Светотень живоподобия

В СЛЕДУЮЩЕМ ГОДУ ИСПОЛНЯЕТСЯ 390 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ И 330 - СО ДНЯ ПРЕСТАВЛЕНИЯ ЗНАМЕНИТОГО ЦАРСКОГО ИКОНОПИСЦА СИМОНА УШАКОВА

Не дожидаясь наступления юбилейных дат, Государственная ­Третьяковская галерея (ГТГ) открыла первую в истории монографическую выставку «Симон Ушаков — царский изограф». Сотню икон для нее предоставили семнадцать российских музеев (включая Государственный Эрмитаж, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Русский музей, Центральный музей древнерусской культуры и искусства) и четыре частных коллекционера. Об огромном труде организаторов красноречиво свидетельствует такой факт: от первых разговоров о необходимости выставки до воплощения идеи в жизнь минуло тридцать лет.

Тайны «Древа» из Никитников

Общеизвестно: в отличие от подавляющего большинства коллег-современников, Симон Ушаков предпочитал подписывать свои иконы. До нас дошло сравнительно немного его работ, и в основном они оказались рассредоточены по разным музейным собраниям и коллекциям. В Третьяковской галерее, признается заведующая отделом древнерусского искусства ГТГ Наталья Шередега, удалось собрать почти все ныне известные иконы мастера, за исключением разве что хранящихся в Пермской и в Иркутской государственных картинных галереях: везти на такое большое расстояние заслуженно считающиеся шедеврами иконописи ушаковские творения оказалось слишком дорого.

В экспозиции несколько памятников, публичная демонстрация которых достойна отдельного рассказа. В первую очередь это касается икон с драгоценными окладами. Мерную икону третьего сына царя Алексея Михайловича Федора Алексеевича (1661) предоставил Государственный историко-культурный музей-заповедник «Московский Кремль» (после смерти царевича в 1682 году образ великомученика Феодора Стратилата перенесли в Архангельский собор и установили над государевой гробницей). А вот для иконы Василия Исповедника, исполненной по заказу стольника Василия Волынского, Третьяковская галерея — родной дом. Но на выставке впервые после очень долгого перерыва она предстает в первозданном позолоченном окладе. В фондах он давным-давно хранился отдельно, но теперь соединен с иконой.

Впрочем, собрать вместе иконы, на которых стоит подпись Симона Ушакова, только полдела. Первая за несколько веков персональная выставка считавшегося некогда главным русским иконописцем мастера не может обойтись без серьезной научно-методической подготовки. А вот с изучением творческого наследия Ушакова долгое время далеко не всё обстояло просто.

«В прошлом веке этого имени даже не было в программе высших учебных заведений, — рассказывает Наталья Шередега. — Считалось, что пика русская иконопись достигает с преподобным Андреем Рублевым и Дионисием, а также составившими московскую школу их последователями. Дальнейшая же история представлялась деградацией и угасанием русских мотивов, постепенно уступавших место западным заимствованиям. Но в последние годы интерес к Симону Ушакову усиливается, и музейное сообщество не осталось в долгу. Готовя эту выставку, мы получили возможность провести кропотливые технико-технологические исследования многих работ знаменитого царского изографа. Теперь мы знаем методику работы мастера и его приемы, нам известен пигментный состав красок, которыми он пользовался, а также характер его замесов. То есть в дополнение к традиционному искусствоведческому анализу и изучению документов времени, когда жил Симон Ушаков, исследователи его творчества получили мощнейшую технико-технологическую базу, разбирающую живописные приемы по кирпичикам.

Устроители выставки не забыли довести результаты этой работы до посетителей-неспециалистов научно-популярным языком. В зале демонстрируется цифровой видеофильм, где в макросъемке под микроскопом подробно исследуется одна из известнейших работ Симона Ушакова — Похвала иконе "Богоматерь Владимирская" ("Древо государства Московского") из московской церкви Троицы в Никитниках. Своеобразная аллегорическая программа идеально устроенного справедливого православного царства (в медальонах на ветвях виноградной лозы изображены двадцать московских святителей, преподобных, юродивых и богобоязненных государей) являет пристальному взору современных исследователей тончайшую живописно-пластическую систему мелких мазков, при помощи которой иконописец добивается праздничного сияния и света необыкновенной красоты». «Своими новаторскими приемами Ушаков возвращает нас к одному из важнейших вопросов в русской религиозной философии — вопросу света, — считает Шередега. — Работая над образом, он не высветляет тон, а, наоборот, плавно переходит от светлого к темному, шаг за шагом разрабатывая особую систему тонких светотеневых моделировок в трактовке ликов и создавая собственную, "фамильную" световидность цвета».

Внимательно изучив «Древо» в процессе подготовки выставки, эксперты смогли уточнить дату его создания. Как выяснилось, эта икона на пять лет старше и написана Ушаковым в 1663 году.

Наследник Византии

Реставрационные исследования позволили уточнить датировку еще одной знаменитой ушаковской иконы из того же храма — самого раннего из созданных им образов Спаса Нерукотворного. До последнего времени первоначальный авторский слой находился под частичной записью XVIII–XIX веков. После его раскрытия оказалось: предыдущее прочтение года создания как 1658-го неверно, икона тремя годами моложе. Это обстоятельство хорошо объясняет всё те же ясно читающиеся новаторские мотивы в живописных приемах, приближающие изображение к натуральности.

Позднее русский иконописный стиль, при котором образ приобретает собственный объем, назовут живоподобием. Но вплотную разработкой его принципов Ушаков получает возможность заняться только с переходом в Оружейную палату в начале 1660-х годов. Предыдущие же его иконы — времен службы в Золотой (а ранее в Серебряной) палатах кремлевских государевых мастерских — созданы в традиционной манере. Они встречают посетителей у входа на выставку. Это Владимирский образ Божией Матери, «в меру и в подобие» скопированный в 1652 году с находившегося в Успенском соборе исторического оригинала (ныне — в домовом Никольском храме ГТГ), и Казанская икона Божией Матери (1658).

Еще одна работа-копия — Кик­кская икона Божией Матери для московского храма Святителя Григория Неокессарийского в Дербицах — представляет собой пример уже зрелого воплощения живоподобных принципов. Она написана в 1668 году одновременно с парным образом Христа Вседержителя. Этот тематический ряд продолжает небольшой образ Спаса Нерукотворного 1673 года (ГТГ), хранившийся в ризнице Троице-Сергиевой лавры (специально к выставке он также расчищен от слоя почерневшей олифы).

«Позднее, на рубеже 1660–1670-х годов, Ушаков начинает использовать в интерьерах и в пейзажах приемы линейной перспективы. Это хорошо заметно на иконе Пресвятой Троицы из домовой Воздвиженской церкви Таврического дворца в Санкт-Петербурге, — продолжает Шередега. — В иконе, написанной по заказу греческого купца Николая Николетты по восходящему к преподобному Андрею Рублеву изводу, многие замечают ренессансные отголоски. Почему — понятно: на дальнем плане — палаты с арками, в которых читаются архитектурные мотивы полотна Паоло Веронезе 1570 года "Пир у Симона фарисея". Но достаточно более внимательно взглянуть на икону Ушакова, чтобы убедиться: конкретные приемы его живоподобия не имеют ничего общего с практикой масляной живописи на холсте того времени. Иконопись Ушакова наследует именно древнегреческую традицию. И своей выставкой мы хотим прежде всего показать: после никоновских реформ в конце XVII столетия русская культура не утратила своеобразия, не пошла по пути слепого заимствования западных иконографических схем. Напротив, лучшие мастера того времени постоянно обращаются к подлинным истокам русской иконописи, то есть к лучшим византийским образцам. Использование же видов зданий с картины "Пир у Симона фарисея" лишний раз подчеркивает: во второй половине XVII века шедевры западноевропейской живописи (пусть и в виде гравюрных копий) на Руси уже были известны».

Легенда Ушакова

Так новатором или консерватором был Симон Ушаков, охранял ли он исконные устои «священных традиций» или предпочитал реформировать их? Сын своего века, с широким кругозором и прекрасным вкусом, он, не переставая черпать вдохновение в национальной традиции, стремился привнести в отечественную иконографию, как ему казалось, самые прогрессивные современные мотивы. Скорее всего, он несколько опередил время, потому и остался не до конца понятым. Дело в том, что в силу общецивилизационных социокультурных процессов (подробный разбор которых лежит за границами настоящего материала) само время, когда творил Ушаков, текло, если можно так выразиться, на Западе и на Востоке по-разному. Не случайно культурологи уже давно западное искусство той эпохи относят к Раннему Возрождению, а русское — к Позднему Средневе­ковью.

Этот кажущийся парадокс — далеко не единственный, что сопровождает творчество Ушакова вплоть до наших дней. С незапамятных времен наследие этого мастера пополнилось так называемой ушаковской легендой — ансамблем различающихся по стилю и по времени создания икон, ранее приписывавшихся Ушакову. Чаще всего подобная атрибуция проистекает либо из надписей на самих иконах, либо из бытовавших в храме или в семье владельца устных преданий.

Иногда речь идет о действительно написанных Симоном Ушаковым иконах, утративших первоначальный облик в результате многочисленных поновлений и записей. Но чаще это явные «чужаки», далеко отстоящие от Ушакова как по времени создания, так и по стилю. По сути, их даже нельзя всерьез считать подделками. В качестве двух подобных «казусов» галерея демонстрирует пару интереснейших живописных притч второй половины XVIII века из первоначально насчитывавшего 56 икон собрания Павла Третьякова: «Смертный человек, бойся Того, Кто над тобой» и «Царь Птолемей Филадельф познает тщету человеческой жизни». «Явно из среды староверов эти работы свидетельствуют: уже в XIX столетии в рамках как новообрядной, так и старообрядческой культур имя Симона Ушакова ценилось крайне высоко», — резюмирует Наталья Шередега.

Икона второй половины XVII века с поновлениями XIX века «Христос Великий Архиерей» из церкви Троицы в Никитниках (предоставлена Государственным историческим музеем), напротив, скорее всего, написана самим Ушаковым. Но рядом с именем автора — знак вопроса: необходимых исследований, с достаточной уверенностью позволяющих снять остающиеся сомнения, выполнить пока не успели.

Наконец, впервые выставляемый Праздничный чин из иконостаса Покровской церкви села Братцева иллюстрирует мастерство учеников и преемников Ушакова. Для украшения возведенного в 1672 году в своей подмосковной вотчине храма возглавлявший Оружейную палату боярин Богдан Хитрово пригласил ведущих иконописцев из числа подчиненных. Ансамбль братцевской церкви — уникальный образец коллективной работы жалованных царских мастеров. В отличие от традиционных артельных принципов, когда каждый художник писал на всех образах «собственные» элементы, на которых он специализировался, здесь все мастера выполняли свои иконы от начала до конца.

Даже в таком, близком по духу и по манере письма окружении, рука Ушакова явно выделяется. К сожалению, от всего убранства этого храма сохранились всего семь икон. В подписях к ним помимо самого Ушакова (икона Благовещения) указаны входившие в его круг Никита Павловец («Воскрешение Лазаря»), Федор Козлов («Вход в Иерусалим»), Георгий Зиновьев («Распятие») и Иван Филатьев (икона Успения). Авторство Андрея Ильина для иконы Сретения реконструируется предположительно, а вот написавшего «Воскресение — Сошествие во ад» идентифицировать не удалось. Остается надеяться: эта загадка окажется по плечу будущим исследова­телям.

Выставка открыта до 10 января 2016 г. Адрес: Москва, Лаврушинский пер., 12, Инженерный корпус.

КОММЕНТАРИЙ

Митрополит Волоколамский Иларион, председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата:

Посетители, которые заходят в залы и смотрят на иконы, зачастую даже не задумываются, какой труд вкладывается в подготовку подобной выставки, какая колоссальная научная работа должна быть проведена, чтобы определить подлинность экспоната; какие сложнейшие комплексные исследования нужно провести, чтобы отделить подлинник от работ других изографов, которые могли быть приписаны мастеру; какая огромная работа требуется для реставрации этих замечательных икон, чтобы выявить все нанесенные слои живописи, аккуратно их удалить и, не повредив авторский рисунок, заставить сиять икону в ее изначальном цвете.

Высочайшее качество проведенной подготовительной работы сегодня приносит свои плоды: мы видим уникальные экспонаты из 17 различных музейных собраний. Мы имеем возможность впервые познакомиться с творчеством выдающегося мастера, иконы которого никогда, насколько мне известно, не собирались вместе в едином пространстве. При Государственной Третьяковской галерее действует православный храм, где находится одна из наиболее известных и почитаемых икон — образ Владимирской Божией Матери, благодаря акциям подобного рода и самоотверженному труду ее сотрудников становится подлинным сакральным пространством для людей, посещающих эти залы.

Справка

Ушаков Симон (Пимен) Федорович родился в Москве около 1626 г. В 1648 г. поступил на царскую службу в Серебряную палату, где работал «знаменщиком», то есть изготавливал рисунки для украшения утвари и ювелирных изделий и церковных облачений. Завоевал большой авторитет при дворе Алексея Михайловича. В 1664 г. он особым указом переводится в Оружейную палату, где состоит «жалованным» (то есть получающим персональное жалованье) «царским изографом», а по сути — главным экспертом не только по живописи, но и по всем касающимся искусства вопросам. Среди работ, исполненных Ушаковым с учениками и подмастерьями, — фрески в Архангельском и Успенском соборах (1660), а также в Царской (1657) и Грановитой (1668) палатах Кремля, иконы для церкви Троицы в Никитниках (1656–1657). Из этих произведений в наиболее первозданной форме до нас дошли росписи Успенского собора (частично) и живописный ансамбль храма Троицы.