редактировании богослужебных текстов неоднократно поднимались и в новейший период истории Русской Православной Церкви. В частности, речь идет о постановлениях Архиерейских Соборов 1994 и 2000 годов, указывающих на необходимость усилий по упорядочиванию богослужебной практики. Более того, есть решение Юбилейного Собора 2000 года о создании особой литургической комиссии при Священном Синоде, отличной от Богослужебной комиссии, для продолжения трудов по «редактированию богослужебных текстов с целью облегчения их восприятия молящимися».
Обсуждая вопрос новой редакции церковнославянских богослужебных книг, нельзя забывать также, что на канонической территории Русской Православной Церкви — как в России, так и за ее пределами — богослужение уже ведется на десятках национальных языков. Так что предложенный проект следует воспринимать как новый этап в работе над богослужебными текстами. При этом в документе поставлена задача «прояснить те места, которые труднодоступны для понимания». Говорится также, что «исправления в богослужебные книги должны вноситься с крайней осмотрительностью и лишь по благословению Священного Синода с последующим утверждением Архиерейским Собором».
Несмотря на сдержанный тон обсуждаемого документа, бережное отношение его составителей к формулировкам и общую консервативность в отношении реформирования богослужебного языка, проект вызвал ожесточеннейшие споры в Интернете. Определенная часть участников дискуссии, среди которых немало священнослужителей, положительно оценивает проект, указывая на своевременность его появления, взвешенность и обоснованность приводимых в тексте формулировок. Остальных участников обсуждения можно разделить на категорических противников проекта, его пылких сторонников, пожелания которых относительно книжной справы идут значительно дальше намерений авторов проекта, и тех немногих, кто пытался выдвинуть конкретные предложения по ключевым пунктам документа, избегая при этом жесткой полемики. Принимая во внимание, что число комментариев к тексту проекта увеличивается с каждым днем, данный обзор не претендует на исчерпывающую полноту в рассмотрении различных точек зрения. Скорее всего, это начало непростого разговора о проблемах, которые сегодня волнуют церковное сообщество.
Противники
Главный тезис, отстаиваемый представителями этой группы — для простоты изложения назовем их «охранителями», — заключается в недопустимости любого вмешательства в богослужебные тексты независимо от того, откуда исходит идея книжной справы. Комментариям охранителей свойственны твердое сознание собственной правоты и бескомпромиссность суждений (заметим, что в этом им не уступают многие из их оппонентов). Они хранители отеческих традиций и защитники православия от чужих влияний. Охранители, как, впрочем, и их оппоненты, сравнительно редко используют текст обсуждаемого документа, особое внимание обращая на обличение «справщиков-обновленцев», стремящихся русифицировать богослужение.
В сознании охранителей церковнославянский язык есть священное достояние Церкви. Говоря о нем, некоторые охранители порой склоняются к сакрализации языка и говорят о нем как о спасительном, боговдохновенном, сакральном. Церковнославянский язык объявляется «иконой русского православия», святыней, которую следует использовать только для общения с Богом. На упреки оппонентов в том, что, сакрализуя церковнославянский язык, они тем самым дополняют так называемую трехъязычную ересь четвертым языком, охранители отвечают обвинениями в обновленчестве, игнорировании традиций и полном непонимании богослужения. Отсутствие со стороны противников проекта внятного ответа на довольно серьезное обвинение, попытки того, что в социальной психологии называется «переадресацией вины», говорит о недостатке у охранителей конкретных аргументов, подтверждающих их позицию, о нежелании разобраться в сути обсуждаемой проблемы.
Одна из опасностей, которую противники проекта связывают с книжной справой, кроется в утрате церковного единства славянских народов, которая последует сразу же за переводом богослужения. Справедливо указывая на насущную необходимость сохранения единства, комментаторы утверждают, что допущение богослужения на национальных языках неизбежно повлечет за собой рост сепаратистских настроений в Церкви.
К слову сказать, угроза раскола не только среди национальных Церквей, но и внутри Русской Православной Церкви в случае вмешательства в устоявшийся порядок церковнославянского богослужения присутствует практически во всех комментариях рассматриваемой группы. Среди прочего озвучивается и теория заговора инославных христиан против русского православия с целью упомянутого раскола, что в свою очередь позволяет отдельным представителям группы записать всех сторонников исправления церковнославянских текстов в еретики.
По мнению противников проекта, любой перевод станет искажением не только смыслового, но и догматического содержания богослужебных текстов. Кроме того, исправления в языке отразятся на строе и эстетике богослужения, изуродуют его мелодический строй и приведут к необходимости пересмотра всех нотных композиций. Глубокую озабоченность вызывают у комментаторов и личности справщиков. Помимо опасений относительно того, что даже опытные переводчики не свободны от субъективного восприятия текста, некоторые охранители выражают уверенность, что в группу справщиков обязательно попадут злонамеренные лица.
Анализируя комментарии противников проекта, можно было бы подумать, что их авторы — люди, досконально разбирающиеся в тонкостях церковнославянского языка, которые без особого труда воспринимают слова типа «угобзити», «анкира», «вжиляемь» и «возбнув», но это впечатление на поверку оказывается ложным. Бесспорно, среди них есть знатоки богослужения, однако далеко не все. В комментариях можно встретить мысль о том, что понимание слов молитвы, на чем настаивают сторонники справы, вовсе не так важно. Гораздо важнее привести сердце в состояние сокрушения и смирения, чему как раз и способствует церковнославянский язык. Другими словами, в данном случае охранители защищают не столько язык, а то, что стоит за ним — молитвенный строй богослужения, в котором участвует не только ум человека, но и сердце.
Единственный пункт проекта, который вызывает поддержку со стороны практически всех охранителей, — это организация при храмах и духовно-культурных центрах курсов по изучению церковнославянского наследия. Комментаторы соглашаются с тем, что новоначальным христианам непонятно православное богослужение, но в вопросе о книжной справе призывают ориентироваться на постоянных прихожан, привыкших к церковному языку, а не на тех, кто оказался в храме впервые в жизни. Их излюбленная цитата — Царствие Небесное нудится, и нуждницы восхищают е (Мф. 11, 12), которую они приводят, подчеркивая необходимость изучения церковнославянского языка.
Радикально настроенные охранители в качестве программы действий предлагают свернуть проект на стадии обсуждения, запретить использование уже имеющихся переводов и даже запрещать в священнослужении клириков, употребляющих русизмы в богослужебной практике.
Сторонники
В отличие от представителей предыдущей группы, которые воспринимают проект обсуждаемого документа как искушение, способное ввести православных в соблазн, другие участники дискуссии, напротив, горячо приветствуют появление проекта. При этом если объектом заботы охранителей служат воцерковленные прихожане, привыкшие к церковнославянскому богослужению, то сторонники проекта озабочены духовным состоянием тех, кто только что переступил церковный порог или готовится это сделать.
Комментаторы, принадлежащие к этой группе, резко выступают против догматизации богослужебного языка и на исторических примерах показывают, что церковнославянский язык с течением времени менялся и непрерывно эволюционировал. Необходимость книжной справы подкрепляется указаниями на деяния Предсоборного присутствия начала прошлого века, разрабатывавшего богослужебную реформу, которая не была осуществлена в силу исторических обстоятельств. Церковь существует в истории, живет и изменяется, поэтому не следует искусственно тормозить ее развитие.
Главная мысль сторонников проекта — язык богослужения должен быть понятен всем, кто заходит в храм. По их словам, ошибочно и жестоко заставлять людей обращаться к Богу на языке, который до конца им не понятен. И если есть возможность хотя бы частично облегчить людям понимание богослужения, ее нужно использовать. Церковнославянский язык сравнивается со стеной, которая вырастает на пути новоначального христианина к Богу. Полемизируя с противниками проекта, которые указывают на язык как на основополагающий фактор единства, сторонники справы замечают, что язык, который непонятен большинству верующих, не может выполнять функции общего языка. Напротив, осторожная редакция богослужебной литературы будет объединять всех прихожан, независимо от их церковного стажа, в живой молитве к Творцу.
Среди прочего высказывается мнение, что книжная справа поможет решить проблемы сельского прихода. Согласно этой точке зрения, деревенские храмы в большинстве своем пустуют едва ли не в первую очередь из-за непонятности богослужения. Понудить сельских жителей, которые целыми днями заняты хозяйством, выучить церковнославянский довольно непросто. Поэтому внесение исправлений в язык богослужения представляется в этом смысле более чем своевременным. Некоторые из полемистов в своей заботе о сельских жителях заходят слишком далеко. В частности, один из комментаторов, пеняя на необразованность сельчан, предлагает вообще сделать два варианта русского богослужебного языка: один более литературный, рафинированный и другой — упрощенный, с учетом уровня восприятия текста прихожанами отдаленного деревенского храма.
Сторонники проекта демонстрируют бÓльшую терпимость, чем его противники. Говоря о востребованности книжной справы, они не настаивают на повсеместном внедрении адаптированного богослужения. По их мнению, внедрение редакций, одобренных высшей церковной властью, уместно на тех приходах, которые действительно нуждаются в этом. Подобный порядок поможет избежать раскола, которым угрожают противники проекта. Комментаторы предлагают прихожанам во главе с настоятелем самим делать выбор и обращаться к правящему архиерею с просьбой разрешить употребление за богослужением новых редакций священных текстов.
В среде сторонников проекта высказываются также предложения перевести богослужебные книги на русский язык исключительно в духовно-просветительских целях. Предполагается сделать своего рода русский подстрочник церковнославянских текстов, не предназначенный при этом для богослужебного использования. Такие переводы можно раздавать желающим перед службой, чтобы они, услышав непонятное слово, могли тут же выяснить его значение.
Увлекшись идеей перевода богослужения, комментаторы, относящиеся к рассматриваемой группе, так же как и их оппоненты, забывают собственно о тексте проекта, который должен находиться в центре дискуссии. Лишь время от времени в пылу полемики с охранителями, протестующими против редактирования богослужебных книг, они обращаются к первоначальному объекту споров, напоминают своим идейным противникам о том, что речь идет лишь о частичных изменениях в церковнославянских текстах, но уже через несколько строк сами забывают об этом и продолжают ожесточенно доказывать необходимость масштабной книжной справы. При этом сторонники проекта признают ценность и богатство церковнославянского языка и выступают за организацию курсов и занятий по его изучению.
Охранители отчаянно защищают не только церковную молитву, полученную от прадедов, но и себя, опасаясь, что в книгах, поправленных оппонентами, молитвы не останется. Ревнители же перемен в большинстве своем знают церковнославянский по долгу службы и сожалеют лишь о том, что многие прихожане такими знаниями не обладают. Им кажется, что нужно совсем немного: сделай понятным церковную службу — и пойдет народ в храм, бросит языческие суеверия и предрассудки и станет верить разумно. Но так ли это?
Конкретные предложения
Время от времени в контексте полемики между представителями рассмотренных выше групп появляются комментарии, в которых содержатся конкретные замечания и предложения, относящиеся к тексту проекта.
Участники полагают, что документ, посвященный столь болезненному и актуальному вопросу, требует куда более обширной исторической и догматической преамбулы. Отмечается также, что мысли святых отцов и подвижников Церкви по поводу богослужебного языка представлены в документе крайне слабо.
Два других замечания относятся к четвертому разделу. Предлагается расшифровать употребляемое в документе понятие национального языка и с этой целью дополнить фразу «В Русской Православной Церкви с благословения священноначалия употребляются богослужебные тексты и на национальных языках» уточнением «не исключая и русский литературный язык». Также комментаторам хотелось бы видеть в документе детально прописанную процедуру утверждения редактированных богослужебных текстов.
Во избежание возможной церковной смуты в текст документа, по мнению ряда комментаторов, следует включить раздел, дозволяющий употреблять как старые богослужебные книги, так и их новые редакции.
Для сохранения духовной и исторической преемственности рекомендуется включить в число справщиков почитаемых церковным народом молитвенников и старцев, а в справе руководствоваться также и тысячелетней молитвенной традицией Русской Православной Церкви.
***
В Русской Православной Церкви вопрос об исправления богослужебных книг воспринимается особенно болезненно. Раскол, раны от которого не уврачеваны до сих пор, продолжает напоминать, к каким последствиям могут привести поспешные движения в этом направлении. То, что сегодня проблема книжной справы выносится на всеобщее обозрение, несомненно, увеличивает шансы ее относительно безболезненного решения и повышает степень доверия общества к Церкви. Это не игры в демократию, а один из наиболее эффективных способов выявления настроений и чаяний церковного народа, мнение которого, как показывает опыт работы Межсоборного присутствия, священноначалию далеко не безразлично.
