Лестница для коллекционера

УНИКАЛЬНЫЕ И РЕДКИЕ ИКОНОПИСНЫЕ ПАМЯТНИКИ ИЗ ЧАСТНОГО СОБРАНИЯ ВИКТОРА БОНДАРЕНКО НА ВЫСТАВКЕ В МУЗЕЕ ИМ. АНДРЕЯ РУБЛЕВА

С момента предыдущей, третьей по счету персональной выставки мос­ковского коллекционера икон Виктора Бондаренко минуло девять лет. Сегодня в Центральном музее древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева собиратель, отметивший недавно свой 69-й день рождения, выставляет ровно 69 иконописных памятников. И куратор выставки «Лестница в Небо» ученый секретарь музея Наталья Комашко, и сам владелец уверяют: такое совпадение — дело случая. Выставка не претендует на панорамный охват собрания Бондаренко, но представляет посетителям собрание иконописных произведений как самоценных явлений художественного мира. PDF-версия

Как Петр Великий рядом с Богородицей оказался

Подавляющее большинство демонстриру­емых икон приобретены Виктором Александровичем за два последних года, и практически все предстают перед публикой впервые. В этом впечатляющем премьерном ряду есть три сенсации. Все они — различные образы Божией Матери, созданные в разное время изографами разных школ, стилей и направлений. Самый ранний из выставляемых памятников — Ильинская-Черниговская икона Пресвятой Богородицы, датируемая рубежом XVII и XVIII столетий. Не вполне привычное двойное наименование означает отнюдь не местную вариацию более широкого иконографического извода. Знаменитую с середины XVII века по многочисленным чудесам икону именно так с самого начала и прозвали — по месту прославления в Ильинском монастыре Чернигова. «В Москве получила известность гравюра с ее изображением, впервые опубликованная в книге святителя Димитрия Ростовского "Руно орошенное". Но здесь мы видим работу явно не столичного, а провинциального мастера. По доске из дерева хвойных пород, по характерной стилистике она хорошо атрибутируется как созданная в Северном Заволжье, — замечает Наталья Комашко. — Изограф, скорее всего, на гравюру и ориентировался. Видите, одеяния Богородицы практически монохромные, только оттенены цветным лаком?» По ее словам, исследователей в первую очередь заинтересовали два овальных картуша с Херувимами в верхней части иконы. Внутри левого иконописец поместил текст молитвы иконе, а в правом (скорее всего, по желанию заказчика) — портрет юного царя Петра с державой и скипетром в традиционных древнерусских монарших одеяниях. «Причем изображение государя зеркально повторяет аверс серебряной полтины 1699 года, с которой изограф, очевидно, его и копировал. Геральдический знак двуглавого орла окружает анаграмма с полным царским титулом — ВГЦВКПАВВМБРС, что означает "В[еликий] Г[осударь] Ц[арь и] В[еликий] К[нязь] П[етр] А[лексеевич] В[сей] В[еликой] М[алой и] Б[елой] Р[оссии] С[амодержец]", а сам портрет — аналогичное сокращение в кратком варианте "Ц[арь] П[етр] А[лексеевич] В[еликой и] М[алой] Р[оссии] С[амодержец]"», — расшифровывает искус­ствовед.

Игрецкая-Песоченская икона Божией Матери — вообще единственный опубликованный на сегодня список святыни, прославившейся в XVII веке в Песоченской обители на Костромской земле. С закрытием монастыря в советское время икону перенесли в один из немногих действовавших тогда в епархии приходских храмов. Оттуда ее в 1980-е годы похитили воры, и судьба оригинала до сих пор неизвестна. «Поскольку почиталась икона в основном среди ­костромичей, списки с нее широко не тиражировали, выявить их среди других икон типа Одигитрии было чрезвычайно сложно. Но сохранился один с подробной подписью. Благодаря ему нам и удалось идентифицировать приобретенный коллекционером список. К сожалению, это не оригинал: типичная Кострома, но гораздо более поздняя, конца XVIII столетия».

А вот исследование списка Владимирской иконы Божией Матери подарило нам имя практически не известного прежде старообрядческого иконописца из Тихвина — Сидора Силина Мошкина. В своей работе 1809 года мастер скопировал не только сам хранившийся тогда в Успенском соборе Московского Кремля образ, но и семерку ковчежцев по периметру оклада (ныне тот пребывает в фондах Государственного Исторического музея) с изображениями праздников. В демонстрируемом же списке места ковчежцев заняли образы избранных святых. У памятника, приобретенного Бондаренко буквально в последние месяцы, интереснейшая история бытования. После революции он объявился в США, куда его вывезли путешествовавшие по Советской России и скупавшие старинные иконы дочери американского инженера Элтона Хансингтона Хукера — Аделаида и Хелена. ­После их смерти коллекция постепенно оказалась разрозненной, и работа Мошкина всплыла на одном из западных аукционов. Виктор Бондаренко купил ее уже на Родине...

Старые традиции на новый лад

Тема старообрядческого иконописания вообще возникает за время неспешного, вдумчивого осмотра экспозиции не раз. Дело в том, что, как и большинство опытных коллекционеров, Бондаренко предпочитает собирать иконы редкие, мало знакомые широкому кругу людей. А в старообрядческой среде веками сохранялось трепетное отношение к так и не получившим большой известности иконографическим программам.

Еще одна изюминка собрания Виктора Александровича — четкий последовательный ориентир на работу с поздней русской иконой, на памятники XVIII и XIX веков. Немногие теперь помнят, что не в последнюю очередь благодаря именно этому коллекционеру в России, собственно, и заинтересовались данным периодом иконописания. «Впервые серьезно на него обратили внимание, когда Виктор Бондаренко готовил каталог первой своей персональной выставки в Государственной Третьяковской галерее. И пошло-поехало... — вспоминает Наталья Комашко. — Исследователи быстро поняли, что перед ними грандиозное непаханое поле. Даже годы жизни многих известных иконописцев до сих пор точно не известны: маховик истории переломал их судьбы. Нам же теперь очень интересно проследить эволюцию иконописания в старообрядческой среде на рубеже позапрошлого и прошлого столетий, когда в обществе вспыхнул интерес к древней иконе. И вот происходящий из среды московских старообрядцев изограф Яков Богатенко пишет образ Господа Вседержителя так называемого рублевского извода». Некоторые ученые полагают, что именно так, с отведенной десницей, выглядел не сохранившийся полностью образ Спаса из Звенигородского чина, рассказывает Комашко.

Мастеров с хорошим профессиональным образованием за плечами, переосмысливавших в то время традиции древней иконописи, было очень много. Это уже не зашоренные примитивным копированием, но активно перенимавшие опыт коллег-современников специалисты, предпочитавшие творить в разных живописных манерах и при этом опиравшиеся на глубочайшие пласты отечественной изобразительной культуры. «Ближе всего в их среде к языку древней иконы, как считается, подошел иконописец из-под Боровска Николай Емельянов. Но по его "Благовещению" и "Господу Вседержителю" прекрасно заметно: старинные иконописные приемы он стилизует на новый лад, свободно подходит к колористической гамме и композиционному решению своих икон», — характеризует его творчество Комашко.

Гораздо более традиционна по изобразительным приемам икона «Изведение апостола Петра из темницы». Образ очень редкой иконографии создан в Палехе во второй четверти позапрошлого столетия. Вообще работ из этого крупнейшего иконописного центра Средней России на выставке много — не в последнюю очередь потому, что помимо прочего для Бондаренко важны энергичная праздничность иконы, ее зрительная привлекательность и эстетически безупречное качество исполнения. Во всем этом недостатка у палешан нет (некоторые даже считают, что с «громкой» колористикой они явно перебирают, но это дело вкуса). Таковы «Сопрестолие» (начало XIX века), «Снятие со Креста» (вторая четверть XIX века) и «Шестоднев» (первая треть XIX века, мастерская В. И. Хохлова) с его двумя изобразительными вариантами: шестью днями Сотворения мира как таковыми и шестью днями седмицы, посвященными различным небожителям (понедельник — Силам небесным, вторник — Крестителю Господню Иоанну, среда — Богородице, четверг — апостолам Христовым, пятница — Господу Иисусу Христу и Его крестным Страданиям, суббота — всем святым Церкви Христовой).

Палитра на любой вкус

Но вот где подлинное пиршество красок, так это в работах из богатых купеческих регионов Российской империи. Именно там заказчики икон не жалели денег ни на драгоценные оклады, ни на энергичные, издали привлекающие внимание молящихся цветовые исполнения. И если оклады за редким исключением не пережили эпохи массового изъятия церковных ценностей в 1920-е годы, то цвета суть сама икона и живут с нею.

«Вкладчик большой храмовой иконы "Огненное восхождение пророка Илии с житием" (начало XVIII века, Кострома) не поскупился на дорогой в то время органический пигмент бакан (разновидность кошенили), дающий насыщенный красно-розовый оттенок, — рассказывает Комашко. — Обратите внимание на эту обильную белую траву у ног персонажей: она тут не просто так — в затемненном храмовом пространстве светлые "нити" муравы служили дополнительным акцентом, придавая форме объемное восприятие». Сюжетно богатая икона «Распятие со Страстями» (Поволжье, середина — третья четверть XVIII столетия) — яркий пример заимствования западной традиции изображения Голгофских Страданий Спасителя, проникшая в Россию через европейские гравюры. Например, этой теме в московском храме Святителя Николая на Щепах в свое время даже посвятили целиком один из ярусов иконостаса. Икона священномученика Харлампия Магнезийского рубежа XVIII–XIX столетий с чертами стиля рококо в живописи бытовала явно в домашней молельне: на это указывают изображенные на полях избранные святые. «Причем владела ею, скорее всего, аристократическая семья (вероятно, из Поволжья), — уточняет Комашко. — На обратной стороне мы обнаружили имевший хождение в том числе у масонов символ уробороса, то есть кусающего себя за хвост змея, с оттиском плохо читаемых букв и полустершуюся печать с каким-то дворянским гербом».

Сам владелец только разводит руками в ответ на вопрос, какая из выставленных святынь ближе его сердцу: «Все одинаково дороги! Спроси меня, какую схватить в первую очередь, если вдруг дом загорится, — растеряюсь!» Но все же, немного поразмыслив, выделяет последнюю из пришедших в его коллекцию икон — некогда привезенный паломником с Соловков образ святых первоначальников северной обители преподобных Зосимы и Савватия. «Как гласит надпись на обратной стороне, его привез домой в 1679 году житель города Устюжна-Железнопольская. Это вологодское Пошехонье. Скорее всего, она стояла дома в красном углу, — предполагает Наталья Комашко. — А потом владелец захотел отдать ее в храм и заказал богатую раму с житийными клеймами — об этом гласит позднейшая приписка, сделанная сыновьями вкладчика».

Как же трактовать название выставки? Для верующего человека весь представленный здесь иконографический ряд — приближение к Небу, ведь каждая из икон — окошко в горний мир. Для самого же собирателя каждый из приобретенных памятников — продвижение по профессиональному пути, отнюдь не устланному, вопреки расхожему мнению, розами. И если некоторые собиратели боятся лишний раз не то что показать свои иконы — просто упомянуть о них на широкой публике, то это точно не про Бондаренко. Он не стесняясь их публикует, активно реставрирует, выставляет, обсуждает в профессиональной среде. Событие в Музее имени Андрея Рублева — редкая возможность прикоснуться к этому процессу.

Выставка «Лестница в Небо» открыта до 30 июня. Адрес: Москва, Андроньевская пл., 10.